— Он жив! — воскликнул этот человек. — Дядя Лайонел! С тобой все в порядке?
Лайонел Браун громко застонал и открыл глаза, вызывая дальнейшие волнения. Молодой человек, назвавший Брауна дядей, достал большой нож из-за пояса и направил его на меня. Его глаза были открыты так широко, что почти вылезали из орбит.
— Ты, отойди! — сказал он. — Не прикасайся к нему!
Я подняла руки, демонстрируя ладони в жесте отречения.
— Отлично! — вспыхнула я. — Не буду! — фактически, я больше ничего не могла сделать для Брауна. Он должен содержаться в тепле, сухости и много пить, но что-то подсказывало мне, что Ходжепайл вряд ли будет склонен выполнять мои рекомендации.
Он и не выполнял. Во всю силу своих легких он заорал, — тем самым подавив зарождающийся бунт, — что мы пересечем ущелье, как можно быстрее.
— Положите его на носилки, — сказал он нетерпеливо, в ответ на протесты племянника Брауна. — А что касается тебя, — он грозно повернулся ко мне. — Разве я не предупреждал? Никаких фокусов, я сказал!
— Убей ее, — хрипло сказал Браун, лежа на земле. — Убей ее прямо сейчас.
— Убить ее? Ни черта подобного, братан, — глаза Ходжепайла злобно сверкали. — Живая или мертвая, она не представляет для меня опасности, но живая — принесет больше прибыли. Однако я буду держать ее в узде.
Нож у него всегда был под рукой. Он выхватил его в одно мгновение и вцепился в мою руку. Не успев даже вдохнуть, я почувствовала нажатие лезвия, слегка разрезающего кожу у основания моего указательного пальца.
— Помнишь, что я говорил тебе, верно? — процедил он, лицо смягчилось в предвкушении. — Ты не нужна мне целой.
Я помнила, и в желудке стало пусто, а горло пересохло до немоты. Кожа горела в месте пореза, и боль молниеносно разошлась по нервам; желание одернуть руку от лезвия было столь сильным, что мышцы руки сводило судорогой.
Я живо представила себе кровоточащий обрубок, шок от переломанной кости, распоротую плоть, ужас безвозвратной потери.
Но позади Ходжепайла поднимался на ноги Тебби. Его странный, затуманенный взгляд был сосредоточен на мне с выражением зачарованного страха. Я видела, как его рука сжалась в кулак, горло задвигалось, когда он сглотнул, и почувствовала появление слюны в собственном горле. Если я хочу сохранить его защиту, я должна поддерживать его веру.
Я уставилась на Ходжепайла и заставила себя склониться к нему. Моя кожа дрожала и подергивалась, а кровь в ушах ревела громче, чем звук речного потока, но я широко раскрыла глаза. Глаза ведьмы — так это называли.
Очень, очень медленно, я подняла свободную руку, все еще влажную от крови Брауна, и потянулась кровавыми пальцами к лицу Ходжепайла.
— Я помню, — сказала я хриплым шепотом. — А помнишь ли ты, что говорила я?
Он сделал бы это. Я видела блеск решения в его глазах, но прежде чем он успел придавить лезвие ножа, молодой индеец с густыми волосами прыгнул вперед, хватая его за руку с ужасным воплем. Отвлекшись, Ходжепайл ослабил хватку, и я высвободила руку.
В одно мгновение Тебби и еще двое мужчин двинулись вперед, держа руки на ножах и рукоятках пистолей.
Тонкое лицо Ходжепайла перекосило от ярости, но момент зарождавшегося насилия прошел. Он опустил свой нож, угроза отступила.
Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, что могло бы помочь разрядить обстановку, но меня опередил испуганный крик племянника Брауна.
— Не позволяйте ей говорить! Она проклянет нас всех!
— Ох, черт бы всех побрал, — сказал Ходжепайл, ярость сменилась обычной раздраженностью.
Чтобы перевязать шину Брауна, я использовала несколько шейных платков. Ходжепайл наклонился, поднял один с земли, скомкал в шарик и шагнул вперед.
