— Нет, сэр! Никоим образом!
Она говорила с такой убежденностью, что он улыбнулся, несмотря на серьезность своего поручения.
— Предполагаю, ты бы заметила, раз уж так много времени проводишь в ее хирургическом кабинете.
— О, я бы ничего не желала больше, чем быть похожей на нее, сэр! — заверила девушка, обхватив ручку корзины с благоговейным восторгом. — Она такая добрая и красивая, и так много знает! Я хочу узнать все, чему она сможет научить меня, сэр.
— Хорошо. Она часто говорит о том, как здорово иметь такого ученика как ты, девочка. Ты ей очень помогаешь, — он прочистил горло, задаваясь вопросом, как лучше свернуть с этого задушевного разговора на грубый вопрос, не причиняет ли ей вреда отец. — А... что думает твой отец по поводу того, что ты проводишь много времени с моей женой?
Ее лицо помрачнело от этих слов, длинные черные ресницы опустились вниз, скрыв серые глаза.
— О... Ну... Он... он не говорит мне, что я не должна ходить.
Джейми издал неопределенный звук и пропустил ее вперед себя по дороге, решив пока не расспрашивать больше, чтобы позволить восстановить душевное равновесие.
— Как ты думаешь, что будет делать твой отец, — спросил он, непринужденно махая палкой, пробираясь через участок дикого льна, — когда однажды ты выйдешь замуж и покинешь его дом? Есть ли женщина, которая могла бы присматривать за ним? Он нуждается в ком-то, я полагаю.
Ее губы сжались от этого вопроса и щеки слегка порозовели.
— Я не собираюсь выходить замуж в ближайшее время, сэр. Мы достаточно хорошо справимся сами.
Ее ответ был весьма коротким, это заставило его продолжить.
— Нет? Безусловно, у тебя есть поклонники, девочка — парни массово падают в обморок возле тебя, я видел.
Румянец на ее щеках стал ярче.
— Пожалуйста, сэр, не говорите такие вещи моему отцу!
Он словно услышал маленький тревожный звоночек — но она всего лишь могла иметь в виду, что Том Кристи был строгим отцом, проявлявшим бдительность относительно добродетели своей дочери. Он, конечно, был бы поражен до глубины души, если бы выяснилось, что Кристи — мягкий, снисходительный человек, или как-то уклоняется от своих обязанностей.
— Не буду, — сказал он мягко. — Я пошутил, девочка. А что, отец бы рассвирепел?
Она взглянула на него прямо.
— Думаю, вы его знаете, сэр.
Он рассмеялся в ответ, и после недолгих колебаний она присоединилась к нему, с негромким хихиканьем, похожим на звук маленьких птичек в кронах деревьев над ними.
— Я знаю, — сказал он, успокоившись. — Он хороший человек, Том, но немного суровый.
Он наблюдал за ее реакцией на эти слова. Ее лицо все еще оставалось румяным, но на губах был крошечный остаток улыбки. Это было хорошо.
— И что, — продолжил он непринужденно, — достаточно у вас там древесных грибов? — он кивнул в сторону корзины. — Я видел много древесных ушек вчера, возле Зеленого Родника.
— Да? Она посмотрела на него заинтересованно. — Где?
— Я иду в том направлении, — сказал он. — Пойдем, если хочешь, я покажу тебе.
Они продолжили путь вдоль Риджа, разговаривая о разных вещах. Он вел ее, собираясь продолжить тему об ее отце, заметив, что она не позволяет себе никаких оговорок о нем — только взвешенное уважение к его слабостям и нраву.
— Твой брат, — произнес он глубокомысленно, — он доволен жизнью, как ты думаешь? Или он хотел бы уехать, может быть спуститься к побережью? Я знаю, он не чувствует себя фермером, ведь так?
Она слегка фыркнула и покачала головой.
— Нет, сэр, не чувствует.
— Что он будет делать? Я имею в виду, он вырос на плантации, не так ли?
— О, нет, сэр, — она удивленно взглянула на него. — Он вырос в Эдинбурге. Мы оба.
