— Это будет проблемой? — спросил Тикейр.
— Считаю, что нет, хотя я бы хотела обдумать наилучший подход к операции в течение нескольких двенадцатых частей дня, прежде чем дам окончательный ответ, сэр, — сказала она. — Здесь, в моей зоне, все было так тихо — по крайней мере, относительно, — его уши дернулись от удовольствия, когда она позволила себе использовать его собственный термин, и она улыбнулась в ответ, — что значительная часть моей боевой техники и войск была передислоцирована на шестую наземную базу. Командиру наземной базы Фурсе пришлось гораздо хуже, когда он столкнулся с многочисленными человеческими атаками в своей зоне ответственности.
Тикейр заметил, что она была слишком тактична, чтобы указать на то, что истинная причина, по которой она была вынуждена отправить свою бронетехнику Фурсе, была связана не столько с количеством атакующих людей в зоне Фурсы, сколько с их эффективностью. Истина заключалась в том, что проклятые Кейнхарном люди — и не только в зоне шестой наземной базы, хотя потери там были большими — уничтожили достаточно первоначального инвентаря командующего сухопутными войсками Тейриса, чтобы оставить его в отчаянном меньшинстве. Остатков просто не хватало, чтобы разъезжать по округе; ни у кого не было танков и БТР, в которых он действительно нуждался, не говоря уже о подушке безопасности, обычно назначаемой наземной базе.
— Кроме того, — продолжила Шейрез, — я разделяю некоторые опасения командира наземной базы Терейка. Особенно в свете моей... нехватки наземной боевой мощи, я бы предпочла не волновать людей в моем ближайшем окружении. Думаю, было бы разумнее, если бы я собирала свои образцы на некотором расстоянии от самой базы.
— У вас есть на примете конкретный запас образцов? — спросил Тикейр.
— Не в данный момент, — призналась она. — Это один из моментов, которые я хотела бы рассмотреть, и я бы предпочла посовещаться с командиром полка Харой и также спросить его совета. Думаю, было бы лучше всего выбрать какое-нибудь относительно изолированное место, где было бы мало человеческих глаз, чтобы заметить, что мы вообще собирали образцы. Это было бы одним из способов свести к минимуму... тревожный эффект по всей моей зоне. И, честно говоря, на данный момент у меня больше приписанных шаттлов и их грузоподъемности, чем солдат или оборудования для передвижения. — Она позволила своим ушам шевельнуться в сардонической улыбке. — Транспортировка моего улова, даже из относительно отдаленных охотничьих угодий, не представляла бы никакой существенной проблемы.
— Очень хорошо, командир наземной базы. — Тикейр кивнул ушами в знак согласия. — Я оставляю вас на связи. Как только вы убедитесь в том, как лучше всего действовать, непременно сделайте это. Доложите мне, когда будете готовы приступить к реальной разработке. Тем временем, мы надеемся, что Терейк добьется некоторого успеха в борьбе с этими его неуловимыми рейдерами. Однако, независимо от того, делает он это или нет, я не вижу причин, по которым "случайное высвобождение" не должно по-прежнему происходить в его зоне ответственности. Имейте это в виду во время вашего исследования. Было бы хорошо, если бы ваша документация, "доказывающая", что вся работа была выполнена в наземной базе два альфа, была в порядке с самого начала.
— Конечно, командующий флотом.
. XXXIII .
— Ай! Полегче, Флоренс Найтингейл!
— О, заткнись, — едко сказала Шэрон Дворак, закончив поправлять подушку. — И перестань быть таким ребенком! Клянусь, Мэйлэчей скулит меньше, чем ты!
Вселенная, — ворчливо решил Дэйв Дворак, пытаясь принять что-то вроде отдаленно удобной позы, — не совсем соблюдает справедливость в том, что касается жен героически раненых воинов. Почему-то он не думал, что Пенелопа так сильно досаждала Одиссею, когда он вернулся домой на Итаку.
