— Это так, сэр, — согласился Джо. — Но бриганды могут быть где угодно, разве не так?
Это было бесспорно и достаточно верно, чтобы в глубине живота Брианны похолодело.
— Они могут быть, но их здесь нет, — заверил Роджер. — Пойдемте с нами к дому, ага? Мы идем забрать малыша Джемми. Я уверен, фрау Юта найдет вам кровать у огня.
Близнецы Бёрдсли обменялись загадочными взглядами. Они выглядели почти идентичными: маленькие и щуплые, с густыми темными волосами, и различались только глухотой Кеззи и круглым шрамом на большом пальце Джо. И слегка нервировало — видеть два красивых лица, имеющих одно и то же выражение.
Какую бы информацию не передавали эти взгляды, они явно успели таким образом посоветоваться, и Кеззи легким кивком подчинился брату.
— О, нет, сэр, — вежливо ответил Джосайя. — Я думаю, мы подождем, — и без лишних разговоров оба брата развернулись, врезались в темноту и удалились, шаркая ногами по листьям и камням.
— Джо! Подожди! — крикнула Брианна, ее рука что-то нащупала в глубине кармана.
— Да, мээм? — Джосайя вернулся, очутившись у ее локтя с тревожащей внезапностью. Его брат близнец не был следопытом, но Джо им был.
— О! В смысле, ты уже здесь! — она глубоко вздохнула, чтобы замедлить сердцебиение, и протянула ему резной свисток, который сделала для Германа. — Вот. Если уж вы стоите на страже, это может помочь. Позвать на помощь, если кто-нибудь все-таки появится.
Джо Бёрдсли, очевидно, никогда прежде не видел свистка, но стеснялся признать это. Он крутил вещицу в руках, стараясь не таращить на нее глаза.
Роджер протянул руку, взял у него свисток и дунул изо всех сил, свистом разорвав ночную тишину. Несколько испуганных птиц спросонья взметнулись в воздух с ближайших деревьев, щебеча и вскрикивая, затем с полным изумления взглядом появился Кеззи.
— Дуй вот в этот конец, — объяснил Роджер, постучав пальцем по нужному концу свистка, прежде чем отдать его Джо. — Немного сожми губы.
— Премного благодарен, сэр, — пробормотал Джо. Его обычный невозмутимый вид разрушился вместе с ночной тишиной, и с широко открытыми глазами ребенка в рождественское утро он взял в руки свисток, сразу повернувшись к брату, чтобы показать подарок.
Брианну вдруг осенило, что ни у кого из них никогда не было рождественского утра, равно как никто и никогда не делал им подарков.
— Я сделаю еще один для тебя, — сказала она Кеззи. — Тогда вы оба сможете сигналить друг другу. Если заметите бригандов, — добавила она, улыбаясь.
— О, да, мээм. Мы так и сделаем. Обязательно сделаем! — заверил он, едва взглянув в ее сторону, в нетерпении опробовать свисток, который его брат только что дал ему в руки.
— Просвистите три раза, если понадобится помощь! — прокричал им вслед Роджер, взяв Брианну за руку.
— Да, сэр, — послышалось из темноты, а затем последовало запоздалое "Спасибо, мээм", которое в свою очередь сменилось нескончаемым потоком шипения, вздохов, и запыхавшихся хрипов, перемежавшихся короткими удачными пронзительными гудками.
— Лиззи учит их манерам, как я посмотрю, — сказал Роджер. — Наряду с грамотой. Думаешь, они когда-нибудь станут по-настоящему цивилизованными?
— Нет, — сказала она с оттенком сожаления.
— В самом деле? — она не видела его лица в темноте, но слышала удивление в голосе. — Я ведь всего лишь пошутил. Ты действительно так думаешь?
— Да, я правда так думаю. И это не удивительно, учитывая условия, в которых они росли. Ты видел, как они вели себя со свистком? Им в жизни не дарили подарков или игрушек.
— Полагаю, не дарили. Ты думаешь, это то, что делает мальчиков цивилизованными? Если так, то полагаю, малыш Джемми станет философом, или художником или кем-то в этом роде. Миссис Баг балует его до невозможности.
