— Нет, конечно. Гномы квадратные, бородатые грубияны и предпочитают селиться внутри гор. Дети подземелий очень похожи на людей и выбирают себе место жительство рядом с нами в заброшенных шахтах или подземных образованиях. Особенно им нравятся карстовые пещеры. Они, конечно, значительно ниже нас и я бы сказал какие-то худосочные, да вы и сами это вскоре увидите. Они приютили меня, когда я бежал от чистых и предоставили мне возможность закончить дело всей моей жизни. Видите ли, я пишу книгу, в которой собрал и систематизировал все свои изобретения и научные предположения. Тешу себя мыслью, что она пригодится нашим потомкам, а дети подземелий переписывают её в пяти экземплярах, один из которых оставят себе. Вот мы и пришли.
За разговором я не заметил, как мы оказались в просторном зале, в стенах которого, по периметру, было более десятка завешанных тканью проёмов. К одному из них меня и привёл Бус.
— Моя скромная обитель: это спальня, это рабочее место, а это гостевая комната для посетителей. Отхожее место и умывальня совмещены, а вот столовая общая для всех, — и он подвёл меня к ещё одной занавески и откинул её в сторону. Большой, длинный и широкий каменный стол, деревянные скамейки, кстати, очень неудобные для людей моего роста....
— Пару стоунов вы поживёте у меня, а потом мы с вами отправимся к тем местам, где были крестообразные отметки. Надо будет только сходить и перерисовать схему, я, почему-то, так и не смог её запомнить.
— В этом нет необходимости, дайте мне чем и на чём рисовать и у вас будет схема, вернее её точная копия.
Мне тут же принесли небольшой лист пористого материала, весьма похожего на картон, а Бус не удержался и похвастал, — Моё изобретение, я назвал его щеповница. Щепу специального дерева мелко-мелко крошат, замачивают в специальном растворе, а затем раскатывают в листы. Когда они высохнут, их обрезают и нарезают нужного размера. Дёшево и сердито, не то что, писать на шёлковой материи, выделанной коже или коре деревьев. Кстати, эта кора и натолкнула меня на мысль, в результате которой и появилась щеповница.
— Бус, а сколько вы уже здесь находитесь в гостях у детей подземелья?
— Примерно три года, точно сказать не могу. Я вначале вёл отсчёт каждого прошедшего дня, но потом меня несколько раз навести малыши и количество чёрточек на стене увеличилось в разы. Это они мне так помогали, да ещё и разные весёлые мордочки нарисовали....
— Располагайтесь здесь, скоро нас пригласят на обед и вы сами сможете познакомиться с этими удивительными разумными.
— Я должен что-то знать о правилах поведения с этими разумными, в том числе за общим столом?
Бус стукнул себя по лбу, — Чуть не забыл, — за столом не принято рассматривать соседей напротив, справа, слева от вас, пожалуйста. Так же запрещены все разговоры до окончания трапезы, от угощения отказываться нельзя, особенно от братины. Это такая общая чаша, в которую наливают местный аналог лёгкого вина и она ходит по кругу, разрешается сделать не более трёх глотков...
Странные здесь порядки. Особь женского пола сама выбирает себе разумного противоположенного пола, все дети считаются общими и их воспитанием занимаются специально назначенные разумные. У одной особи может сразу быть несколько партнёров и это не возбраняется, а наоборот приветствуется. Само племя детей подземелья не очень большое, около тысячи разумных в этом месте, а в общей сложности, по прикидкам Буса их чуть больше десяти тысяч. Живут они в обособленных анклавах, как правило, при людских поселениях, где имеются подземные выработки, но на поверхность практически не выходят. Освещение у них тут сумеречное, рассеянное и поэтому очень большие глаза и зрачки, свет даёт специальная растительность на стенах, хотя имеются и масляные лампы.
А Бус продолжал меня просвещать, — В первую очередь питаются работники, затем дети, а в последнюю, такие как мы — пришлые, гости и больные. Так что когда услышишь шум за занавесом, особо не торопись, нас пригласят, когда придёт наша очередь.
