Этого было достаточно, чтобы сделать их чрезвычайно трудной мишенью для большинства стрелков, но они были легкой добычей для "Стингеров" FIM-92, которые ему удалось спасти со склада национальной гвардии в Нью-Йорке. "Стингер" имел максимальную дальность полета более пяти тысяч ярдов и — что еще более важно — мог достигать максимальной высоты более двенадцати тысяч футов. Конечно, у него начинали заканчиваться "стингеры", и одному богу было известно, где он собирался раздобыть их побольше, но все равно казалось невероятно глупым эксплуатировать таким уязвимым образом то, что, по-видимому, было такими жизненно важными звеньями в их системе связи. Особенно когда было до боли очевидно, что они не обязаны были этого делать.
Не то чтобы он собирался жаловаться, и у него было три из оставшейся дюжины или около того "Стингеров", развернутых в лесу на северной стороне межштатной автомагистрали. Если только это не был намного больший конвой, чем он ожидал, над ним было бы развернуто всего два беспилотника, и они были бы легкой добычей для "Стингеров".
Как только беспилотники упадут, его пехота, также размещенная в деревьях к северу от шоссе, открывает огонь из М136, чтобы уничтожить БТРы на обоих концах колонны, в то время как его три пулемета разносят к чертовой матери сами небронированные грузовики. У него также было в общей сложности сорок стрелков, все с М16, и у дюжины из них были подствольные 40-миллиметровые гранатометы. У них было не так много времени для работы — он внушил всем им, что у них есть максимум тридцать секунд с момента взрыва первого БТРа до того, как они вызовут машины, ожидающие на государственной дороге 202, чтобы отвезти их прямо к укрытию в больнице. Им нужно было быстро выбраться и спрятаться — предпочтительно до того, как какой-либо из тех орбитальных датчиков, которые, как он был уверен, были там, наверху, какими бы неэффективными они ни казались, получит приказ начать отслеживать транспортные средства, покидающие этот район.
Тридцать секунд могут показаться не таким уж большим сроком, но в бою, как он обнаружил, они могут показаться вечностью. Во всяком случае, это должно быть достаточно долго. С таким количеством винтовок в дополнение к пулеметам они должны быть в состоянии убить почти всех шонгейри в колонне, прежде чем те начнут стрелять. И пока, по крайней мере, он не видел никаких признаков того, что инопланетяне были даже близки к тому, чтобы скорректировать свои модели реагирования настолько, чтобы закрыть это окно для него.
Конечно, если бы они действительно приспособились должным образом, он, вероятно, узнал бы об этом только один раз, не так ли?
Он фыркнул при этой мысли, но это было правдой, и иногда он задавался вопросом, не указывает ли их неспособность быстро изменить свою доктрину на то, что они просто по какой-то причине изначально плохо импровизировали или приспосабливались. Одна из его инструкторов в Военно-воздушной академии настаивала на том, что одной из главных причин столь решительного поражения японцев во Второй мировой войне было то, что японский язык гораздо хуже английского подходил для импровизации, для изменения планов на лету. В конце концов, указала она, когнитивное мышление связано с синтаксисом родной речи мыслителя, как и способность быстро и четко сообщать подчиненным об изменениях в плане. Это, по ее утверждению, было основной причиной, по которой японские подразделения упорствовали в попытках реализовать даже нарушенный план, вместо того чтобы остановить то, что не работало, и на ходу придумать новый подход... что-то, в чем подразделения морской пехоты США были очень хороши. Возможно ли, что у шонгейри было что-то похожее на ту же проблему со стероидами?
Это была интригующая возможность, но в самые мрачные моменты он понимал, что в конце концов это не будет иметь большого значения. Пришельцы все еще были на вершине гравитационного колодца, все еще могли бросать камни в любого, кто их разозлил. В конечном счете, Дэн Торино и другие подобные ему люди — люди, которым больше нечего было терять, — могли убить многих из них, но они не могли остановить их. Он был почти уверен, что это вторжение уже обошлось им намного дороже, чем они ожидали, но, в конце концов, они могли буквально отбросить человеческую расу назад в каменный век в любое время, когда захотят.
Вероятно, где-то на графике есть какая-то точка, — подумал он сейчас. — В какой-то момент стоимость покорения Земли перевешивает стоимость завоевания Земли более или менее неповрежденной. Момент, когда они решают просто пойти дальше и уничтожить всю нашу инфраструктуру, убить столько из нас, сколько потребуется, чтобы заставить нас сдаться, вместо того, чтобы пытаться сохранить это ради любой ценности, которую это может принести им в будущем. И если это так, то, вероятно, то, что я делаю, — это, черт возьми, худшая вещь, которую я мог бы сделать. Я один из тех, кто все выше и выше поднимает планку "затрат", в то время как любой разумный человек, вероятно, должен думать о способах убедить их не убивать больше нас, чем это необходимо. Но, наверное, я просто больше не так рационален. Как и чертовски много других человеческих существ, судя по тому, что я слышал. По крайней мере, пока.
