Голоса все еще были рядом. Снова человек, которого они зовут Ходжем. Наверное, на его лошади я и ехала. Он шел рядом с ее головой, с противоположной стороны животного. Кто-то еще старался увещевать его, но эффект был тем же, что и с первым парнем.
— Разведи их, — коротко сказал он. — Раздели парней на две группы — одна пойдет с тобой, другая — со мной. Встретимся снова через три дня в Браунсвилле.
Черт возьми. Он ожидал погони и собирался запутать следы, разделив группу и двигаясь разными путями. Неистовствуя, я пыталась придумать, что бы такого уронить; у меня обязательно должно было быть что-то, от чего можно избавиться, и дать понять Джейми, какой дорогой меня увезли.
Но на мне не было ничего кроме сорочки, корсета и чулок — ботинки потерялись, когда меня тащили к лошади. Чулки представлялись единственно возможным вариантом; однако подвязки, как назло, на этот раз были туго завязаны и находились вне досягаемости.
Везде вокруг себя я слышала шум людей и лошадей, двигающихся, кричащих и пихающихся, когда группа разделилась. Ходж подстегнул лошадь и мы стали двигаться быстрей.
Мои треплющиеся волосы на секунду зацепились за ветку, когда мы пробирались сквозь кустарник, и отцепившись с болезненным "пинг!", сломали ветку, которая отрикошетила по моей скуле, едва не задев глаза. Я грубо выругалась, и кто-то — Ходж, видимо, — строго хлопнул меня по заду.
Я сказала что-то намного более грубое, но про себя, крепко стиснув зубы. Моей единственной надеждой была мысль, что не будет большого труда выследить эту большую банду, которая оставляла кругом сломанные ветки, следы копыт, и развороченные камни.
Я видела, как Джейми отслеживал вещи маленькие и скрытые, равно как большие и тяжелые, и видела, как он проверял кору деревьев, ветки кустов на пути, вот такие сломленные ветки, и предательские пучки... волос!
Со стороны лошади, где свисала моя голова, никого не было. В спешке, я начала выдирать свои волосы. Три, четыре, пять — этого было достаточно? Я вытащила руку и нацепила их на ветки чайного падуба; курчавые волосы колыхнулись на ветру от движения лошади, но остались безопасно висеть на зазубренных листьях.
Я проделала то же самое еще четыре раза. Наверняка он заметит хотя бы один из них, и поймет, какой тропой идти дальше — если не потратит время, выслеживая другую группу. Больше я ничего не могла сделать, кроме как молиться — и я стала молиться со всей искренностью, начиная с благополучия Марсали и Monsieur L'Oeuf, которые находились в более отчаянном положении, чем я.
Мы продвигались вверх еще какое-то время; уже совсем стемнело, прежде чем мы добрались до вершины хребта, и я была почти в беспамятстве, кровь стучала в висках, и корсет так давил на тело, что я чувствовала каждый китовый ус, как клеймо на коже.
У меня еще осталось немного сил, чтобы откинуться назад, когда лошадь остановилась. Я ударилась о землю, сразу рухнула в кучу и села, страдая от головокружения и задыхаясь, потирая руки, онемевшие от долгого висения.
Мужчины встали в плотное кольцо, тихо переговариваясь, но слишком близко, чтобы я подумала о попытке сбежать в кусты. Один из них стоял в нескольких футах от меня, не спуская с меня глаз.
Я оглянулась назад на дорогу, по которой мы ехали, в полу-страхе, полу-надежде увидеть отблески огня далеко внизу. Пожар обязательно привлечет чье-то внимание — и этот кто-то обязательно поднимет тревогу, будет знать, что случилось и организует погоню. И все же... Марсали.
Неужели она уже умерла и ребенок вместе с ней?
Я тяжело сглотнула, напрягая глаза в темноте, и для того, чтобы предотвратить слезы, и для того, чтобы лучше видеть. Однако нас плотно окружали деревья, и я ничего не могла рассмотреть, лишь изменения чернильной темноты.