Таких общежитий пять, в среднем в каждом по двести разумных, только в нашем их чуть меньше из-за гостей и пришлых. Я отношусь к пришлым, то есть тем, кому разрешено здесь проживать, гости могут задержаться, но не более чем на десять стоунов. Правда этот срок может быть продлён, если старший сочтёт это необходимым.
— Бус, а стоун это что-то вроде наших суток?
— Не совсем так. У нас принято считать, что в сутках 24 часа, а стоун насчитывает 36. 12 день, 12 ночь, 6 утро и 6 вечер. Получается, что у них сутки равны 36 часам нашего времени. Для тех, кто ведёт подземный образ жизни и не зависит от естественных светил, очень удобно. Я приспособился буквально за несколько стоунов....
Дети подземелий внешне ничем не отличались от людей, разве только своими размерами. Взрослые были мне по грудь, а увиденные мною дети — по пояс. И, естественно, они были весьма миниатюрными, в какой-то мере даже кукольными, а вот глаза и зрачки действительно огромные по человеческим меркам. Только представьте себе довольно миловидное лицо, четвёртую часть которого занимают глаза.
А Бус продолжал заливаться соловьём даже за столом. Со своей порцией он расправился значительно быстрее меня и теперь давал характеристики присутствующим на обеде.
— Как видишь, Витас, в нашем общежитии всего одиннадцать больных, из них семеро детей и четыре женщины. Из пришлых — я, из гостей — ты. В лекарском искусстве я разбираюсь весьма поверхностно, так что пользы особой от меня нет. Ту, которая командует в зале, зовут Сита. У неё незаживающая рана на руке. Это сволочь одарённый чистый её пометил, когда хотел пленить. Почти сотня стоунов прошло после этого, а рука по-прежнему гноится. У всех остальных, включая детей, были различные переломы, которые срослись неправильно, вот и получается что у нас за столом или хромые или криворукие. Детей жалко.
— Бус, позови Ситу и представь меня ей, заодно попроси, что бы она показала мне свою руку. Мне приходилось лечить и раны, и переломы, может быть мои навыки и знания пригодятся.
— Было бы хорошо. Сита, любовь моя, наш гость хочет, что бы ты показала ему свою рану, говорит, что когда-то занимался лечением своих товарищей в камыцких степях, вдруг у него что-нибудь получится.
Девушка сначала закончила свой обед, затем проследила, что бы все дети поели и убрали за собой свою и нашу посуду, и только после этого подошла ко мне.
— Смотреть тут нечего, кто только не смотрел. Отец даже лекаря сверху приглашал, но и у него ничего не получилось, — при этом она спокойно села на скамью рядом со мной и сноровисто стала разматывать тряпки на предплечье, — не думаю, что и у нашего гостя что-либо получится.
— Посмотрим, посмотрим, — проворчал я, внимательно осматривая открывшуюся глубокую язву.
Первое, что бросилось в глаза, так это то, что рана действительно имела магическое происхождение и была нанесена грубым заклятием, которое не позволяло собственными силами организма её залечить. Нанёс её дилетант или ученик одарённого, так что справится с ней, для меня не составляло особого труда, но было одно существенное 'но'. Оказывать помощь и лечить я мог только за счёт сил своего организма и его резервов, а это, в свою очередь требовало усиленного питания.
— Сита, рана не сложная и я готов тебе помочь, но, после каждого лечения, мне необходимо для восстановления усиленное питание. Желательно, что бы оно уже сейчас стояло на столе, и было у меня под рукой. Когда закончу с тобой и перекушу, начнёшь по одному мне приводить детей, а если сил хватит, то потом и взрослых. Особых разносолов не надо, достаточно хлеба, мяса и питья, но их, возможно, понадобится много.
