— И он передал? — заинтересованно спросил Джейми. — Или он, как и Гектор Камерон, подумал, что уже слишком поздно?
Так и случилось, дело уже было проиграно, и в этом случае никакое золото не смогло бы ничего изменить. Губы Арчи сжались так плотно, что стали почти невидимыми.
— Он сделал то, что сделал, — коротко сказал он, — То, что считал правильным. Те деньги были потрачены на благосостояние клана. Но Гектор Камерон был предателем, и его жена вместе с ним.
— Это вы разговаривали с Джокастой в ее палатке, — сказала я, внезапно понимая. — На Сборе, где вы встретили Джейми. Вы приехали туда специально, чтобы найти ее, не так ли?
Aрч удивился моим словам, но склонил голову на дюйм или около того в подтверждение. Мне было интересно, не потому ли он согласился — или он его искал? — на место рядом с Джейми из расчета на его отношения с Джокастой.
— А затем, — я ткнула носком в глянцевый слиток, — Вы нашли его в доме Джокасты, когда отправились с Роджером и Дунканом привезти новых поселенцев-рыбаков.
Доказательство — если он и нуждался в нем, — что Джокаста до сих пор хранит долю Гектора из французского золота.
— Вот что мне лично интересно, — сказал Джейми, проводя пальцем по длинной прямой переносице, — так это то, как, черт возьми, ты нашел остальное, и затем его вынес.
На мгновение губы Арчи сжались, затем неохотно открылись.
— В том не было большой сложности. Я видел соль в склепе Гектора — способ, каким черные рабы держат призраков подальше. А если ему не почивается спокойно — оно и не удивительно, где же золоту будет лучше, нежели под его защитой? — холодный огонек сверкнул в его выцветших глазах. — Я знал Гектора Камерона, немного. И он не был человеком, который откажется от чего-либо только по причине своей смерти.
Арч совершал частые поездки в Кросс-Крик как управляющий, что-то купить или обменять. Обычно он не останавливался в Речной Излучине, но был там достаточно часто, чтобы ознакомиться с территорией. Даже если и видели силуэт возле усыпальницы ночью — все знали, что призрак Гектора Камерона имел обыкновение "гулять", ограниченный в пространстве линиями соли, и никто бы не приблизился настолько, чтобы его рассматривать.
И таким образом он извлекал по одному слитку за очередную поездку — и не всегда за каждую поездку — и, в конце концов, он вывез весь клад до момента, как Дункан Иннес обнаружил пропажу.
— Я не должен был оставлять этот первый слиток, я понимаю, — сказал Арч, сокрушенно кивая в его сторону. — Хотя поначалу я думал, что он нам понадобится — Мурдине и мне. А потом, когда она была вынуждена убить того Брауна...
Голова Джейми взметнулась, и мы оба уставились на него. Он кашлянул.
— Это злобное существо достаточно окрепло для того, чтобы шарить по хижине, и когда жена вышла, он нашел слиток, — он снова кивнул в сторону золота, — в ее рабочей сумке, там она его спрятала. Конечно, он не мог знать, что это такое, но также он хорошо понимал, что оно не может принадлежать таким оборванцам, как мы.
Его губы снова плотно сжались, и я вспомнила, что он был арендатором и доверенным лицом у Гранта из клана Грантов — человеком чести. Когда-то.
— Он спросил, жена ничего ему не сказала, разумеется. Но затем, когда он добрался до вашего дома, она испугалась, что он расскажет о том, что видел. И потому она прикончила его.
Это было сказано спокойно, и действительно — в конце концов, что еще ей оставалось? Не в первый раз меня заинтересовал вопрос: какими еще вещами занимались Баги — или им приходилось заниматься — в течение стольких лет после Каллодена?
— Ну что ж, в итоге вы уберегли золото от рук короля Георга, — сказал Джейми, с определенной безрадостной нотой в голосе. Я подумала, что он вспомнил о битве на мосту Мурс Крик. Если бы Хью МакДональд получил бы золото, на которое смог купить порох и оружие, то победа не досталась бы так легко. И горцы не были бы убиты в резне — снова — с мечами в руках против дул пушек.