— О, как будто ты не балуешь, — терпеливо сказала она. — И Па, и Лиззи, и мама, и все вокруг.
— Ну, хорошо, — сказал Роджер, не обращая внимания на обвинение. — Подожди, пока у него появится конкуренция. Герману не грозит быть избалованным, верно?
Герман, старший сын Фергюса и Марсали, был буквально затравлен своими двумя младшими сестрами, которые неотлучно следовали за братом, дразня и докучая, и были известны всем и каждому под именем "дьявольские кошечки".
Она рассмеялась, но ощутила легкое чувство неловкости. Мысль о другом ребенке всегда заставляла ее чувствовать себя так, словно она взгромоздилась на вершину американских горок. Ее дыхание сбивалось, и сжимался желудок, она балансировала где-то между волнением и ужасом. Особенно теперь, когда воспоминание об их любовных утехах еще было свежо, эта мысль тяжелой ртутью растекалась в животе.
Роджер, видимо, почувствовав ее смятение, оставил эту тему, но крепко взял ее за руку своей большой и теплой рукой. Воздух был холодным, последние остатки зимних морозов задерживались в низинах.
— А как же Фергюс тогда? — спросил он, возвращаясь к предыдущей теме разговора. — Как я слышал, он тоже был лишен детства, но кажется вполне респектабельным.
— Моя тетя Дженни воспитывала его с десяти лет, — возразила Брианна. — Ты не знаком с моей тетей Дженни, но поверь мне, она бы и Адольфа Гитлера превратила в аристократа, если бы захотела. Кроме того, Фергюс вырос не в лесной глуши, а в Париже, даже если это и был бордель. И, кажется, это был первоклассный бордель, судя по тому, что рассказывала мне Марсали.
— Неужели? И что она говорила тебе?
— Да так, просто истории, которые он время от времени рассказывал ей. О клиентах, и шлю... эм, девушках.
— Ты не можешь произнести слово "шлюха"? — спросил Роджер с усмешкой. Она почувствовала, как кровь прилила к щекам, и обрадовалась темноте — он дразнил ее еще больше, когда она краснела.
— Ничего не могу поделать, я ведь ходила в католическую школу, — сказала она, защищаясь. — Условный рефлекс, — действительно, она не могла произносить вслух некоторые слова, кроме моментов бесконтрольной ярости, или заранее мысленно подготовившись. — А ты почему можешь, а? Думается, у сына священника должна быть точно такая же проблема.
Он криво усмехнулся.
— Ну, не точно такая же проблема. Я скорее был вынужден произносить ругательства и "слетать с катушек" перед друзьями, только чтобы доказать им, что я могу.
— И каким же образом ты "слетал с катушек"? — спросила она, почуяв историю. Он не часто говорил о своих ранних годах в Инвернессе, когда его усыновил двоюродный дед, пресвитерианский священник, но ей нравилось собирать небольшие лакомые кусочки историй, которые он иногда ронял.
— Ой... Курил, пил пиво и писал грязные слова на стенах мужского туалета, — сказал он с улыбкой в голосе. — Опрокидывал мусорные баки. Протыкал автомобильные шины. Воровал леденцы из почтового отделения. Вот таким маленьким бандитом я был в то время.
— Гроза Инвернесса, а? У тебя была банда? — подразнила она.
— Была, — сказал он и засмеялся. — Джерри МакМиллан, Бобби Кодор, и Дуги Бьюкенен. Я был для них "ни сват, ни брат", не только потому, что был сыном священника, но и потому что мой отец был англичанином, а у меня было английское имя. Поэтому мне всегда приходилось проявлять перед ними твердость характера. А это, как правило, означало, что я больше всех нарывался на неприятности.
— Я и понятия не имела, что ты был малолетним преступником, — сказала она, очарованная этой мыслью.
— Ну, не долго, — с иронией заверил он. — Однажды летом, когда мне было пятнадцать, преподобный отправил меня подработать на рыболовной лодке, и я отправился в море ловить сельдь. Не могу сказать, сделал ли он это, чтобы исправить мой характер, удержать подальше от тюрьмы, или только потому, что уже не выносил меня в своем доме, но его затея сработала. Хочешь увидеть суровых мужчин, выйди как-нибудь в море с кучкой шотландских рыбаков.