— Ты бы не подумала, что я ною, если бы тебе пришлось с этим мириться, — строго сказал он своей жене.
— Не думаю, что ты ноешь, я знаю, что это так, — парировала она. — Кроме того, я сказала тебе быть осторожным там, а ты возвращаешься таким способом? — Она покачала головой с выражением отвращения на лице. — Ты не добьешься от меня никакого сочувствия, потому что ты не сделал того, что тебе было сказано сделать в первую очередь. Вы с Робом — вы два идиота! Кем ты вообще себя возомнил? Бутчем Кэссиди и Сандэнсом Кидом?
Поскольку его шурин поделился с ним своей мыслью на этот счет, Дворак благоразумно хранил молчание.
Шэрон еще мгновение пристально смотрела на него, уперев руки в бедра. Но затем ее голубые глаза смягчились, и она наклонилась вперед, положив одну руку на его неповрежденное правое плечо, и нежно поцеловала его в небритую щеку.
— А теперь перестань вести себя как большой ребенок и поправляйся, — прошептала она ему на ухо, ее голос стал хриплым. — И не делай больше ничего подобного. Я... то есть дети беспокоились о тебе.
— Постараюсь этого не делать, — пообещал он ей, протягивая здоровую руку и коротко обнимая ее.
Острый дискомфорт в его левом плече превратился во что-то гораздо более острое и горячее, когда он пошевелился, но он проигнорировал это и сосредоточился на том, как сладко пахли ее свежевымытые рыжие волосы. Теперь в них была седина, — с болью осознал он, — и у него не было никакого права добавлять к этому еще что-то.
Он повернул голову, прижимаясь губами к ее щеке, затем позволил себе снова откинуться назад с тщательно скрываемым вздохом облегчения, когда к его поврежденному плечу вернулась знакомая тупая пульсация.
— Я слышала это, — сказала она с необычайно нежной улыбкой и похлопала его по оставшейся без поцелуя щеке.
— Оно того стоило, — ответил он и был вознагражден гораздо более широкой улыбкой. Затем она посмотрела на свои наручные часы и поморщилась.
— Тебе лучше немного отдохнуть, пока можешь, — сказала она ему. — Роб говорит, что у Сэма и Денниса есть кое-кто, с кем, по их мнению, тебе стоит поговорить. Они должны быть здесь примерно через час. И я пообещала детям, что они тоже смогут провести с тобой час перед ужином. Думаю, Моргэйна и Мейгрид боятся, что эльфы унесут тебя, если они не будут за тобой присматривать, а Килан говорит, что дядя Дейв обещал закончить рассказывать ей ту историю о разноцветном монстре. О, и Мэйлэчей говорит, что вы двое отстаете от Дэвида и Феникса на три главы.
Дворак улыбнулся. Он читал всем трем их детям каждый вечер, практически с того момента, как они вернулись домой из больницы. Совсем недавно они втроем по очереди читали ему по мере того, как улучшались их литературные навыки. Моргэйна и Мейгрид уже достаточно подросли, чтобы спокойно относиться к случайным сбоям в расписании, но Мэйлэчей по-прежнему настаивал на том, что он должен читать папе, когда ему положено читать папе, и такие мелочи, как инопланетное вторжение, не должны были нарушать этот священный долг.
— Наверное, он прав, — сказал вслух папа, о котором шла речь.
— Нет, он дает тебе поблажку, — возразила Шэрон. — Он даже не считает неделю или около того, когда ты был слишком накачан наркотиками, чтобы узнать наших детей, когда увидел их. Тебе так повезло, что у него были совершенно новые щенки, которые отвлекали его!
Дворак поморщился, но в ее словах был смысл.
— Хорошо, я вздремну, — пообещал он. — Но Роб делал какие-нибудь намеки на то, кто именно хочет с нами поговорить?
— Прекрати выпытывать информацию и давай спи! — скомандовала она ужасным тоном, затем повернулась и вышла.