— Арч, — сказала я, прерывая гнетущее молчание, — что именно вы планировали сделать с золотом?
Он моргнул и посмотрел на слиток.
— Я... Сперва я хотел выяснить, правда ли то, что я слышал — что Гектор Камерон забрал свою часть золота с собой и использовал его в своих целях. Затем я узнал, что Гектор мертв, но образ жизни его жены не оставлял сомнений в том, что он действительно взял золото. И тогда мне стало интересно — не осталось ли там еще?
Его рука поднялась вверх, потирая иссохшее горло.
— Сказать по правде, мистрис — в основном я хотел забрать золото у Джокасты Камерон. Но когда я сделал это... — его голос совсем затих, но он встряхнулся. — Я человек слова, Шеймус Мак Брайан. Я принес клятву верности своему вождю — и я был верен ей, до его смерти. Я клялся быть верным королю за морем, — он имел в виду Джеймса Стюарта, — но и он сейчас мертв. А затем, когда ступил на этот берег, я присягнул королю Георгу. Так скажи мне, в чем я нарушил свои клятвы?
— Ты клялся в верности также и мне, Арчибальд Мак Донаг, — сказал Джейми.
Арч криво улыбнулся, но все же это была улыбка.
— И по причине этой клятвы ты все еще жив, Шеймус Мак Брайан, — сказал он. — Я мог бы убить тебя прошлой ночью во сне, и ушел бы уже далеко.
Рот Джейми исказился в выражении сильного сомнения в подобном заявлении, но он воздержался от возражений.
— Ты свободен от своей клятвы мне, — сказал он официально на гэльском. — Забери свою жизнь из моих рук, — и, кивнув в сторону золотого слитка, сказал: — Забирай это и уходи.
Арч некоторое время смотрел на него, не мигая, затем наклонился, поднял слиток и вышел.
— Ты не спросил его, где золото находится сейчас, — я наблюдала, как высокий старик обходит хижину, направляясь разбудить жену.
— Ты думаешь, он рассказал бы мне? — Джейми встал и потянулся. Он встряхнулся, как пес, и стал в дверях сарая, упершись руками в дверной проем, выглядывая наружу. Снова начал падать снег.
— Я смотрю, не только Фрейзеры упрямы, как скалы, — сказала я, становясь за ним. — Шотландия жива, все в порядке, — это рассмешило его.
Он обнял меня одной рукой, и я положила голову на его плечо.
— Твои волосы пахнут дымом, Сассенах, — мягко сказал он.
— Здесь все пахнет дымом, — ответила я также мягко.
Сожженные руины дома были еще горячими, и снег на них таял, но они уже остывали. Если снег будет идти до завтра, то дом будет стерт с лица земли, скроется под белой пеленой вместе с камнями и деревьями. И, в конечном счете — мы вместе с ним.
Я подумала о Джокасте и Дункане, отправившихся в безопасность Канады к радушию родни. Что будут делать Баги, вернутся ли они в Шотландию? На мгновение мне тоже захотелось уехать. Далеко от потерь и опустошения. Домой.
Но затем я вспомнила.
— "Ибо, пока, хотя бы сотня из нас будет оставаться в живых..." — процитировала я.
Джейми склонил голову к моей на мгновение, а затем поднял ее и обернулся, чтобы посмотреть на меня сверху вниз.
— Когда ты идешь к постели больного — лечить его раны или помочь в родах — каково это, когда ты встаешь с кровати, смертельно уставшая, и бредешь в темноте, одна? Почему ты не можешь подождать, почему ты не откажешь, никогда? Почему ты не сдерживаешь себя, даже если знаешь, что случай безнадежен?
— Я не могу, — я удерживала взгляд на руинах дома, его пепел остывал перед моими глазами. Я знала, что он имел в виду, он вынуждал меня сказать эту нежеланную для нас правду, но только правда была между нами, и она должна быть произнесена. — Я не могу... не могу... признать... что невозможно что-то сделать, только победить.