Света не было; Луна еще не поднялась, и звезды светили слабо, но моим глазам хватило времени, чтобы привыкнуть, и хотя я не была кошкой, умеющей видеть в темноте, я вполне могла кое-что различить, чтобы сделать первые выводы. Они спорили, оглядываясь на меня время от времени. Возможно, дюжина мужчин... А сколько их было изначально? Двадцать? Тридцать?
Я согнула пальцы, дрожа. Моя кисть была сильно расшиблена, но не это заботило меня в данный момент.
Мне было совершенно ясно — и поэтому, предположительно, и им тоже, — что они не могут прямо направиться к тайнику виски, даже если бы я смогла показать дорогу в темноте. Выжила Марсали, чтобы рассказать, или нет — мое горло сжалось от этой мысли — Джейми и сам наверняка догадается, что целью нападения было виски, и позаботится о его охране.
Даже если бы события произошли иным образом, мужчины все равно принудили бы меня показать им тайник, забрали бы виски и скрылись, надеясь исчезнуть прежде, чем обнаружится кража. Оставив меня и Марсали в живых, чтобы мы подняли тревогу и описали их? Я задумалась. Возможно. А возможно, нет.
В панике, последовавшей после атаки Марсали, их планы нарушились. А теперь что?
Кольцо мужчин распалось, хотя спор продолжался. Послышались приближающиеся шаги.
— Я тебе говорю, так не пойдет, — горячо говорил один из мужчин. По густому голосу я предположила, что это был джентльмен с разбитым носом, невзирая на его травму. — Убей ее сейчас. Оставь ее здесь; никто не найдет ее прежде, чем звери обглодают ее кости.
— Да? И если ее никто не найдет, они будут считать, что она все еще у нас, разве не так?
— Но если Фрейзер найдет нас, а ее с нами нет, кого он сможет обвинить...
Они остановились вокруг меня, четверо или пятеро из них. Я вскарабкалась на ноги, рука рефлекторно ухватилась за ближайшее нащупанное оружие — к сожалению, им оказался маленький камень.
— Как далеко мы от виски? — требовательно спросил Ходж. Он снял шляпу, и его глаза блестели как у крысы в тени.
— Я не знаю, — сказала я, зажав нервы в кулак. И камень тоже. Моя губа все еще болела, раздувшись от его удара, и я осторожно подбирала слова. — Я не знаю, где мы находимся.
Это была правда, хотя я могла сделать разумное предположение. Мы путешествовали несколько часов, по большей части вверх, и вокруг росли пихты и бальзам; я чувствовала их смолу, остро и четко. Мы были на верхнем склоне, и возможно рядом с небольшим перевалом, проходящим по выступу горы.
— Убей ее, — призвал кто-то из толпы. — От нее нам никакого толку, а если Фрейзер найдет ее с нами...
— Прикрой хавальник! — Ходж повернулся к говорящему с такой злобой, что мужчина, намного выше ростом, невольно отступил назад. Избавившись от угрозы, Ходж проигнорировал его и схватил меня за руку.
— Не прикидывайся дурочкой, женщина. Ты скажешь мне то, что я хочу знать, — он не потрудился добавить "или..." — что-то холодное прикоснулось к моей груди, и горячий укол пореза последовал секундой позже, кровь стала капать из ранки.
— Иисус твою Рузвельт Христос! — крикнула я, скорее от удивления, чем от боли. Я выдернула руку из его хватки. — Я же сказала, я даже не знаю где мы, идиот! Как ты ожидаешь, что я скажу тебе, где вообще что-либо находится!
Он заморгал от изумления и рефлекторно поднял нож, словно опасаясь, что я его атакую. Осознав, что я не собираюсь этого делать, он сердито взглянул на меня.
— Я тебе скажу, что я знаю, — сказала я, и отстраненно обрадовалась тому, что мой голос был уверенным и ровным. — Тайник с виски находится в полумиле от солодовни, примерно на северо-запад. Он в пещере, хорошо спрятан. Я могла бы отвести тебя туда — если бы мы начали с места, где вы меня схватили — но это все, что я могу сказать по поводу направления.
