Между нами повисла тишина. Внезапный шорох послышался из травы снаружи, поскольку Адсо рванулся и исчез, и пересмешник начал тревожно вопить с большой красной ели. На кухне что-то со звоном упало, а затем раздалось ритмичное шуршание веника. Все уютные звуки жизни, которую мы создали.
Делала ли я когда-нибудь это? Лежала с мужчиной и ничего не видела в его душе? Конечно, делала, и он был прав. Холодное дыхание коснулось меня, и волоски тихо поднялись на моей коже.
Он издал вздох, который, казалось, пришел из самого нутра, и провел рукой по своим волосам.
— Но он отказался сделать это. Джон, — он посмотрел вверх, затем послал мне кривую улыбку. — Он любил меня, он так сказал. И если я не мог ответить ему взаимностью, а он знал, что я не мог, тогда он не принял бы фальшивку за настоящую монету.
Он встряхнулся, жестко, словно собака, вышедшая из воды.
— Нет. Я знаю наверняка, человек, который сказал такое, не занялся бы содомией с ребенком ради красивых голубых глаз его отца, Сассенах.
— Нет, — согласилась я. — Скажи мне... — я колебалась, и он посмотрел на меня, приподняв одну бровь. — Если... если бы... эм... он принял твое предложение... и ты нашел бы его... — я поискала какие-то разумные формулировки, — менее достойным человеком, чем мог бы надеяться...
— Я сломал бы ему шею там, прямо у озера, — сказал он. — Не имело бы значения, если бы они повесили меня, я бы не позволил ему получить мальчика. Но он этого не сделал, и я позволил, — добавил он, пожимая плечами. — И если малыш Бобби придет в кровать Его Светлости, я думаю, что это будет по его собственной свободной воле.
* * *
НЕТ ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ БЫ действительно чувствовал себя отлично с чьей-то рукой в своей заднице. Я замечала это ранее, и Роберт Хиггинс не был исключением из правил.
— Итак, это не будет слишком больно, — сказала я, как можно более успокаивающе. — Все, что вам нужно сделать, это оставаться неподвижным.
— Ох! Я буду неподвижным, мэм, действительно буду, — горячо заверил меня он.
Он находился на моем операционном столе, стоя в одной рубашке на четвереньках, что удобно поместило оперируемую зону на уровень глаз. Щипцы и лигатуры, которые мне потребуются, помещались на столике справа от меня рядом с миской свежих пиявок, на всякий случай.
Он слегка вскрикнул, когда я провела по заду влажной тканью, смоченной в скипидаре, в целях ее тщательного очищения, но он хорошо держал свое слово и не дергался.
— Теперь, мы собираемся здесь достичь весьма благоприятного эффекта, — заверила я его, взяв пару длинноносых щипцов. — Но чтобы облегчение стало постоянным, должны произойти радикальные изменения в вашем питании. Вы меня понимаете?
Он затаил дыхание, когда я схватила одну из шишек и потянула к себе. Их было три, в классическом расположении — на девять, на два и на пять часов по циферблату... Выпуклые, как малина, и точно такого же цвета
— О-о! ...Д-да, мадам!
— Овсянка, — сказала я твердо, переложив щипцы в левую руку, не уменьшая сцепления и взяв правой рукой иглу с продетой в нее шелковой нитью. — Каша каждое утро, без исключения. Заметили ли вы изменения к лучшему в функциях вашего кишечника, после того как миссис Баг кормит вас кашей на завтрак?
Я свободно продела нить вокруг круглого основания геморроидального узла, затем аккуратно толкнула иглу вверх, делая небольшую петлю, и затянула.
— Аааа... ох! Эмм... сказать по правде, мэм, это как испражняться кирпичами, покрытыми шкурой ежа, и неважно, что я ем.
— Ну, это пройдет, — заверила я его, скрепляя лигатуры узелком. Я выпустила геморройный узел, и Бобби глубоко вдохнул. — Теперь, виноград. Вы любите виноград, не так ли?
— Не люблю. У меня зубы сводит, когда я его кусаю.
