Роджер кивнул, узнав символ веры Вестминстерского исповедания. Когда это было? В 1646? В 1647? Пара поколений до рождения деда Дункана.
— Я полагаю, ему было легче думать, что ее смерть была Божьей волей, и не была связана с ним, — сказал Роджер, не без симпатии. — Ты сам в это не веришь? Я имею в виду, в Предопределение?
Он спросил с истинным любопытством. Пресвитериане его собственного времени действительно все еще воспринимали предопределение как доктрину — но, будучи более гибкими в подходе, имели тенденцию смягчать понятие предопределенного проклятия, не задумываясь слишком над идеей, что каждая деталь жизни была уже предопределена. А он сам? Только Богу известно.
Дункан пожал плечами, правое плечо поднялось выше, и это на мгновение перекосило его.
— Бог его знает, — сказал он и засмеялся. Он покачал головой и снова осушил свой бокал. — Нет, думаю, что не верю. Но я не признался бы в этом перед таким как Хирам Кромби — или тем же Кристи.
Дункан указал подбородком в сторону поляны, где Роджер увидел две темные фигуры, направляющиеся в сторону дома. Высокая, но сгорбленная фигура Арчи Бага была легко узнаваема, так же, как и низкое коренастое телосложение Тома Кристи. "Даже его силуэт выглядит драчливым", — подумал Роджер, наблюдая за его короткими, резкими жестами во время ходьбы, явно в разгар какого-то спора с Арчи.
— В Ардсмуире иногда случались жестокие стычки из-за этого, — сказал Дункан, наблюдая за приближением двух фигур. — Католики возмущались, когда им говорили, что фраза о проклятии относится к ним. А Кристи и его маленькая банда с превеликим удовольствием объясняли им, почему это так и есть, — его плечи чуть задрожали от сдерживаемого хохота, и Роджер задумался, насколько много виски выпил Дункан перед тем, как вышел на террасу. Он никогда не видел этого старика таким веселым. — Мак Дью положил этому конец, когда заставил нас всех стать масонами, — добавил он, наклоняясь вперед, чтобы вновь наполнить бокал. — Но до этого несколько человек едва не были убиты, — он поднял графин, вопросительно глядя в сторону Роджера.
Учитывая, что на ужине будут присутствовать Том Кристи и Хирам Кромби, Роджер согласно кивнул.
Пока Дункан, все еще улыбаясь, наклонялся к нему, чтобы подлить виски в бокал, последние лучи солнца засияли на его обветренном лице. Роджер мельком увидел тонкую белую линию, пересекающую верхнюю губу Дункана, наполовину скрытую усами, и совершенно неожиданно понял, почему Дункан отрастил длинные усы — необычное украшение для этого времени, когда большинство мужчин ходили чисто выбритыми.
Он бы, скорее всего, ничего не сказал, но был под воздействием виски, и атмосферы странного союза, сложившегося между ними, двумя протестантами, удивительно привязанными к католикам. Ошеломленные странными поворотами судьбы, которые случились с ними, двое мужчин, еще недавно в одиночку справлявшиеся с жизненными невзгодами, теперь с удивлением обнаружили себя главами хозяйств, фактически держащими в руках в жизни посторонних людей.
— Твоя губа, Дункан, — он прикоснулся к собственным губам. — Отчего это?
— Ах, это? — Дункан удивленно коснулся своих губ. — Я родился с заячьей губой, вроде так это называется. Насколько мне известно, это исправили, когда мне было около недели от роду.
Теперь пришла очередь Роджеру удивиться.
— Кто исправил?
На этот раз Дункан пожал одним плечом.
— Странствующий лекарь, так сказала моя мать. Она уже была готова потерять меня, так она говорила, потому что я, естественно, не мог сосать грудь. Она и мои тетушки по очереди принялись выжимать мне в рот молоко из тряпки, но она сказала, что я почти превратился в крошечный скелет, когда этот лекарь пришел в деревню.
Он застенчиво провел пальцем по губе, приглаживая густые, седые волосы на усах.