— Я это запомню, — сказала Брианна, стараясь не хихикать, вместо этого несколько раз фыркнув. — А что стало с твоими друзьями? Оказались в тюрьме или обходили тебя стороной, чтобы ты не сбил их с верного пути?
— Дуги ушел в армию, — оттенок тоски появился в его голосе. — Джерри продолжил дело своего отца. Его отец был табачником. Бобби... В общем, Бобби погиб. Утонул тем самым летом, когда вышел с братом ловить омаров у Обана.
Она наклонилась ближе и сжала его руку, ее плечо участливо прижалось к нему.
— Сожалею, — сказала она и вдруг умолкла. — Только... он не мертв, не так ли? Еще нет. Не сейчас.
Роджер покачал головой и издал звук, в котором смешались юмор и растерянность.
— Это утешает? — спросила она. — Или это ужасно — думать так?
Она хотела, чтобы он продолжал говорить. Он так оживленно не общался с того момента, когда был повешен и лишился своего голоса. Вынужденный выступать на публике, на публике, он уходил в себя и горло его твердело. Сейчас, будучи расслабленным, несмотря на скрипучесть голоса, он не задыхался и не откашливался.
— И то и другое, — ответил он, издав тот же звук. — Все равно я никогда его не увижу, — он слегка пожал плечами, отгоняя эту мысль. — Ты часто вспоминаешь своих старых друзей?
— Нет, не часто, — сказала она мягко. Тропа в этом месте сужалась, и она обхватила руку Роджера, все ближе прижимаясь к нему, пока они приближались к последнему повороту, за которым должен был показаться дом МакГилливреев. — У меня здесь слишком много всего, — но она не хотела говорить о том, чего у нее здесь не было.
— Ты думаешь, Джо и Кеззи просто разыграли перед нами спектакль? — спросила она. — Или они что-то затевают?
— Что они могут затевать? — спросил он, оставляя изменение темы, без комментариев. — Я не думаю, что они сидят в засаде, чтобы совершить грабеж на большой дороге — не в это время ночи.
— О, я верю тому, что они стоят на страже, — сказала она. — Они сделали бы все, чтобы защитить Лиззи. Только... — она сделала паузу.
Они вышли из леса на проезжую дорогу. Ее обочина упиралась в крутой обрыв, выглядевший в ночи, как бездонное пятно черного бархата — при свете дня это было месиво из сухих коряг, вереска, и сизой листвы церциса и кизила, переплетенными со спутанными клубками дикой виноградной лозы и лиан. Дорога дальше уходила на сотню футов вниз серпантином, и, изгибаясь, легко приводила к дому МакГилливреев.
— Огни еще горят, — произнесла она с некоторым удивлением. Небольшая группа домов — Старый Дом, Новый Дом, бондарская лавка Ронни Синклера, кузница и хижина Дэи Джонса — были по большей части без света, но нижние окна Нового Дома МакГилливреев сияли полосками огней, пробивающимися сквозь узкие щели прикрытых ставень, а костер у передней части дома казался блестящей кляксой света на фоне темноты.
— Кенни Линдсей, — сказал Роджер как бы между делом, — братья Бёрдсли сказали, что встретили его. Ему бы стоило прекратить распространять такие новости.
— Хм, нам тогда стоит быть осторожней. Если они ожидают бандитов, они будут стрелять во все, что движется.
— Не сегодня. У них вечеринка, помнишь? И что ты там говорила о том, что Бёрдсли будут любой ценой защищать Лиззи?
— Ох, — она наткнулась на какое-то скрытое препятствие и ухватилась за его руку, чтобы не упасть. — Уфф! Я только хотела сказать, что не уверена, от кого они защищают ее.
Роджер рефлекторно сжал ее руку покрепче.
— Что ты подразумеваешь под этим?