Сита ничего не сказала, только фыркнула и вышла. Через несколько минут она появилась с подносом, — Если не наелся, то так бы и сказал, добавка у нас положена каждому.
— Встань передо мной так, что бы твоя рана была мне доступна.
Она послушно подошла ко мне очень близко и насмешливо посмотрела прямо в глаза. Я провёл рукой над язвой, с удовлетворением увидел, как рана очистилась, её края сомкнулись, и через мгновение только розовая кожа говорила о том, что здесь когда-то что-то болело.
— Пока я делаю себе бутерброд с мясом, веди одного из детей, сначала с больными руками. Бус, мне понадобится твоя помощь, будешь придерживать, что бы дитя не дёргалось. Бус, ты слышишь меня?
— Витас, это как у тебя получилось? Ты что, одарённый?
— В наших степях нет одарённых, есть те, кого называют магами, я отношусь к ним, — и глазами показал на застывшую Ситу, намекая, что сейчас не время для вопросов.
— Сита, любовь моя, скорее веди кого-нибудь из детей, пока Витас не передумал или не съел всё мясо...
Следующим был невысокий, даже по меркам детей подземелья, паренёк, у которого сломанная ключица выпирала из под кожи безобразным наростом.
— Мужчина, боль терпеть умеешь? — Он испугано кивнул. — Вот и прекрасно, встань ко мне спиной. Бус, обхвати его туловище так, что бы он не мог пошевелить руками и не дёргался. Конечно, лучше было бы его привязать ремнями к лавке или столу, наверное, когда займёмся ногами так и поступим. Готов? А ты, малец, постарайся громко не кричать.
Я немного сгущал краски и полностью боль не купировал, экономя силы, но и паренёк вёл себя молодцом, даже не вскрикнул, только на лбу и щёках выступили бисеринки пота.
— Молодец мужчина, умеешь терпеть боль, твои родичи могут тобой гордиться...
С руками я разобрался достаточно быстро, но ещё быстрее кончилось мясо, хлеб и компот. Напоминать о новой порции мне не пришлось, так как вместе с Ситой принесли ещё три подноса с едой, так что последнюю криворукую девчушку я 'лечил' под пристальными взглядами ещё трёх разумных.
— Витас, передохнуть не хочешь? Ты вроде даже осунулся и побледнел, — Бус действительно переживал за меня.
Я прислушался к себе, — Да нет, всё в порядке, до истощения организма ещё далеко. Ты лучше приготовь ремни или верёвки. С ногами всегда труднее получается....
В течении часа со всеми детьми было покончено и от хромых и колченогих никого не осталось. Стол передо мной ломился от еды, ещё бы ему не ломиться, когда я буквально вырасти новую ногу под восторженное сопение десятка зрителей последнему пареньку.
— Бус, предупреди его родственников, что парню на пару дней необходим щадящий режим, — не бегать, не прыгать, ногу особо не нагружать. Надо что бы кости и мышцы окрепли. Так, сейчас подкреплюсь, и займёмся взрослыми. И ещё, Сита, выведи всех посторонних. Как я понял, остались четыре женщины, а они могут стесняться и дёрнуться в ненужный момент, особенно те, которым надо наращивать кости ног.
В общем, когда я закончил с последней пациенткой, то без сил буквально упал на скамейку, — Знаешь, как-то мне пришлось лечить дракона, так вот ощущение такое же, словно меня использовали вместо лошади и заставили скакать с утра и до вечера без передышки. Помоги встать и добраться до лежанки, а потом захвати пару подносов с едой. Где-то через полчаса его величество зверский голод накинется на меня со всей силой.
Я ел и спал, спал и ел. Дети подземелья хоть и не велики ростом, но сил отнимали немеряно, зато утром я встал бодрым и полным сил, словно и не было никакой вчерашней слабости.