Он был слегка захвачен врасплох. Действительно, оба они, и она, и Аллан, говорили, как образованные люди, но он думал, что это только потому, что Кристи был учителем, требовательным к подобным вещам.
— Как же так, детка? Том говорил, что женился здесь, в колониях.
— О, так и есть, сэр, — поспешно заверила девушка. — Но его жена не была служанкой по контракту, она вернулась в Шотландию.
— Понятно, — сказал он мягко, глядя, как ее лицо все больше розовеет, а губы сжимаются. Том рассказывал, что его жена умерла — ну, возможно, это случилось в Шотландии, после того, как она ушла от него. Для такого гордого человека, как Кристи, едва ли стоило удивляться, что он не признался в дезертирстве жены. Но...
— Правда ли, сэр, что ваш дедушка был Лордом Ловатом? И все называли его Старым Лисом?
— Да, — сказал он, улыбнувшись. — Я происхожу из длинной династии предателей, воров и бастардов, знаешь?
Она рассмеялась и очень мило настояла, чтобы он рассказал ей больше о его грязной семейной истории — несомненно, для того, чтобы избежать расспросов, касающихся нее.
Одно "но" засело в его голове и оно усиливалось пока тони говорили, пробираясь через темный, душистый лес.
Это "но". Том Кристи был арестован через два или три дня после битвы при Каллодене и провел следующие десять лет в тюрьме, прежде чем переехать в Америку. Джейми не знал, сколько точно лет Мальве, но думал, что ей могло быть восемнадцать или около того — даже, если она часто выглядела старше из-за своей взрослой манеры поведения.
Она, должно быть, была зачата вскоре после того, как Кристи прибыл в колонии. Нет ничего удивительного, если мужчина воспользовался первым же шансом, чтобы жениться, после того, как пробыл без женщины так долго. А потом жена решила, что это для нее невыгодная сделка и ушла. Кристи говорил Роджеру Маку, что его жена умерла от гриппа — ну, у мужчины есть его гордость, и, Бог знает, у Тома Кристи ее было больше чем у большинства других.
Но Алан Кристи... откуда он взялся? Молодому человеку было лет двадцать с чем-то, возможно, он был зачат перед Каллоденом. Но если так — кто была его мать?
— Ты и твой брат, — сказал он вдруг, улучив паузу в разговоре. — У вас одна и та же мать?
— Да, сэр, — сказала она испуганно.
— А, — сказал он, закрывая тему. Ну, может быть, Кристи был женат до Каллодена. И потом женщина, кто бы она ни была, нашла его в колониях. Это подтверждало высокую степень решительности и преданности и добавило больше интереса в отношении Кристи. Но преданность не смогла устоять перед трудностями в колониях — или она нашла Тома слишком изменившимся со временем, преданность утонула в разочаровании, и она покинула его снова.
Он мог представить это, легко — и почувствовал неожиданную симпатию к Тому Кристи. Он слишком хорошо помнил все свои чувства, когда Клэр вернулась и нашла его. Невероятную радость от ее присутствия — и проникающий до костей страх, что она не сможет распознать человека, которого знала, в человеке, который находился перед ней.
Самое худшее, если бы она открыла что-то, что заставило бы ее покинуть его — он хорошо знал Клэр и все еще не был уверен, что она бы осталась, если бы он сразу рассказал ей о своем браке с Лаогерой. Если на то пошло, если бы Лаогера не выстрелила в него и чуть не убила, Клэр бы сбежала, и он потерял бы ее навсегда. Мысль об этом была черной ямой, зияющей у его ног.
"Конечно, если бы она ушла тогда, я бы умер, — размышлял он. — И никогда бы не приехал в это место, не получил бы эту землю, не увидел бы дочь, не держал бы внука на руках. Если подумать, быть почти убитым — не такое уж несчастье — до тех пор, пока ты действительно не умер от этого".
— Ваша рука доставляет вам неприятности, сэр? Она резко выдернула его из мыслей, и он понял, что стоит как дурак, одной рукой сжимая предплечье, через которое прошла пуля из пистоля Лаогеры, а Мальва в беспокойстве бросает на него косые взгляды.