По крайней мере, не было двери, которой можно было бы хлопнуть за собой для пущей убедительности, — подумал он.
Поскольку, возможно, было бы просто немного неловко пытаться объяснить любому патрулю шонгейри, который проходил бы мимо, как случилось, что один из взрослых мужчин в доме получил проникающее пулевое ранение костной части левого плеча примерно в то время, когда менее чем в пятнадцати милях от хижины один из их других патрулей попал в засаду и потерял весь состав, они перенесли его в пещеру. Он не мог сказать, что ему понравилась обстановка. Почему-то он не думал, что большинство больниц строят стены палат своих пациентов из ящиков с едой, вертикальных ружейных стоек, ящиков с боеприпасами и расходными материалами для перезарядки, разобранных М136 и М240 и баков для хранения бензина. Какой бы большой ни была пещера, сейчас в ней было так тесно, что он почувствовал себя почти клаустрофобом. Каменная крыша тоже не слишком ему помогала, и он начинал смертельно уставать от флуоресцентного света.
Кроме того, ему стало довольно неприятно осознавать, что произойдет, если кто-то неосторожно уронит сюда спичку или что-то в этом роде. Конечно, бензиновые баки независимо вентилировались с выхлопом наружу, но все же...
Однако, какими бы ни были его недостатки, здесь было сухо, тепло и скрыто так же надежно, как и в любом другом месте, где они могли бы его разместить. Если уж говорить прямо, им чертовски повезло, что у них была эта пещера, и он это знал.
На самом деле, термин "чертовски везучий" довольно хорошо описывал все, что произошло с того момента, как он был достаточно неосторожен, чтобы в него попали.
Он пришел к выводу, что никогда точно не узнает, что произошло после того, как получил попадание, поскольку Уилсон был единственным свидетелем и, очевидно, не собирался ему рассказывать. Хотя его шурин был идеально подготовлен к тому, чтобы принять подобающую героическую позу, вздернув подбородок и устремив стальной взгляд на невидимый горизонт с благородной решимостью, всякий раз, когда Дворак спрашивал его, он фактически не сообщал ровно никаких подробностей. Что заставило Дворака заподозрить, что все было еще сложнее, чем он думал.
Что он действительно знал, так это то, что ему необычайно повезло, что на своем пути пуля умудрилась не задеть ни одну из основных артерий. Ему также повезло, что Уилсон провел последние пять лет своей карьеры морского пехотинца в поисково-спасательной службе. Когда Дворак получил ранение, тренировка в оказании первой помощи оказалась как нельзя кстати, и Уилсону удалось наложить давящие повязки и остановить кровотечение. По крайней мере, в основном.
После этого они с Деннисом Вардри каким-то образом доставили Дворака с места перестрелки обратно в хижину — ну, в пещеру, если он хотел быть разборчивым, — прежде чем появился какой-нибудь шонгейри.
На следующий день их посетил патруль шонгейри в сопровождении "гида" из полиции штата Северная Каролина. К счастью, солдат, о котором шла речь, заранее сообщил обо всех своих планах, так что когда они прибыли, Шэрон и Джессика "просто случайно" отправили детей купаться на плотину, а обоих овчарок — в пещеру к Двораку.
Обе большие собаки всегда усиленно защищали "своих" людей. Нимуэ стала еще более заботливой, чем обычно, с тех пор, как родила своих шестерых щенков, и Шэрон решила — мудро, по мнению Дворака, — что в сложившихся обстоятельствах было бы лучше держать обеих собак подальше от инопланетян. Последнее, что им было нужно, это чтобы одну или обеих овчарок пристрелили из-за того, что они зарычали не на того шонгейри.