— Неужели? — его зубы не выглядели прогнившими; мне стоит повнимательней осмотреть его рот, возможно, Бобби страдает легкой формой цинги. — Хорошо, мы попросим миссис Баг сделать для вас прекрасный пирог с изюмом; его вы сможете съесть без труда. У лорда Джона есть способный повар? — я прицелилась щипцами и достала следующую шишку. Уже привыкнув к этому ощущению, он лишь немного застонал.
— Даа, мэ-эм. Индеец, по имени Мэнок.
— Хм-м, — продеваю вокруг и вверх, затягиваю, связываю. — Я напишу рецепт пирога с изюмом для вас, чтобы передать ему. Он готовит ямс, или бобы? Фасоль довольно хороша для этой цели.
— Я полагаю, что он готовит, мэм, но Его Светлость...
Я открыла окна для проветривания — Бобби был не грязнее других, но он, безусловно, не был чище, — и в этот момент я услышала звуки с тропы — голоса, и звон упряжи.
Бобби тоже услышал их, дико глянул в окно и напряг задние конечности на столе, словно собирался подпрыгнуть как кузнечик. Я схватила его за одну ногу, но затем передумала. Не было никакого другого способа прикрыть окно, кроме как закрыть ставни, а мне нужен был свет.
— Давайте, вставайте, — сказала я ему, отпуская его ногу и берясь за полотенце, — а я пойду и посмотрю, кто это, — он проворно последовал указаниям, слезая вниз и поспешно хватаясь за свои бриджи.
Я вышла на крыльцо как раз вовремя, чтобы поприветствовать двух мужчин, которые вели своих мулов по последнему трудному склону во двор. Ричард Браун и его брат Лайонел из одноименно названного Браунсвилля.
Я удивилась, увидев их: было добрых три дня пути в Браунсвилль из Риджа, и между этими двумя поселениями почти не было торговли. По крайней мере, это было так же далеко, как Салем, но в противоположном направлении, однако жители Риджа ходили туда гораздо чаще: Моравы были трудолюбивыми и толковыми торговцами, беря мед, масло, соленую рыбу и взамен торгуя сыром, керамикой, курами и другими мелкими животными. Насколько я знала, жители Браунсвилля имели дело только с дешевыми торговыми товарами для чероки, и варили весьма низкопробное пиво, не стоившее поездки туда.
— Добрый день, мистрис, — Ричард, пониже ростом и старший из братьев, коснулся края своей шляпы, но не снял ее. — Ваш муж дома?
— Он в сенном сарае, выделывает шкуры, — я как следует вытерла руки о полотенце, которое держала. — Проходите в кухню, я принесу немного сидра.
— Не беспокойтесь, — без дальнейших церемоний он повернулся и целенаправленно пошел за дом. Лайонел Браун, чуть выше брата ростом, хотя с тем же телосложением, почти долговязый и с такими же табачного цвета волосами, коротко кивнул мне, последовав за ним.
Они оставили своих мулов с висящими поводьями, по-видимому, на мое попечение. Животные медленно побрели через двор, останавливаясь, чтобы пощипать высокую траву, которая росла вдоль дороги.
— Хмпф! — сказала я, глядя вослед братьям Браун.
— Кто это? — произнес низкий голос позади меня. Бобби Хиггинс вышел наружу и пристально всматривался с крыльца своим здоровым глазом. Бобби, как правило, опасался незнакомцев, что неудивительно, учитывая его опыт в Бостоне.
— Своего рода соседи, — я рванулась вперед и схватила одного из мулов под уздцы, когда он потянулся к персиковому деревцу, которое я посадила возле крыльца. Ему пришлось не по вкусу такое вмешательство в его дела, и он оглушительно заревел, попытавшись меня укусить.
— Мэм, позвольте мне. — Бобби, уже держал под уздцы второго мула, и наклонился, чтобы взять у меня повод. — Чу! — крикнул он упрямому животному. — Заткнись, или я возьму палку!
Бобби был пехотинцем, а не кавалеристом, это было видно сразу. Слова были достаточно смелыми, но плохо сочетались с его неуверенными действиями. Он небрежно дернул мула за поводья. Мул тут же прижал уши и укусил его за руку.