— А, нет, — сказал он торопливо, роняя руку. — Москит укусил. Что-то они рано. Скажи мне, — он нащупал нейтральную тему для разговора, — тебе нравится здесь, в горах?
Это был довольно глупый вопрос, но она, казалось, серьезно его обдумывала.
— Здесь бывает одиноко, — сказала она, глядя в чащу леса, где падающие лучи, дробились на листьях и иголках, кустарниках и скалах, наполняя пространство брызгами зеленого света. — Но это... — она подыскивала слово. — Прелестно, — сказала она ему с легкой улыбкой, признавая несовершенство этого определения.
Они вышли к небольшой поляне, где вода била ключом над уступом того, что его дочь называла "змеиным камнем"; камень, из-за нежно-зеленого цвета которого, родник и получил свое название; так же, как и из-за толстого слоя яркого мха, растущего вокруг.
Он жестом предложил ей напиться первой. Она напилась, складывая руки чашечкой и поднося к лицу, и закрыла глаза, в блаженстве от вкуса свежей холодной воды. Она глотнула, снова сложила руки и напилась еще раз, почти жадно. Он подумал, что она была прелестна, и это слово больше подходило маленькой девочке, с изящным подбородком и мочками нежных розовых ушей, выглядывающих из-под чепчика, чем духу гор. Ее мать, должно быть, была красивой, подумал он — и было удачей для девочки, что она почти не переняла мрачную внешность своего отца, за исключением этих серых глаз.
Она развернулась, глубоко дыша, и поспешила отойти в сторону, кивком показывая ему, что теперь его очередь. День был не жарким, но подъем к роднику был крутым, и холодная вода была приятна.
— Я никогда не видела Хайленд, — сказала Мальва, промокая кончиком платка мокрое лицо. — Некоторые говорят, что это место похоже на него. Вы тоже так думаете, сэр?
Он отряхнул воду с пальцев и утерся тыльной стороной ладони.
— Немного похоже. Местами. Лес в Грейт Глене и здесь — очень похож, — он указал подбородком на деревья, окружающие их, шелестящие и пахнущие смолой. — Но здесь нет таких папоротников. И торфа, конечно, и вереска — в этом самая большая разница.
— Я слышала истории о мужчинах, прячущихся в вереске. Вы когда-либо делали так, сэр? — у нее появились небольшие ямочки на щеках. Он не знал, намеревалась ли она поддразнить его или просто поддерживала разговор.
— Время от времени, — сказал он и улыбнулся ей, поднимаясь и отряхивая сосновые иголки со своего килта. — Ты о выслеживании оленя, да? Сюда, я обещал показать тебе древесные ушки.
Грибы росли в утолщении у подножия дуба, не более чем в десяти шагах от родника. Некоторые уже начали темнеть и скручиваться; земля поблизости была усеяна спорами, темно-коричневым порошком покрывая скрытый блеск прошлогодней сухой листвы. Свежие грибы были все еще яркими, насыщенно оранжевыми и мясистыми.
Он оставил ее там, пожелав всего хорошего, и вернулся вниз на узкую тропу, задаваясь вопросом о женщине, которая любила и бросила Тома Кристи.
Глава 49. ЗЛОБА СЕВЕРНОГО ВЕТРА.
Июль 1774.
БРИАННА ВОГНАЛА ОСТРЫЙ конец лопаты в илистый берег и вытащила кусок глины цвета шоколадной помадки. "Могла бы не вспоминать о еде", — подумала она, отбрасывая его в сторону и попутно бурча. Брианна одернула свое влажное платье и вытерла рукой лоб. Она не ела с утра, а уже было почти время вечернего чаепития. Но она и не думала останавливаться до ужина. Роджер был в горах, помогая Эми МакКаллум перестроить трубу дымохода, а мальчишки пошли наверх к Большому Дому, чтобы съесть хлеба с маслом и медом, миссис Баг обычно их баловала. Она подождет с едой; здесь было еще очень много работы.