Он обхватил ладонью мой подбородок и поднял лицо так, что я была вынуждена встретиться с ним глазами. На его лице были видны следы усталости, от глаз и рта прорезались глубокие линии, но сами глаза были ясными, холодными и бездонными, как воды спрятавшегося в камнях ручья.
— И я не могу, — сказал он.
— Я знаю.
— По крайней мере, ты можешь пообещать мне победу, — сказал он, но в голосе прозвучал шепот вопроса.
— Да, — сказала я и прикоснулась к его лицу. Мой голос звучал сдавленно, а зрение было затуманено. — Да, я могу это обещать. На этот раз.
Я не упомянула, на что именно распространялось обещание, и о вещах, которые я не могла гарантировать. Ни жизнь, ни безопасность. Ни дом, ни семью, ни закон и не наследство. Только одну вещь, или, быть может, две.
— Победу, — сказала я, — И то, что я буду я тобой до конца.
Он прикрыл глаза на мгновение. Снежинки падали вниз и таяли, касаясь его лица, прилипали ненадолго, белея на ресницах. Он открыл глаза и посмотрел на меня.
— Этого достаточно, — сказал он мягко, — Большего я не прошу.
Он подался вперед и обнял меня, на мгновение крепко прижав к себе, дыхание снега и пепла обдавало нас холодом. Затем он поцеловал меня и отпустил, и я сделала глубокий вдох холодного воздуха, резкого от запаха гари. Я смахнула прилипшую сажу с руки.
— Что ж... хорошо. Чертовски хорошо. Мм... — я запнулась. — Что ты предлагаешь нам делать дальше?
Он стоял и смотрел на обугленные руины, прищурив глаза, затем поднял плечи и позволил им упасть.
— Я думаю, — медленно сказал он, — мы отправимся... — он неожиданно замолчал, нахмурившись. — Что там, во имя Господа?..
Что-то шевелилось возле стены дома. Я сморгнула снежинки и привстала на цыпочки, чтобы лучше разглядеть.
— О, не может быть! — сказала я, и все же это была она. Чудовищно выворачивая снег, грязь и обгорелое дерево, белая свиноматка прокладывала себе дорогу к дневному свету. Полностью выбравшись, она встряхнула массивными плечами, затем, раздраженно передернув розовой мордой, развернулась и целенаправленно направилась к лесу. Мгновением позже возникла ее уменьшенная копия — и еще одна, и еще... и восемь наполовину подрощенных поросят — белых, пятнистых, а один черный, словно бревна дома — выстроившись в шеренгу, проследовали за своей матерью.
— Шотландия жива, — сказала я, бесконтрольно хихикая. — Мм, так куда ты сказал мы должны отправиться?
— В Шотландию, — сказал он так, как будто это было очевидно. — Забрать мой печатный станок.
Он все еще смотрел на дом, но его глаза были сосредоточены на чем-то за кострищем, далеко за пределами настоящего момента. Сова глубоко ухнула в далеком лесу, пробудившись от сна. Он стоял молча некоторое время, а затем стряхнул задумчивость и улыбнулся мне, снег таял в его волосах.
— А потом, — сказал он просто, — мы вернемся к борьбе.
Он взял меня за руку и направился прочь от дома, к сараю, где в ожидании стояли лошади, страдая от холода.
ЭПИЛОГ I. ЛАЛЛИБРОХ.
ТОНКИЙ СОЛНЕЧНЫЙ ЛУЧ МЕДЛЕННО ДВИГАЛСЯ по тяжелым дубовым стропилам, задержался на подозрительном отверстии, а затем переместился дальше. Грузный мужчина имел нахмуренный вид тщательного сосредоточения, губы сжаты, как у того, кто ежеминутно ожидает какого-то неприятного сюрприза.
Брианна стояла рядом с ним, разглядывая затененные углубления потолка в прихожей, с выражением подобной нахмуренной концентрации. Она думала, что не признала бы короеда или термитов, даже если бы стропила на самом деле обрушились на нее, но ей казалось вежливым вести себя так, как будто она уделяет этому внимание.