Хиггинс закричал и выпустил обе пары поводьев. Кларенс, мой собственный мул, услышав сигнал, издал громкий приветственный вопль от своего лица, и два вновь прибывших мула быстро затрусили в ту сторону, подбрасывая кожаные стремена.
Бобби не сильно пострадал, хотя зубы мула прокусили кожу: пятно крови просочилось сквозь рукав его рубашки. Я приподняла ткань, чтобы посмотреть на укус, и услышала шаги на крыльце. Подняв глаза, я увидела встревоженную Лиззи с большой деревянной ложкой в руке.
— Бобби! Что произошло?
Увидев ее, он сразу же выпрямился, принимая беспечный вид и откидывая со лба прядь вьющихся каштановых волос.
— О, эм... Ничего, мисс. Небольшая неприятность с отродьями Белиала. Не беспокойтесь, все в порядке.
После чего его глаза закатились, и он упал в глубокий обморок.
— О-о! — Лиззи слетела вниз по ступенькам и опустилась на колени рядом с ним, настойчиво хлопая его по щекам. — С ним все в порядке, миссис Фрейзер?
— Бог его знает, — честно сказала я. — Но, думаю, да. — Бобби, казалось, дышал нормально, и я нащупала сносный пульс на его запястье.
— Не занести ли нам его внутрь? Или мне принести жженые перья, как вы думаете? Или нашатырь из хирургической? Или бренди? — Лиззи суетилась, словно встревоженный шмель, готовая взлететь в любом из нескольких разных направлений.
— Нет, я думаю, он приходит в себя, — большинство обмороков длятся всего несколько секунд, и я могла видеть, как его грудь поднялась, и дыхание углубилось.
— Капелька бренди пришлась бы очень кстати, — пробормотал он, его веки затрепетали.
Я кивнула Лиззи, которая понеслась обратно в дом, оставив свою ложку на траве.
— Чувствуете небольшую слабость? — спросила я сочувственно. Травма руки была не более чем царапина, а я, определенно, не сделала ничего такого, что могло бы привести его в шок, ну, во всяком случае, физически. В чем же тогда была проблема?
— Я не знаю, мэм, — он попытался сесть, и хотя был белым как полотно, казался в порядке, так что я позволила ему это. — Просто каждый раз, как у меня появляются эти пятна, в моей голове начинает что-то жужжать, словно рой пчел, и дальше наступает темнота.
— Каждый раз? Это случалось и прежде? — спросила я резко.
— Даа, мэм, — голова его болталась, как подсолнух на ветру, и я обхватила рукой его за подмышку, чтобы он снова не упал. — Его Светлость надеялся, что вы, возможно, знаете, как это прекратить.
— Его Све... Господи... О-о, он знал об обмороках? — ну, конечно, он бы знал, если Бобби имел привычку падать перед ним в обморок.
Он кивнул головой и сделал глубокий, тяжелый вдох.
— Доктор Поттс пускал мне кровь дважды в неделю, но это, похоже, не помогло.
— Смею предположить, что нет. Полагаю, он был более полезен вашим шишкам, — заметила я сухо.
Слабый розовый оттенок появился на щеках — бедный мальчик, у него не было достаточно крови, чтобы обеспечить приличный румянец, — и он отвел взгляд, пристально глядя на ложку.
— Эмм... Я... гм... не говорил никому об этом.
— Не говорил? — я была удивлена. — Но...
— Видите ли, это все поездка верхом. Из Вирджинии, — румянец усилился. — Я бы не открылся никому, но неделя в седле этой чертовой лошади — не при вас будет сказано, мэм, — довела меня до агонии, и уже не было никаких шансов скрыть это.
— Значит, лорд Джон тоже не знает об этом?
Он энергично покачал головой, его растрепанные каштановые локоны упали обратно на лоб. Я почувствовала некоторое раздражение — с одной стороны на себя, за то, что ошиблась в мотивах Джона Грея, с другой стороны — на Джона Грея за то, что он выставил меня дурой.
— Что ж... сейчас вы чувствуете себя немного лучше? — Лиззи с бренди не появлялась, и я на мгновение задумалась, куда она пропала. Бобби все еще был очень бледен, но храбро кивнул и вскарабкался на ноги. Он стоял, покачиваясь и моргая, пытаясь удержать равновесие. Клеймо в виде буквы "М" на его щеке казалось кроваво-красным на фоне бледной кожи.