— Мой отец дал ему шесть селедок и кисет нюхательного табака, он сшил губу и дал моей матери немного какой-то мази, чтобы приложить к ране. Вот так, — он снова пожал плечами, с кривой усмешкой.
— Возможно, мне суждено было выжить, в конце концов. Мой дед сказал, Господь избрал меня, хотя только Бог знает зачем.
Роджер ощутил смутное беспокойство, притупленное виски.
Шотландский лекарь, который мог исправить заячью губу? Он пил очередной бокал, стараясь не слишком пялиться, при этом исподволь изучая лицо Дункана. Роджер предположил, что такое было возможно. Шрам был едва виден — если знать, на что смотреть под усами Дункана, — но не доходил до ноздрей. Вероятно, это был довольно простой случай заячьей губы, а не один из тех чудовищных примеров, о которых он читал в большой черной врачебной книге Клэр, в ужасе не в силах оторвать взгляд от страницы. Там доктор Роулингс описывал ребенка, рожденного не только с раздвоенной губой, но и отсутствием верхушки рта, а также большей части лица.
Не было никакого рисунка, слава Богу, но мысленная картинка, созданная описанием Роулингса, была достаточно ужасной. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул, впитывая пары виски.
Возможно ли это? Вероятно. Люди в этом времени проводили хирургические операции, какими бы грубыми, кровавыми и мучительными они не были. Он видел, как Мюррей МакЛауд, аптекарь из Кэмпбелтона, мастерски зашивал щеку человека, разорванную из-за того, что его затоптало стадо баранов. Было ли это сложнее, чем сшить рот ребенка?
Он подумал о губах Джемми, нежных, как лепесток, пронзаемых иголкой с черными нитками, и содрогнулся.
— Ты уже замерз, а charaid? Хочешь зайти внутрь? — Дункан подобрал ноги, чтобы подняться, но Роджер помахал старику сесть обратно.
— О, нет. Просто мурашки по коже пробежали, — он улыбнулся, и сделал еще один глоток, чтобы наверняка защититься от несуществующего вечернего холода. И все же он почувствовал, как волоски на его руках немного приподнялись. Мог ли тут быть еще один — такой же, как мы?
Другие были, он знал. Во-первых, его несколько раз прабабушка, Гейлис. Во-вторых, человек, чей череп нашла Клэр, в комплекте с серебряными пломбами в зубах. Но был ли еще один, тот, с которым Дункан встретился в отдаленной шотландской деревне полвека назад?
"Господи, — подумал он, внезапно встревожившись. — Как часто это случается? И что с ними происходит потом?"
Прежде, чем они достигли дна графина, он услышал позади себя шаги и шелест шелка.
— Миссис Камерон, — он резко поднялся, и мир перед его глазами слегка накренился, затем взял руку хозяйки дома, склоняясь над ней.
Ее длинная рука по привычке прикоснулась к его лицу, чувствительные пальцы, подтвердили его личность.
— Ах, это вы, Джо. Как прошло путешествие с малышом? — Дункан с трудом попытался встать, заарканенный виски и стесненный единственной рукой, но Улисс, дворецкий Джокасты, молча материализовался из сумерек позади своей хозяйки, вовремя переместив ее плетеное кресло на место. Роджер заметил, что она опустилась в него, не проводя рукой сзади; она просто знала, что кресло будет там.
Роджер смотрел на дворецкого с интересом, пытаясь понять, кого подкупила Джокаста, чтобы получить его обратно. Обвиненный и, весьма вероятно, виновный в смерти британского морского офицера на территории плантации Джокасты, Улисс был вынужден бежать из колонии. Но лейтенанта Вольфа не посчитали большой потерей для флота, Улисс же для Джокасты Камерон был незаменим. Не все вопросы можно было уладить золотом — но он был готов поспорить, что Джокаста Камерон еще не встречала обстоятельства, которые не смогла бы исправить с помощью денег, политических связей, или хитрости.