На самом деле, только половина ее внимания была сосредоточена на замечаниях крупного джентльмена, которые он бормотал своему подмастерью, небольшой молодой женщине в комбинезоне, слишком большом для нее, с розовыми прядями в волосах. Другая половина была сосредоточена на шуме наверху, где дети теоретически играли в прятки среди нагромождений упаковочных коробок. Фиона привезла свой выводок из троих маленьких извергов, а затем коварно покинула их, убежав по какому-то важному делу и пообещав вернуться к чаю.
Брианна взглянула на свои наручные часы, все еще удивляясь их наличию. Оставалось полтора часа. И если они могли избежать кровопролития до тех пор, пока...
Пронзительный крик со второго этажа заставил ее скорчить гримасу. Помощница, менее закаленная, с визгом уронила свой планшет с записями.
— Мама! — Джем, сплетничающим тоном.
— Что? — взревела она в ответ, — Я занята!
— Но мама! Мэнди меня ударила! — последовал немедленный доклад с верхних ступенек лестницы. Посмотрев наверх, она могла видеть только его макушку, свет из окна пылал на его волосах.
— Действительно ударила? Ну...
— Палкой!
— Какой именно...
— Специально!
— Ну, я не думаю...
— И... — пауза перед изобличающей развязкой, — не сказала, что она сожалеет!
Строитель и его помощница отказались от поиска короедов в пользу продолжения захватывающего повествования, и теперь они оба наблюдали на Брианной, несомненно, в ожидании некоего соломонового решения.
Брианна на мгновение закрыла глаза.
— Мэнди, — заорала она, — скажи, что тебе очень жаль!
— Не скажу! — последовал пронзительный отказ сверху.
— Ага, скажешь! — раздался голос Джема, затем послышалась возня. Сверкая глазами, Брианна направилась к лестнице. Как только она поставила ногу на ступеньку, Джем издал пронзительный визг.
— Она укусила меня!
— Джеремайя МакКензи, не смей кусать ее в ответ! — закричала она, — Вы оба, прекратите это немедленно!
Джем просунул растрепанную голову сквозь балюстраду, кончики волос торчали. Он был разукрашен ярко-голубыми тенями для век, и кто-то применил розовую помаду, нарисовав грубый контур рта от одного уха до другого.
— Она злющая маленькая плутовка, — свирепо проинформировал он очарованных зрителей внизу. — Так сказал мой дедушка.
Брианна не знала, смеяться ей, плакать или громко кричать, но быстро махнув рукой строителю и его помощнице, она побежала вверх по лестнице, чтобы во всем разобраться.
Разбор занял гораздо больше времени, чем ожидалось, поскольку в процессе она обнаружила, что три маленькие девочки Фионы, особенно тихие во время последней перепалки, был тихими, потому как, украсив Джема, Мэнди и себя, они были очень заняты рисованием мордочек на стенах ванной комнаты посредством новой косметики Брианны.
Спустившись вниз четверть часа спустя, она обнаружила строителя, который, сделав перерыв на чай, мирно сидел на перевернутом угольном ведре, а его помощница с открытым ртом и недоеденной лепешкой в руке бродила по прихожей.
— Все эти дети ваши? — спросила она Брианну, сочувственно поведя одной проколотой бровью.
— Нет, хвала Господу. Все ли в порядке здесь внизу?
— Следы сырости, — бодро сказал строитель. — Этого следовало ожидать, учитывая возраст этого строения. Когда его построили, дамочка, вы знаете?
— В 1721, болван, — сказала помощница, с презрительной насмешкой. — Разве ты не видел, это вырезано на перекладине, там, где мы зашли?
— Ох, действительно? — строитель выразил заинтересованность, но не достаточную, чтобы встать и самому убедиться в этом. — Целое состояние потребуется, чтобы привести это в порядок, не так ли? — он кивнул на стену, где одна из дубовых панелей демонстрировала повреждения от сапог и сабель — пересекающиеся косые разрезы, черты которых потемнели с годами, но до сих пор были ясно видны.