— Тебе помочь, детка?
Она прищурилась и приставила руку козырьком, заслонившись от солнца. Ее отец стоял на берегу над ней, и, казалось, наблюдал за ее усилиями с удовольствием.
— Выглядит так, будто мне нужна помощь? — спросила она раздраженно, махнув тыльной стороной полосатой от грязи ладони по подбородку.
— Пожалуй, да.
Он был на рыбалке; босой и мокрый до средины бедра. Положив удочку возле дерева, он повесил рыбацкую корзину со своего плеча, плетеный тростник скрипнул под весом улова. Потом, ухватившись за молодое деревцо для равновесия, стал спускаться по скользкому берегу, босыми ногами шлепая по грязи.
— Подожди, сними свою рубашку! — она поняла свою ошибку мгновением позже. По его лицу мелькнуло испуганное выражение, всего лишь на один момент, и потом исчезло.
— Я имела в виду... грязь... — сказала она, осознавая, что было уже поздно, — трудно будет отстирать.
— О, да, конечно, — без колебаний он стащил рубашку через голову и повернулся к ней спиной, присматривая подходящую ветку, чтобы повесить рубашку.
Его шрамы были не очень шокирующими. Она уже видела их мельком раньше, много раз представляла их, и реальность оказалась гораздо менее красочной. Шрамы были старые, как блеклые посеребренные паутинки, слегка двигающиеся над очертаниями его ребер, когда он тянулся вверх. Он держался свободно. Только напряжение его плеч свидетельствовало об обратном.
Ее рука непроизвольно сжалась, словно чувствуя невидимый карандаш, ощущая штрих линии, которую нужно запечатлеть, и крохотное чувство неловкости, нестройную ноту, что притягивает наблюдателя ближе, еще ближе, вызывая трепет, словно это сцена из пасторальной молитвы.
"Не открывай наготы отца своего", — подумала она, вытянула руку во всю длину и крепко прижала ее к бедру. Но он был повернут спиной, и продолжал спускаться, глядя на спутанный тростник и торчащие камни под ногами.
Он съехал последние два шага и приземлился рядом со всплеском, махая руками в попытке удержать баланс. Она рассмеялась, на что отец и рассчитывал, и он улыбнулся. Всего один миг дочь думала, что стоит поговорить об этом, извиниться — но он не встретился с ней глазами.
— Так, переместить его или обойти? — его внимание сосредоточилось на валуне, вкопанном в берег, он оперся на него всем весом и толкнул для пробы.
— Можем мы его сдвинуть, как думаешь? — она перешла выше к нему, подобрала подол платья, протянула его между ногами и закрепила ремнем. — Если обходить вокруг, то придется выкопать еще дополнительно десять футов канавы.
— Так много? — он посмотрел на нее удивленно.
— Да. Я хочу пройти наперерез тут, чтобы сократить до того изгиба — тогда я смогу установить небольшое водяное колесо здесь и получить хороший водопад, — она оперлась на него, показывая вниз по течению. — Следующее подходящее место будет там, внизу, видишь, где берега поднимаются? Но это лучше.
— Ты права. Подожди немного.
Джейми прошел обратно к берегу, вскарабкался и скрылся в лесу, откуда вскоре вернулся с несколькими крепкими молодыми отростками дуба, все еще играющими оставшимися гладкими листьями.
— Нам не нужно вынимать его из русла? — спросил он. — Только переместить на несколько шагов, чтобы ты смогла срезать через берег выше?
— Именно так.
Ручейки пота задерживались на ее густых бровях и, щекоча, сбегали сбоку по лицу. Она копала добрый час; ее руки болели от перебрасывания полных лопат грязи, а ладони покрылись волдырями. С чувством глубокой благодарности, она передала лопату и отступила в ручей, нагнувшись, чтобы плеснуть холодной воды на поцарапанные руки и покрасневшее лицо.
— Тяжелая работа, — заметил отец, немного кряхтя, энергично заканчивая подкоп валуна. — Ты не могла попросить Роджера сделать это?