У них также было время перенести в пещеру все оружие, кроме пары дробовиков, старого спортивного охотничьего ружья Дворака SMLE .303 и четырех пистолетов, которые никто из них никогда особенно не любил. В любом случае, там определенно не было никакого навороченного оружия дальнего действия или чего-либо еще, что могло бы пробить пулями даже импровизированную броню расположившихся кругом транспортных средств. Что, вероятно, было хорошо, поскольку, как и следовало ожидать, шонгейри конфисковали все найденное огнестрельное оружие. Однако больше они ничего не нашли и ограничились допросом Уилсона и Алека (Вероника, прошедшая подготовку помощницы медсестры, была в пещере, присматривая за Двораком), вместо того, чтобы проделать оставшуюся часть пути до плотины, чтобы допросить Шэрон и Джессику — или детей — тоже.
Дворак был так же счастлив, как и то, что он лишь время от времени приходил в сознание, когда это произошло. Честно говоря, были некоторые вещи, с которыми, как он обнаружил, ему не хватало смелости встретиться лицом к лицу, и он был бы до смерти напуган, лежа там, в пещере, не зная, что происходит с его семьей... или если кто-то из детей может непреднамеренно о чем-то проговориться.
Все они были хорошими, умными детьми, но в этом-то и был смысл. Они были детьми, а умные взрослые слишком легко заманивали детей в ловушку или обманом заставляли говорить больше, чем они думали. Особенно напуганные дети, и только ребенок, который был непобедимо глуп — а никто из них таковым не был — не испугался бы перед лицом того, что происходило с их миром. Хотели они признаваться в этом своим родителям или нет, всем детям снились плохие сны, а иногда и кошмары, и он знал, что с тех пор, как в него стреляли, стало еще хуже. Они с Шэрон всегда считали своим долгом отвечать на вопросы своих детей, удобно это или нет, и они придерживались той же политики с тех пор, как сбежали в хижину. О, конечно, были некоторые вещи, которые они обходили стороной, но, по большому счету, они сравнялись со своими детьми. Таким образом, дети всегда знали, что происходит, понимали, почему в эти дни их родители были такими мрачными и сосредоточенными. И все же это было не то же самое, что видеть, как папу привозят им окровавленным на ставне. Нет, это довело их до такого состояния, что он отдал бы свою левую руку — черт возьми, свою правую руку, и это была та, которая все еще работала! — чтобы избавить их от этого.
Неудивительно, что они хотят провести со мной время, — подумал он сейчас, в очередной раз тщетно пытаясь найти удобный способ солгать. — И я тоже хочу провести с ними время! Я просто хотел бы застать их не с таким испуганным выражением в глазах, когда они не понимают, что я наблюдаю за ними.
Он зарычал от нового разочарования при этой мысли. Он хотел встать. Он хотел встать с постели, выбраться из этой пещеры, снова проводить время со своей семьей, где его дети могли видеть его — и он мог видеть их — и все они могли знать, что с остальными все в порядке.
Этого не произойдет, пока ты действительно не сможешь встать и пройти больше пятидесяти ярдов за раз, парень, — строго сказал он себе. — Последнее, что нам нужно, это чтобы шонгейри неожиданно вернулись и нашли тебя, в конце концов, валяющимся с этой проклятой дырой в плече!
Он протянул правую руку поперек своего тела, коснувшись тыльной стороны левой руки, где иммобилизующие ремни удерживали ее поперек груди. Он обнаружил, что делает это довольно часто. Он мог пошевелить пальцами левой руки, но обнаружил, что ему нужно убедить себя в том, что в ней тоже все еще есть чувства. Что он мог чувствовать давление кончиков пальцев его правой руки.
Конечно, реальный вопрос заключался в том, сможет ли он когда-нибудь снова использовать эту руку. На данный момент шансы казались не такими уж хорошими.
Пуля шонгейри, возможно, и не задела артерий и вен, но в человеческом плече было много костей. "Телесные повреждения" плеча в реальной жизни встречались гораздо реже, чем в плохой художественной литературе, и плечо Дэйва Дворака было довольно основательно раздроблено.