Это тоже было правдой. Я достаточно легко могла найти его — но дать направление? "Пройди немного через промежуток в кустах, пока не увидишь дубовую рощу, где Брианна пристрелила опоссума, сверни влево к квадратному камню, на котором растет ужовник...". Тот факт, что я была нужна им в качестве гида, и был единственной причиной, по которой меня не убили прямо на месте, конечно, имел второстепенное значение.
Ранка была совсем маленькой, кровь почти не текла. Мое лицо и руки, между тем, совсем заледенели, и в глазах то и дело появлялись и исчезали мигающие огоньки. Меня держало на ногах лишь смутное убеждение, что уж если будет суждено, то я предпочитаю умереть стоя.
— Говорю тебе, Ходж, ты не хочешь иметь с ней дела. Никакого, — большой мужчина присоединился к группе вокруг меня. Он склонился над плечом Ходжа, разглядывая меня и кивая. Они все казались черными в темноте, но в оттенках голоса этого человека чувствовались африканские переливы — бывший раб или, возможно, работорговец. — Эта женщина. Я слыхал о ней. Она колдунья. Я таких знаю. Они как змеи, эти колдуньи. Не прикасайся к ней, слышишь? Она нашлет на тебя проклятье!
Мне удалось произвести довольно зловещий смешок в ответ на это, и мужчины, стоявшие подле меня, отошли на полшага назад. Я была слегка удивлена, откуда это вообще взялось?
Но дышалось мне уже гораздо лучше, и мигающие огоньки в глазах исчезли.
Высокий мужчина вытянул шею, увидев тонкую линию крови на моей сорочке.
— Ты пролил ее кровь? Черт тебя побери, Ходж, нам теперь крышка! — в его голосе прозвучала отдаленная нотка тревоги, и он отодвинулся назад, проделав одной рукой что-то вроде знамения в мою сторону.
Не имея ни малейшего понятия о том, что меня побудило сделать это, я уронила камень, провела пальцами по порезу и, одним быстрым движением протянув руку, провела окровавленными пальцами по щеке худощавого. И снова зловеще засмеялась.
— Проклятие, верно? — сказала я. — Как вам такое? Еще раз прикоснетесь ко мне, и вы умрете в течение суток.
Кровавые пятна темнели на его белом лице. Он был настолько близок, что я чувствовала его кислое дыхание и видела, как его лицо наливается яростью.
"Какого черта ты делаешь, Бичем?" — подумала я, крайне удивившись самой себе. Ходж протянул руку, чтобы ударить меня, но великан схватил его за запястье с криком страха.
— Не смей! Ты нас всех погубишь!
— Я, блин, убью тебя прямо сейчас, мерзавка!
Ходж все еще держал нож в другой руке, он нанес неловкий удар великану, рыча от ярости. Большой мужчина ахнул от толчка, но не был сильно ранен — он скрутил запястье Ходжа, и тот издал высокий, визжащий крик, словно кролик в лапах лисицы.
Затем другие влились в потасовку, толкаясь и ругаясь, выдирая друг у друга оружие. Я развернулась и побежала, но не сделала и нескольких шагов, как кто-то дернул меня, обхватив руками, и крепко прижал к себе.
— Вы никуда не уйдете, леди, — запыхавшимся голосом сказал он.
Я бы и не смогла. Он был не выше меня ростом, однако, намного сильнее. Я попыталась высвободиться из его объятий, но он крепко сжал руки вокруг меня и лишь усилил хватку. Я крепко держалась, не желая давать ему повода покалечить меня, сердце билось с бешеной скоростью от злости и страха. Он был возбужден; я чувствовала его сердцебиение и неприятный запах свежего пота поверх зловония несвежей одежды и тела.
Я не могла видеть, что происходило вокруг, но думала, что они сейчас не столько дерутся, сколько кричат друг на друга. Мой похититель ослабил хватку и прочистил горло.