— Открой рот, — лаконично произнес он и, схватив мой подбородок одной рукой, вынудил меня открыть рот и запихнул кляп внутрь. Он свирепо взглянул на Тебби, который резко двинулся вперед.
— Я не стану убивать ее. Но она не скажет больше ни слова. Ни ему, — он кивнул на Брауна, затем на Тебби, — ни тебе, ни мне, — он перевел взгляд на меня, и, к своему удивлению, я увидела скрытое беспокойство в его глазах. — Никому.
Тебби выглядел неуверенным, но Ходжепайл уже завязывал свой собственный платок вокруг моей головы, эффективно заставив замолчать.
— Ни слова, — повторил Ходжепайл, сверкнув глазами на стоящую вокруг компанию. — А теперь, пошли!
* * *
МЫ ПЕРЕСЕКЛИ РЕКУ. К моему удивлению, Лайонел Браун выжил, но переправа затянулась, и солнце уже садилось, когда мы разбили лагерь на противоположной стороне в двух милях от ущелья.
Все промокли, и огонь разожгли без лишних разговоров. Дух вражды и недоверия все еще витал в воздухе, но был заглушен рекой и истощением. Все просто слишком устали для дальнейших распрей.
Они некрепко связали мне руки, но ноги оставили свободными; я направилась к поваленному бревну возле костра и опустилась на него совершенно без сил. Я промокла и замерзла, мои мышцы дрожали от усталости и изнеможения — меня заставили идти пешком от реки, — и впервые я задалась вопросом, сможет ли Джейми найти меня. Когда-нибудь.
Возможно, он преследовал вторую группу бандитов. Может быть, он нашел их и атаковал — и был ранен или убит в бою. Я закрыла глаза, но вновь открыла их, стремясь избежать видений, на которые навела меня эта мысль. Я по-прежнему беспокоилась о Марсали, но даже если они нашли ее вовремя, либо не нашли: так или иначе, ее судьба была решена.
По крайней мере, огонь горел хорошо: замёрзшие и мокрые, хотевшие горячей еды мужчины, принесли огромную охапку дров. Невысокий, тихий чернокожий мужчина поддерживал огонь, в то время как пара подростков распаковывала мешки с едой. Котелок с водой поставили на огонь с большим куском солонины, и молодой индеец с гривой волос насыпал кукурузную муку в миску с куском сала.
Еще немного сала шипело на железной сковородке, превращаясь в густой жир. Пахло замечательно.
Слюна залила рот, сразу впитываясь в кусок ткани, и, несмотря на дискомфорт, запах еды немного поднял настроение. Мой корсет, ослабившийся от путешествия за последние сутки, снова затянулся, так как влажные шнурки высохли и сжались. Кожа зудела под тканью, но тонкие жесткие косточки давали мне ощущение поддержки, более чем приятное в данный момент.
Двое племянников мистера Брауна, Аарон и Моисей, как я узнала, медленно ковыляли в лагерь, неся импровизированные носилки, провисшие между ними. Они с облегчением опустили их на землю у костра, вызвав громкий крик ноши внутри.
Мистер Браун пережил переход через реку, но это не принесло ему ничего хорошего. Я же ведь говорила им, что он должен много пить. Эта мысль расстроила меня, несмотря на усталость, и я приглушенно фыркнула через кляп.
Один из молодых парней поблизости услышал меня и робко потянулся к узлу моего кляпа, но сразу же убрал руку, когда Ходжепайл рявкнул на него.
— Оставь ее!
— Но... разве она не должна поесть, Ходж? — мальчик беспокойно глянул на меня.
— Пока еще не должна, — Ходжепайл присел на корточки передо мной, глядя мне в лицо. — Ты уже усвоила свой урок, а?
Я не двигалась. Просто сидела и смотрела на него, придавая своему взгляду столько презрения, сколько было возможно. Порез на пальце обжигал, ладони вспотели, но я сохраняла пристальный взгляд. Он пытался пилить меня взглядом в ответ, но не мог — его глаза все время бегали.
Это разозлило его еще больше; гневный румянец горел на костлявых скулах.