Отвлекшись на обморок Бобби, я не обращала никакого внимания на звуки, доносящиеся с другой стороны дома. Теперь же я услышала голоса и приближающиеся шаги.
Джейми и двое Браунов появились из-за угла дома, затем остановились, увидев нас. Джейми был слегка нахмуренным и хмурился все сильнее. Брауны, напротив, казалось, как ни странно, были в приподнятом настроении, хотя и с мрачными лицами.
— Значит, это правда, — Ричард Браун тяжело уставился на Бобби Хиггинса, затем повернулся к Джейми. — У вас убийца в доме.
— У меня? — Джейми был холодно вежлив. — Я даже не знал об этом, — он поклонился Бобби Хиггинсу с изысканностью французского придворного, затем выпрямился, показывая в сторону Браунов. — Мистер Хиггинс, позвольте представить вам мистера Ричарда Брауна и мистера Лайонела Брауна. Господа, мой гость, господин Хиггинс, — слова "мой гость" были произнесены с нажимом, что заставило маленький рот Ричарда Брауна сжаться в тонкую ниточку.
— Берегитесь, Фрейзер, — сказал он, пристально глядя на Бобби, словно призывая того испариться. — Водиться с плохой компанией может быть опасным в эти дни.
— Я сам буду выбирать, с кем мне общаться, сэр. — Джейми говорил негромко, процеживая каждое слово сквозь зубы. — И я не выбираю вас. Джозеф!
Отец Лиззи, Джозеф Вемисс, появился из-за угла, ведя двух сбежавших мулов, которые теперь казались послушными, как котята, хотя любой из них превосходил ростом мистера Вемисса.
Бобби Хиггинс, потрясенный всем происходящим, дико посмотрел на меня, ожидая объяснений. Я слегка пожала плечами, сохраняя молчание, пока Брауны не сели на мулов и не покинули поляну, с напряженными от гнева спинами.
Джейми подождал, пока они скроются из виду, затем выдохнул, гневно запустив руки в волосы, бормоча что-то на гэльском. Я не вникла в тонкости, но поняла, что он сравнивал характер наших недавних посетителей с геморроем мистера Хиггинса в ущерб Браунам.
— Прошу прощения, сэр? — Хиггинс выглядел растерянным, но стремился понравиться.
Джейми посмотрел на него.
— Пусть убираются и исходят желчью, — сказал он, махнув в сторону Браунов прогоняющим жестом. Он поймал мой взгляд и повернулся в сторону дома. — Пойдемте, Бобби, у меня есть парочка вещей, которые я должен сообщить вам.
* * *
Я ПОСЛЕДОВАЛА ЗА НИМИ по двум причинам — из любопытства и на случай, если мистер Хиггинс снова упадет в обморок. Он казался достаточно стабильным, но все еще был очень бледным. В противоположность Бобби Хиггинсу, мистер Вемисс — такой же светловолосый и худощавый как его дочь — казался олицетворением румяного здоровья. Что же такое происходило с Бобби? Я недоумевала. Я бросила осторожный взгляд на его бриджи, когда последовала за ним, но все было в порядке — никакого кровотечения.
Джейми повел нас в свой кабинет, жестом указав на несколько разномастных табуретов и ящиков, которые он использовал для посетителей. Но Бобби и мистер Вемисс решили постоять. Бобби — по понятным причинам, мистер Вемисс из уважения: ему всегда было некомфортно сидеть в присутствии Джейми, за исключением совместных трапез.
Не стесненная физическими повреждениями или социальным предубеждением, я устроилась на лучшем стуле и, подняв одну бровь, посмотрела на Джейми. Он тоже уселся возле стола, который он использовал как письменный.
— Значит, дела обстоят так, — сказал он без предисловий. — Браун и его брат провозгласили себя главами Комитета Безопасности и пришли, чтобы завербовать меня и моих арендаторов в качестве его членов, — он взглянул на меня, уголки его рта немного изогнулись. — Я отказался, как вы, несомненно, заметили.