— Только то, что будь я на месте Манфреда МакГилливрея, я бы очень старалась быть любезной с Лиззи. Мама говорит, что братья Бёрдсли следуют за Лиззи как верные псы, но это не так. Они следуют за ней как ручные волки.
— Мне казалось, Йен говорил, что волков невозможно приручить.
— Да, это так, — коротко ответила она. — Пошли скорее, пока они не загасили костер.
* * *
БОЛЬШОЙ БРЕВЕНЧАТЫЙ ДОМ был буквально переполнен людьми. Свет проливался из открытой двери и мерцал сквозь маленькие окна-бойницы, расположенные в ряд по всей передней части дома, и темные фигуры сновали туда-сюда, то приближаясь, то удаляясь от костра. Звуки скрипки донеслись до них, тонкие и мелодичные, принесенные ночным ветром вместе с ароматом жарящегося мяса.
— Полагаю, Сенга по-настоящему сделала свой выбор, — сказал Роджер, взяв ее за руку перед последним крутым спуском к перекрестку. — Заключим пари, кто это может быть? Ронни Синклер или тот немецкий парень?
— О, пари? А каковы ставки? Ой! — она споткнулась, зацепившись об торчавший на тропе камень, но Роджер схватил ее покрепче, удерживая ее на ногах.
— Проигравший наводит порядок в кладовке, — предложил он.
— По рукам, — мгновенно сказала Брианна. — Я думаю, она выбрала Генриха.
— Да? Ну, может быть, ты окажешься права, — сказал он, сдерживая смех. — Но должен тебе сообщить, что ставки были пять к трем в пользу Ронни, из последнего, что я слышал. Нужно учитывать влияние фрау Юты.
— Это так, — признала Брианна. — Если бы речь шла об Инге или Хильде, я бы не спорила. Но у Сенги характер ее матери: никто не будет говорить ей, что делать, даже фрау Юта. И вообще, откуда они взяли имя Сенга? — добавила она. — Есть много Инг и Хильд в Салеме, но я ни разу не слышала о еще какой-нибудь Сенге.
— О, ну, ты и не услышишь — не в Салеме. Это не немецкое имя, знаешь ли. Оно шотландское.
— Шотландское? — произнесла она с изумлением.
— О, да, — сказал он с явной усмешкой в голосе. — Это Агнес, если читать задом наперед. Девушка с таким именем обязательно будет все делать наоборот, не так ли?
— Ты шутишь! Агнес, читаемое с другого конца?
— Я бы не утверждал, что оно распространенное, но я, несомненно, встречал парочку девушек по имени Сенга в Шотландии.
Она рассмеялась.
— Шотландцы проделывают подобное с другими именами?
— Обратное произношение? — он задумался. — Ну, я ходил в школу с девочкой по имени Аднил, и был еще сын бакалейщика, который разносил записки старым леди в нашем районе, его имя произносилось как Кирри, но писалось "К-и-р-э".
Она подозрительно взглянула на него, стараясь понять, не разыгрывает ли он ее, но, кажется, он был серьезен. Брианна покачала головой.
— Я думаю, мама права по поводу шотландцев. Таким образом, ты...
— Реджор, — подтвердил он. — Звучит как что-то из "Годзиллы", или подобного фильма, верно? Какой-нибудь гигантский угорь, возможно, или жук со смертоносным лазером в глазах, — он был доволен своей хитроумной выдумкой.
— Ты думал об этом, не так ли? — сказала она, смеясь. — И которым из них ты хотел бы быть?
— В общем, когда я был маленьким, я думал, что жук со смертоносным лазером в глазах — самый лучший вариант, — признался он. — Но однажды в море я случайно вытащил попавшую в сети мурену. Такое не хотелось бы встретить ночью в темном переулке, поверь мне.
— По крайней мере, она более проворная, чем Годзилла, — сказала Брианна, слегка вздрогнув при воспоминании о собственной встрече с муреной. Четыре фута длинной пружинистой стали и каучука, быстрая, как молния, и оснащенная полной пастью острых как бритва зубов, она вылезла из трюма рыболовного судна, за разгрузкой которого наблюдала Брианна, в маленьком портовом городке под названием МакДафф.