— О, да, — ответила она мужу, улыбаясь и протягивая ему руку. — Муж мой, было так забавно похвастаться им! У нас прошел прекрасный обед со старой миссис Форбс и ее дочерью — наш крошка спел песню и очаровал всех. С миссис Форбс были девушки Монтгомери, также как и мисс Огилви, и нам подавали маленькие бараньи котлетки с малиновым соусом и печеные яблоки и... ах, это вы, мистер Кристи? Проходите и присоединяйтесь к нам! — она немного повысила голос, и лицо ее, по-видимому, выжидающе, смотрело в сумрак за плечо Роджера.
— Миссис Камерон. Ваш слуга, мадам, — Кристи шагнул на террасу, изысканно поклонившись, словно не принимая во внимание факт, что адресовал его слепой женщине. Арчи Баг следовал за ним, в свою очередь, наклонившись к руке Джокасты, и издав дружелюбный горловой звук в знак приветствия.
На террасу вынесли стулья, добавили виски, волшебным образом появилась тарелка с острыми закусками, зажглись свечи, и внезапно получилась вечеринка, которая в некотором смысле перекликалась со слегка нервным праздником, проходящим ниже на поляне. В отдалении слышалась музыка — звук оловянного свистка, играющего джигу.
Роджер позволил всему этому захватить его, наслаждаясь кратким чувством расслабленности и безответственности. Сегодня вечером не было необходимости беспокоиться; все собрались, были в безопасности, накормлены и готовы к завтрашнему путешествию.
Он не должен был даже беспокоиться, о том, чтобы закончить разговор с Дунканом, который выглядел настолько размякшим, что казалось, мог соскользнуть со стула в любую минуту. Том Кристи и Джокаста с энтузиазмом обсуждали литературную жизнь в Эдинбурге и книгу, о которой он никогда не слышал... А старина Арчи, кстати, куда подевался Арчи? Ах, вот куда: он пошел обратно на поляну, несомненно, вспомнив в последнюю минуту, что должен что-то кому-то сказать.
Он благословил Джейми Фрейзера за то, что тот предусмотрительно отправил с ним Тома и Арчи. Эти двое спасли его от многих ошибок, справлялись с десятью тысячами необходимых деталей, и успокоили страхи новых арендаторов в отношении этого последнего их прыжка в неизвестность.
Он сделал глубокий, удовлетворенный вздох, глотнув воздуха с уютным запахом дальних костров и жарящегося рядом ужина, и запоздало вспомнил одного маленького человечка, чье благополучие по-прежнему было исключительно его заботой.
Извинившись, он зашел в дом и обнаружил Джемми уютно расположившимся внизу, в уголке главной кухни. Он поедал хлебный пудинг с растопленным сливочным маслом и кленовым сиропом.
— Это что, у тебя ужин такой? — спросил он, садясь рядом.
— А-хха. Хочешь немного, папа? — сын протянул капающую ложку вверх, и он поспешно наклонился, чтобы взять кусочек в рот, прежде чем тот упадет. Это была восхитительная, взорвавшаяся на языке сливочная сладость.
— Ммм, — сказал он, проглатывая. — Только давай ничего не скажем маме или бабушке, ладно? У них есть странное пристрастие к мясу и овощам.
Джем кивнул, соглашаясь, и предложил ему еще одну ложку. Молча, они все съели, после чего Джемми подполз к нему на коленях и, прижавшись липким лицом к его груди, безмятежно заснул.
Слуги суетились туда-сюда вокруг них, время от времени по-доброму им улыбаясь. Ему бы, подумал он смутно, стоило встать. Очень скоро подадут ужин — он видел блюда с жареной уткой и бараниной, умело выложенной на блюда, с горками пушистого, дымящегося риса, пропитанного соусом, и огромный салат из зелени, заправленный уксусом.
Наполненный виски, хлебным пудингом и удовлетворением, он, тем не менее, медлил, ежеминутно откладывая момент расставания с Джемми и окончание сладостного покоя, который он ощущал, держа в руках спящего сына.