— Прекрати пялиться на меня!
Я медленно моргнула, лишь раз, и продолжила смотреть на него с выражением, которое, как я надеялась, демонстрировало интригующее безразличие. Он выглядел весьма напряженным, наш мистер Ходжепайл. Темные круги под глазами, морщинки, обрамляющие рот, словно линии, вырезанные на дереве. Пятна пота, горячие и влажные, под мышками. Постоянное запугивание, должно быть, страшно изматывающее дело.
Неожиданно он встал, схватил меня под руку и рывком поднял на ноги.
— Я отправлю тебя туда, где ты не сможешь пялиться на меня, сука, — пробормотал он и заставил меня отойти от костра, толкая впереди себя.
На небольшом расстоянии от лагеря он нашел подходящее дерево. Он освободил мои руки и заново связал их, затянув веревочную петлю вокруг моей талии и зафиксировав на ней мои кисти. Затем он толчком усадил меня на землю, соорудил грубый аркан со скользящим узлом, и набросил мне на шею, привязав свободный конец к дереву.
— Это чтобы ты не сбежала, — сказал он, туго затягивая грубую пеньковую веревку на моей шее. — Не хочу, чтобы ты заблудилась. Вдруг тебя съест медведь, что тогда, а? — к нему вполне вернулось чувство юмора, он дико расхохотался, затем, все еще посмеиваясь, двинулся прочь. Потом внезапно обернулся посмотреть на меня. Я сидела прямо, пристально глядя ему в глаза, и выражение веселья на его лице резко улетучилось. Он повернулся, и зашагал прочь с одеревеневшими плечами.
Несмотря на голод, жажду и общий дискомфорт, на самом деле, я испытывала чувство глубокого, хоть и кратковременного, облегчения. Если я, строго говоря, не была одна, то, по крайней мере, за мной не наблюдали, и даже эта крупица уединения была бальзамом на душу.
Я была в добрых двадцати ярдах от костра, вне поля зрения мужчин. Я привалилась к стволу дерева, мышцы лица и тела сразу же сдались, и меня охватила дрожь, хотя это было не от холода.
Скоро. Конечно, скоро Джейми найдет меня. Если только... Я отбросила сомнение в сторону, словно ядовитого скорпиона. Так же, как любую мысль о том, что произошло с Марсали. Или что может произойти, если и когда — нет, когда, — он найдет нас. Я не знала, как он это сделает, но он это сделает. Просто сделает.
Солнце почти село; тени объединялись под деревьями и свет медленно угасал, превращая краски в эфемерность и заставляя твердые предметы терять свою глубину. Где-то там, неподалеку, журчала вода, и редкие птицы перекликались на отдаленных деревьях. Они стали затихать с наступлением вечерней прохлады, их звук сменился нарастающим стрекотом сверчков поблизости. Мой глаз уловил какое-то движение, и на расстоянии пары футов я увидела кролика, сумрачно серого, сидящего на задних лапах под кустом, его нос подергивался.
От абсолютной естественности всего этого обожгло глаза. Я сморгнула слезы, и кролика уже не было.
Увидев все это, я немного воспряла духом и провела парочку экспериментов, дабы оценить пределы моего нынешнего плена. Ноги были свободны — это хорошо. Я могла, хоть и неуклюже, но сидеть на корточках, и как утка вразвалку ходить вокруг дерева. Еще лучше — у меня была возможность облегчаться без свидетелей, на противоположной стороне.
Однако я не могла полностью подняться на ноги, а также дотянуться до узла веревки, окольцовывавшей ствол дерева. Веревка то соскальзывала, то цеплялась за кору, но в любом случае, узел удручающе оставался на противоположной стороне ствола, размером около трех футов в диаметре.
У меня было чуть более полуметра веревки между стволом и петлей на шее — достаточно, чтобы прилечь, или повернуться с боку на бок. Ходжепайл явно не понаслышке знал действенные методы усмирения пленников. Я подумала о ферме О`Брайана, и о двух телах там. Двое старших детей пропали без вести. Мелкая дрожь вновь пробежала по телу.