Бус заглянул в мой закуток, — Как ты себя чувствуешь? Ну и наделал ты вчера делов, дружище. Всё общежитие шумит, — он сел у меня в ногах.— С тобой захотел встретиться наш старший и обсудить несколько важных для них вопросов. Это в первую очередь касается больных и убогих из других общежитий. Таких набирается около трёх десятков, но, насколько мне известно, тяжёлых и трудных среди них нет, так как их всех ещё до твоего появления отправили к нам. Эх, чувствую накрылось наше путешествие и тайна двух крестов так и останется неразгаданной.
— Это почему же?
— Да как ты не понимаешь? Как только сведения о тебе попадут в другие анклавы, — продолжать он не стал, а только обречённо махнул рукой. — В лучшем случае всех их больных и калек переправят к нам, в худшем, тебе придётся самому перебираться к ним.
— Бус, ты нашим хозяевам этак ненавязчиво намекни, что я не просто маг, а боевой. И сжечь или заморозить несколько общежитий мне в десятки раз легче, чем вылечить пяток больных, сил я на это почти не трачу, а поэтому никакого диктата не потерплю.
— Конечно, скажу. Ты вот что, если Сита захочет расплатиться с тобой за своё излечение своим телом, ты понимаешь, о чём я говорю, не вздумай отказываться — это смертельное оскорбление и обида. Вот принято у них так. Незамужняя девушка только так может отблагодарить своего благодетеля. К тому же есть шанс, что ваш ребёнок унаследует часть твоей силы. У меня здесь тоже есть сын и я хочу верить в то, что хоть толика моих талантов, тяга к науке и знаниям передастся ему....
Из комнат Буса я вышел только к обеду в свою третью очередь и с удовольствием навернул двойную порцию, которую мне любезно предложила Сита. Бус многозначительно хмыкнул и шёпотом поведал мне, что тем самым Сита заявила на меня свои права как на её мужчину.
— С одной стороны это хорошо — на тебя не будут вешаться другие, а с другой плохо, так как теперь придётся брать её с собой в поход к крестам, ибо она должна везде тебя сопровождать. Вам, скорее всего, выделят отдельное помещение, благо после излечения освободилось много комнат. Ты только не соглашайся на переезд в другое крыло.
— Не волнуйся, я тебя не брошу и всегда буду рядом, по-крайней мере на тот срок, что меня подрядили присматривать за тобой.
Мне действительно предложили перебраться в отдельное помещение, точь в точь как у Буса, да и находилось оно по соседству с его занавеской. Там уже вовсю хозяйничала Сита, а ведь между нами не было сказано ни единого слова. В очередной раз пришлось обратиться к Бусу за разъяснениями.
— А что тут не понятно? Ты принял пищу из её рук, позволил сесть рядом, а значит ты признал её как свою женщину. Вот такие тут простые нравы, Витас. Да, если у тебя остались нерешённые дела на поверхности, то ты только скажи мне, а я передам старшему. Он постарается все вопросы разрулить.
— Мне надо проплатить свой номер в гостинице и продлить своё пребывание в нём хотя бы на месяц. Пусть ваш старший найдёт способ передать в качестве платы этот самоцвет, его должно хватить надолго....
С Ситой я разобрался достаточно быстро и на удивление просто. Я не стал её объяснять, что она у меня ассоциируется с двенадцати — тринадцатилетней девчонкой, но ни как не со взрослой девушкой, а просто рассказал, что лечение забирает у меня так много сил, что ни на что другое у меня долгое время их не остаётся. Её это объяснение вполне устроило, и она смирилась со своей ролью моей хозяйки.
Первые больные появились на следующий день, но особого труда их лечение для меня не представляло. Как и до этого, я в первую очередь занимался детьми и подростками и только потом взрослыми, за два дня все три десятка получили мою помощь, и у нас с Бусом появилась возможность заняться подготовкой к намеченному походу. На следующий день, никого не предупредив, мы втроём покинули общежитие и отправились в путешествие по подземным переходам. Мне здесь всё было интересно: и вырубленные проходы, и старые соляные разработки, и немногочисленные пещерки с бегущими по ним солёными ручейками воды...