Он поморщился, но своего решения не изменил. Он знал, что тоже не собирался этого делать. Возможно, это было неправильным поступком, и, возможно, в конечном счете это только навредило бы человеческой расе еще сильнее, чем это уже было, но он просто не мог этого не сделать. Он убил бы каждого шонгейри, которого мог, и продолжал бы это делать до тех пор, пока у него не закончились патроны, и он разорвал бы горло своему последнему убийце голыми зубами и ногтями. Просто так оно и было.
— Тсссс! Я слышу, как они приближаются! — тихо зашипел его заместитель, и он кивнул.
— Хорошо, — тихо сказал "Лонгбоу" Торино, досылая патрон в патронник своей собственной М16. — Хорошо.
. XXIII .
Командиру взвода Дираку это ни капельки не понравилось, но приказ есть приказ.
Он медленно двигался в центре своего второго отделения, навострив уши и прислушиваясь к малейшему звуку, следуя по узкой дороге за "дважды по двенадцать" солдатами своего первого отделения. На самом деле по тропе, потому что называть узкую полосу грубо обработанной грязи "дорогой" было бы слишком великодушно. Это было лучше, чем многие, которые он видел на других завоеванных мирах, но по сравнению с обычной дорожной сетью этого мира...
К сожалению, это было все, что у него было на данный момент, а его народ был цивилизованным в течение тысячи стандартных лет. Большая часть остроты слуха и обоняния, которые когда-то отмечали границу между смертью и выживанием, ускользнула, и он чувствовал себя более чем наполовину слепым в этом густо затененном массивном лесу.
На его родной планете больше не было таких лесов, как этот, — не с этим возвышающимся первобытным пологом и стволами деревьев, которые у основания могли быть шириной в половину роста шонгейри, — но лес вокруг него был на удивление свободен от кустарника и подлеска. По мнению ботаников экспедиции, этого следовало ожидать только в зрелом лесу, где на землю попадало так мало прямых солнечных лучей. Без сомнения, они знали, о чем говорили, но все равно казалось... неправильно по отношению к Дираку. И, как ни странно, ему еще меньше нравились молодые деревца и подлесок, которые росли по краю этой узкой тропы. Вероятно, они подтверждали теории ботаников, поскольку некоторое количество солнца действительно проникало вдоль линии, по которой тропа пересекала навес над головой, но они также образовали плотную стену листвы вдоль границ тропы, из-за чего он чувствовал себя стесненным и замкнутым.
На самом деле, большая часть его беспокойства, вероятно, была вызвана тем фактом, что ему было четко приказано оставить назначенный ему разведывательный и коммуникационный ретрансляционный беспилотник далеко позади себя, привязанным к колесным транспортникам, с трудом продвигающимся по тому же маршруту далеко позади него. Анализ того, что произошло с последними тремя патрулями в этом районе, позволил предположить, что "людям" каким-то образом удалось уничтожить беспилотники до того, как они вступали в бой с пехотой, которую эти беспилотники поддерживали с помощью наблюдения и защищенной связи. Никто не имел ни малейшего представления, как примитивы — только, конечно, на самом деле они не были примитивами, верно? — могли так эффективно обнаруживать их и нацеливаться на них, но никому нельзя было спустить с рук нанесение такого рода потерь. Что-то явно должно было быть сделано, чтобы заставить этих нападавших подчиниться, и отсутствие чести, которое они проявили, не только отказавшись подчиниться, когда они были так явно побеждены, но и фактически устраивая засады на патрули шонгейри, как убийцы, должно было быть наказано.
К сожалению, стандартная тактика для достижения этих похвальных целей, похоже, не сработала, поэтому штаб-квартира решила попробовать более скрытный подход... и выбрала Дирака для проведения эксперимента.
Так получилось, что Дирак начал формулировать собственную теорию, не то чтобы кому-то было особенно интересно об этом слышать. И не то, чтобы он особенно стремился это предложить, если уж на то пошло. Древняя, родовая стая недоброжелательно смотрела на членов беты и гаммы, которые толкали локтями альф стаи. Оригинальность, возможно, и была ценна в лидере, но она была опасна в подчиненном. Чтобы стать лидером, альфе требовалась способность продумывать проблемы до конца, приспосабливаться и распознавать возможности для продвижения... что, конечно же, было тем самым, что делало эти качества опасными для признанного лидера стаи, когда они проявлялись в одной из его бета-подчиненных. И поскольку одной из вещей, в которых должны были преуспеть эффективные лидеры стаи, было устранение угроз стае — или ее лидеру, — бета-подчиненные, которые казались слишком умными, как правило, страдали от несчастных случаев... среди прочего. В лучшие времена их твердо держали на своих местах, даже ценой полного игнорирования хороших предложений с их стороны, чтобы не показалось, что их компетентность подрывает авторитет лидера их стаи. Что, как иногда думал Дирак, даже тогда было не очень последовательным отношением... и уж точно не было им сейчас. К сожалению, это, казалось, было запрограммировано в его народе почти на генетическом уровне, несмотря на присущую ему неэффективность, которую оно представляло.