Где они были? Проданы в рабство индейцам? Отправлены в матросский бордель одного из прибрежных городов? Или на корабле, принужденные к каторге на сахарных плантациях Вест-Индии?
Я не питала никаких иллюзий по поводу того, что мне может быть уготована подобная изысканно отвратительная участь. Я была чересчур стара, беспокойна сверх меры — и слишком известна. Нет, единственной моей ценностью для Ходжепайла было мое знание о тайнике виски. Как только он приблизится к нему на достаточное расстояние, чтобы учуять запах, он перережет мне горло без всякого сожаления.
Запах жареного мяса поплыл по воздуху, заполняя мой рот свежей слюной — долгожданное облегчение, несмотря на бурчание моего желудка, поскольку кляп неприятно иссушал рот.
Крошечный приступ паники напряг мои мышцы. Я не хотела думать о кляпе. Или о веревках вокруг моих запястий и шеи. Было бы слишком легко поддаться панике от лишения свободы и исчерпать себя в бесполезной борьбе. Я должна беречь силы; не знаю, когда и для чего они мне могут понадобиться, но они мне, без сомнения, пригодятся. Скорей бы, взмолилась я. Пусть это скорей закончится.
Мужчины расположились на ужин, разногласия прошедшего дня растворились в желании утолить голод. Они находились довольно далеко, так что я не могла услышать подробности их разговора, лишь случайные слова или фразы, приносимые вечерним бризом. Я повернула голову, позволив ветру смахнуть волосы с лица, и теперь моим глазам открылась длинная, узкая полоска неба над отдаленным ущельем, уходящая в глубокую, неземную синь, будто хрупкий слой атмосферы, покрывающий землю, стал еще тоньше, а за ним просвечивала тьма космоса.
Звезды стали вспыхивать, одна за другой. И мне удалось затеряться среди них, разглядывая и считая, по мере появления — одна, другая, третья... Прикасаться к ним, словно к бусинкам на четках, и называть про себя их астрономические названия, которые знала, успокаивая себя их звучанием, не имея понятия, однако, соотносились ли эти названия с небесными телами, которые я видела. Альфа Центавра, Денеб, Сириус, Бетельгейзе, Плеяды, Орион...
Мне удалось успокоить себя до такой степени, что я задремала, и, проснувшись через некоторое время, обнаружила вокруг полную темноту. Свет костра посылал мерцающее свечение сквозь подлесок, окрашивая мои ноги, лежащие на открытом месте, розовыми тенями Я пошевелилась и вытянулась, насколько могла, пытаясь размять затекшую спину, и подумала, неужели Ходжепайл считал, что он теперь в безопасности, раз позволил развести такой большой костер?
Ветер донес до меня громкий стон — Лайонел Браун. Я поморщилась, но в моем теперешнем состоянии ничем не могла ему помочь.
Я услышал возню и шум голосов, кто-то подошел к нему.
— ...горячий, как пистолет... — сказал один голос, с едва слышимым беспокойством.
— ...привести женщину?..
— Нет, — отрезал решительный голос. Ходжепайл. Я вздохнула.
— ...воды. Ничто этому не поможет...
В надежде расслышать, что происходит у костра, я прислушивалась так напряженно, что прошло некоторое время, прежде чем я уловила шум в кустах неподалеку. Не звери — только медведь мог создать столько шума, да и медведи не хихикают. Хихиканье было сдавленным, не только лишь приглушенным, но и постоянно прерывающимся.
Я также слышала шепот, хотя не могла разобрать большинство слов. Общая атмосфера, однако, все больше напоминала заговор возбужденных юнцов, так как было ясно, что это должно быть кто-то из младших членов банды.
— ...давай, вперед! — поймала я фразу, сказанную решительным тоном, и сопровождавшуюся грохотом, указывающим, что кого-то припечатали к дереву. Следующий за ним звук указывал о возмездии.
Очередное шуршание. Шепот, шепот, хихиканье, фырканье. Я выпрямилась, задаваясь вопросом, что, ради всего святого, они задумали.