— Ээээ.... откуда вы родом, мэм? — спросил он, довольно вежливо.
— Что? — сказала я, бесконечно изумленная. — Откуда родом? Эм... о... Англия. Родом из Оксфордшира. А затем из Бостона.
— О? Я и сам с севера.
Я подавила автоматическое желание сказать "рада познакомиться", так как я была совсем не рада. Беседа зачахла.
Драка прекратилась также внезапно, как и началась. Продолжая символически огрызаться и ворчать, большая часть из них отступила, поддавшись истошным воплям Ходжа о том, что он здесь главный, и они, черт возьми, будут делать то, что им говорят или будут пенять на себя.
— Он серьезно говорит, — пробормотал мой похититель, все еще крепко прижимая меня к своей грязной груди. — Вам не стоит перечить ему, леди, поверьте.
— Хмф, — ответила я, хотя совет был явно дан из хороших побуждений. Я надеялась, что конфликт будет шумным и затяжным, что могло увеличить шансы на то, что Джейми поймает нас.
— А откуда этот Ходж родом, если уж заговорили о происхождении? — спросила я. Он все еще казался мне ужасно знакомым: я была уверена, что уже встречалась с ним — но где?
— Ходжепайл? Аа... Англия, полагаю, — ответил молодой человек, сжимая меня. В его голосе было удивление. — Разве по его говору не скажешь?
Ходж? Ходжепайл? Имя было знакомо, без сомнения, но...
Вокруг меня все еще была толкотня и бормотание, но через короткое время мы снова двинулись в путь. На этот раз, слава Богу, мне позволили сидеть верхом, хотя руки связали и привязали к седлу.
Мы двигались очень медленно. Там была своего рода тропа, но даже при смутном свете поднимающейся луны продвижение было сложным. Ходжепайл больше не вел лошадь, на которой я ехала. Молодой человек, повторно пленивший меня, держал уздцы, дергая и уговаривая упрямую лошадь пройти через заросли кустарника. Я могла видеть его время от времени, стройный, с густыми взъерошенными волосами, которые спускались ниже плеч и превращали его в львиноподобный силуэт.
Угроза немедленной смерти немного отступила, но желудок все еще сжимался, а мышцы спины напряглись в дурном предчувствии. Ходжепайл на некоторое время установил порядок, но между мужчинами не было окончательного согласия. Те, кто поддерживал идею убить меня и оставить мой труп на съедение скунсам и ласкам, могли легко решить положить быстрый конец разногласиям нападением из темноты.
Я слышала голос Ходжепайла, строгий и запугивающий, где-то впереди. Видимо, он проходил туда и обратно вдоль колонны, запугивая, подталкивая и ворча, как овчарка, старающаяся держать стадо в движении.
Они продвигались, хотя даже мне было понятно, что лошади устали. Та, на которой ехала я, еле волочила ноги, в раздражении дергая головой. Одному Богу было известно, откуда явились эти мародеры, или как долго они ехали, пока не наткнулись на солодовню. Люди тоже замедлялись, постепенно, когда возбуждение от побега и драки поутихло, туман усталости сгущался и над ними. Я также почувствовала усталость, и сражалась с ней, стараясь оставаться начеку.
Еще стояла ранняя осень, но я была одета лишь в сорочку и корсет, и мы были уже довольно высоко, где воздух резко охлаждался с наступлением темноты. Я постоянно дрожала, и порез на груди обжигал, когда под кожей сокращались мелкие мышцы. Порез не был серьезным, но что если туда попадет инфекция? Я могла лишь надеяться, что проживу достаточно долго, чтобы это не превратилось в проблему.
Как я ни старалась, я не могла перестать думать о Марсали, и не могла освободить свой мозг от медицинских предположений, представляя все, что угодно — от сотрясения мозга с внутричерепным отеком до ожогов от вдыхания дыма. Я могла кое-что сделать — например, неотложное кесарево сечение — если бы я была там. Никто другой бы не смог.
Я сжала руки на краю седла, натягивая веревку, которая их связывала. Я должна быть там!