Самому Дираку никогда не приходило в голову, что его способность распознавать эту проблему даже в уединении собственного разума значительно отличала его от большинства себе подобных. С другой стороны, ему подумалось, что — как мог бы выразиться человек — первыми срывают (или срезают) самые яркие и высокие цветы.
Мы должны придумать способ преодолеть это, — подумал он... очень осторожно, без намерения когда-либо делиться этой мыслью с другой душой. — Империи понадобятся самые лучшие, проницательные мыслители, которых мы сможем найти, когда придет время разобраться с травоядными и их подхалимами. И все же мы систематически лишаем себя именно этого качества. Или, по крайней мере, мы определенно не поощряем это!
Ну, никто никогда не предполагал, что каждый аспект природы шонгейри совершенен, — предположил он. — Тем не менее, у него возникло искушение намекнуть — по крайней мере, своему непосредственному начальнику, — что часть проблемы может заключаться в том, что их оперативная доктрина все еще ограничена их опытом борьбы с примитивными врагами. Пульт разведки и связи на расстоянии трехсот маршагов был фактически недосягаем для любого лука или арбалета, с которыми когда-либо сталкивались шонгейри. Не было никакой необходимости в том, чтобы они были особенно уклоняющимися целями, когда ни у кого все равно не было достаточной дальности, чтобы сбить их. Оружие этих существ, однако, имело достаточную дальность действия, чтобы сбить их с неба, так что, возможно, имеет смысл подумать о программировании дистанционно управляемых пультов хотя бы на... немного большую подвижность? На увертки? Быть чем-то помимо неподвижной мишени?
Тем временем, однако, у него были свои приказы. Он сам внес небольшую модификацию, не сказав об этом своему командиру роты, и его пульт находился в постоянном движении, кружась и поворачиваясь в воздухе. Конечно, это само по себе создавало несколько проблем, учитывая, что никто никогда не рассматривал целесообразность разработки аппаратных средств для стабилизации обзора с беспилотных летательных аппаратов, которые в любом случае не слишком уворачивались. Он не мог просто зафиксировать датчик своего дрона в одной точке и позволить объективу с башенкой и бортовому программному обеспечению удерживать в центре интересующую его область, пока транспортное средство облетает ее, как мог бы сделать человек-оператор в аналогичных обстоятельствах. У него немного кружилась голова, когда он осматривал свою тактическую панель, поскольку он не привык, чтобы его точка обзора с воздуха перемещалась таким образом, но если это помогало сохранить дрон неповрежденным, он мог смириться с небольшим головокружением.
О, как, должно быть, боги улыбнулись мне, раз я взял на себя эту обязанность, — мрачно размышлял он. — Я понимаю необходимость набраться опыта в борьбе с ними... существа, нуждающиеся в крови наших неопытных солдат, получают лучшее представление об их тактических возможностях. И, конечно же, им нельзя позволить бесчестно расправиться с нашими воинами, а затем уйти безнаказанными! Но почему меня выбрали для того, чтобы сунуть голову в логово хастара? Это было не похоже...
Он услышал взрыв позади себя, табло, подключенное к его дистанционно управляемому пульту, внезапно отключилось, и он повернулся в сторону оглушительного звука. Он не мог видеть сквозь верхний козырек, но ему и не нужно было этого видеть, чтобы понять, что взорвался его радиоуправляемый дрон. Очевидно, его увертки были недостаточно уклончивыми, но как они вообще смогли разглядеть его сквозь эти проклятые листья и ветви?!
Этот вопрос все еще вертелся у него в голове, когда он услышал новые взрывы — на этот раз на земле... где два его резервных отделения следовали за ним на своих БТРах.
У него еще не было времени осознать, что это были за взрывы, прежде чем штурмовые винтовки, спрятанные за деревьями и под сугробами листьев по всему южному склону тропы, открыли огонь.
И, к несчастью для командира взвода Дирака как будущего новатора шонгейри, мужчины и женщины, державшие эти штурмовые винтовки, понимали, как распознать командира пехотного формирования шонгейри.
* * *
— Прекратить огонь! Прекратить огонь! — взревел Стивен Бучевски, и лай и трескотня автоматического оружия резко стихли.
Он занимал свою позицию, все еще держа М16 наготове, пока осматривал зону поражения и беспорядочно разбросанные тела шонгейри. Один или двое все еще корчились, хотя, похоже, это продлится недолго.
— Хорошо, — произнес голос позади него с яростным, очевидным удовлетворением, и он оглянулся через плечо. Мирча Басараб стоял в густой тени леса, наблюдая за патрулем, попавшим в засаду. — Молодец, мой Стивен.