— Мистер Роджер? Я заберу его, позволите? — спросил мягкий голос. Он оторвался от изучения волос Джемми, в которых застряли кусочки хлебного пудинга, чтобы увидеть Федру, служанку Джокасты, склонившуюся перед ним с протянутыми руками, чтобы принять мальчика. — Я искупаю его, и уложу в постель, сэр, — сказала она, ее овальное лицо смягчилось так же, как и голос, когда она посмотрела на Джемми.
— О. Да, конечно. Спасибо, — Роджер с Джемми на руках сначала сел, потом осторожно встал, удерживая его значительный вес. — Вот так, я сам отнесу его.
Он следовал за рабыней по узкой лестнице, выходящей из кухни, восхищаясь, — чисто абстрактно и эстетически, — ее изяществом и осанкой. "Сколько ей лет?" — задался он вопросом. Двадцать, двадцать два? Джокаста позволила бы ей выйти замуж? У нее, конечно же, должны были быть поклонники. Но он также знал, насколько необходимой она была Джокасте — Федры редко не было рядом с ее хозяйкой. Нелегко сочетать это с домом и собственной семьей.
Наверху лестницы она остановилась и повернулась, чтобы взять у него Джемми; он отдал свою расслабленную ношу с неохотой, но и с некоторым облегчением. Внизу было душно и жарко, и его рубашка повлажнела от пота, там, где Джемми прижимался к нему.
— Мистер Роджер? — голос Федры остановил его, когда он уже собрался уйти. Она смотрела на него поверх плеча Джемми, нерешительный взгляд под белым изгибом ее косынки.
— Да?
Стук ног, идущих по лестнице, заставил его подвинуться и пропустить Оскара, спускавшегося по лестнице с пустым блюдом под мышкой, очевидно, направляясь в летнюю кухню, где жарилась рыба. Оскар улыбнулся Роджеру, когда проходил мимо, и послал воздушный поцелуй в сторону Федры, которая поджала губы в ответ на его жест.
Она сделала легкое движение головой, и Роджер последовал за ней по коридору, подальше от суеты на кухне. Она остановилась возле двери, которая вела в конюшни, осматриваясь вокруг, чтобы убедиться, что их никто не услышит.
— Может быть, я не должна ничего говорить, сэр, возможно, это ничего не значит. Но думаю, я в любом случае должна сказать вам.
Он кивнул, отбрасывая назад влажные волосы у виска. Дверь была открыта, и оттуда дул небольшой ветерок, слава Богу.
— Мы были в городе, сэр, этим утром, в большом магазине мистера Бенджамина, знаете такой? Внизу у реки.
Он снова кивнул, и она облизнула губы.
— Мастер Джем, он стал неугомонным и принялся бегать вокруг, в то время как хозяйка говорила с мистером Бенджамином. Я последовала за ним, присмотреть, чтобы с ним ничего не случилось, и поэтому я была прямо там, когда пришел тот человек.
— Да? И кто же это был?
Она покачала головой, темные глаза были серьезны.
— Я не знаю, сэр. Это был крупный мужчина, высокий, как вы. Светлые волосы, он не носил парика. Кажется, джентльмен, — насколько он понял, она имела в виду, что мужчина был хорошо одет.
— И?
— Он огляделся, увидел, что мистер Бенжамин разговаривает с мисс Джо, и шагнул в сторону, как будто не хотел, чтобы его кто-то заметил. Но потом он увидел мастера Джема и бросил острый взгляд на его лицо.
Она прижала Джемми немного ближе, вспоминая.
— Мне не понравился его взгляд, сэр, сказать по правде. Я увидела, что он собирается подойти к Джемми и быстро подняла мальчика, так же, как взяла его сейчас. Мужчина удивился, затем, словно он подумал о чем-то смешном, он улыбнулся Джемми и спросил, кто его папочка?
Она быстро улыбнулась, поглаживая спину Джемми.
— Люди все время спрашивали его, сэр, в городе, и он отвечал прямо, говоря, что его папа Роджер МакКензи, он всегда так делает. Этот человек рассмеялся и взъерошил волосы Джемми — они все так делают, сэр, у него такие красивые волосы. Затем он сказал: "Неужели, мой маленький maneen, в самом деле?"
