Час позже.
Из-за двери донёсся какой то шум, что-то брякнуло, дверь отъехала, и передо мною предстала красивая женщина возраста отца, с темно-русыми волосами, ломаными тёмными бровями над широко посаженными большими серыми глазами, с пушистыми длинными ресницами на правильном скандинавского типа лице, но с мягкими губами. Одета она была в длинную шубу из чёрного, плотного, блестящего меха непонятно кого. Из-под шубы виднелись чёрные же остроносые сапоги на невысоком каблуке.
— Ну, как вы тут? — спросила она и тут заметила голограмму с мультиками, — Так! Это что такое? — спросила она глядя на отца, — Майкл Шепард, я тебя спрашиваю! Что это такое? — и ткнула пальцем в голограмму.
Я завис! Как-как она назвала отца! Какая у него фамилия? ШЕПАРД! А я получается Евгения Шепард! Очень интересно!
25 марта 2355 г.
Так, шаг, ещё шаг, не спеши Евгения, не торопись, голову держим, держим говорю. Вот угол кроватки, перехватываемся руками, и дальше шаг, ещё шаг. Учусь ходить! Ноги слушаются ещё плохо, руки уже гораздо лучше. На дворе раннее утро, ещё только светает, родители спят в обнимку на диване. У них в ногах лежит Барсик и провожает мои заходы по кроватке внимательным взглядом. Так, держим равновесие, упс, голова перевесила, иэээ! Успеваю сложиться пополам и приземлиться на пятую точку, уух! Аж дух захватило!
— Проснулась, моя маленькая?! — Слышу голос матери, она смотрит на меня с улыбкой, улыбаюсь в ответ, вцепляюсь в прутья, подтягиваюсь и встаю. Голова выше решётки, и я, искренне давя лыбу, тяну к матери руки. Да! Теперь они действительно родители для меня, в эмпатии оказалась не только светлая сторона, но и "тёмная". Невозможно остаться равнодушным под напором родительских чувств. Мама встаёт, забирает меня из кроватки, и я просто купаюсь в волне материнской любви. Меня усаживают на горшок, пока я делаю свои дела, мама надевает халат, и мы, взявшись за руки, тихонечко топаем на кухню. Там стоит мега-девайс — стулостол. Это такой высокий стул с приделанным в передней части сдвижным столиком. Мама усаживает меня в него, придвигает столик. Я смотрю в окно, там распускаются листья на стоящем во дворе большом разлапистом дереве. Дерево странное: с него облазит кора, отваливается слоями, а листики лезут странного серебристо-зелёного цвета. По двору задумчиво ходит здоровенный бурый пёс, он такой большой, что похож на медведя. И когда эта зверюга зевает, кажется, в его пасть может войти моя голова целиком.
— Давай, кушай, — говорит мама и ставит передо мной тарелку, в ней каша с кусочками фруктов и каких-то ягод. Я беру в правую руку ложку и начинаю медленно есть. Быстро пока не получается! Есть большой шанс пронести ложку мимо рта. Мама же в это время достает из кладовой мягкий пластиковый контейнер объёмом литра на полтора и выходит с ним во двор. Пёс бросается к ней с выражением такой бурной радости, что мне кажется, что его хвост сейчас отвалится и, вращаясь как бумеранг, улетит в далёкие дали!
— Тихо, Полкаша! — восклицает мама на крутящегося вокруг пса. — Голодный останешься, вот вывалю сейчас весь твой завтрак мимо миски, опять будешь с земли есть!
Но пса, похоже, данная перспектива не пугает совершенно!
Сзади слышны шаги, вот кто-то вошёл на кухню, тихонько подошёл ко мне и поцеловал в затылок, обдав обожанием! Папка проснулся! Со двора вернулась мама, и я слышу, как она говорит:
— Миша, сколько раз тебе говорить, не ходи по дому в трусах! Ну есть же халат у тебя!
— Да ладно тебе, Даян. Я только утром, и вообще, я дома, в чём хочу, в том и хожу!
— Ах так! Посмотри, какой пример ты подаёшь нашим мальчикам! Ты только представь, что я начну ходить по дому в трусах!
— Оу! Это будет великолепное зрелище! Тебе нечего скрывать и есть чем гордится!
— Махровая лесть! И вообще, если ты ещё не забыл, я на седьмом месяце!
— О-о-о! Ха-ха! Такое трудно забыть и ещё сложнее не заметить! И вообще, идите-ка сюда, госпожа майор медицинской службы в отставке! Я объясню вам все тонкости общения со старшим по званию! Хе-хе!
— Уберите ваши руки! Господин Капитан первого ранга в отставке, что вы себе позволяете!
За спиной слышна возня и звуки поцелуев.
— О-ох! Майкл Шепард, я люблю вас, муж мой! Но сейчас вы сходите, наденете халат, подниметесь на второй этаж и разбудите наших сыновей и не смейте мне перечить! Вам всё понятно!?
— Ай-Ай, Мэм! Приказ понятен! Разрешите исполнять!
— Выполняйте!
И отец, напевая какой-то весёлый мотивчик, уходит с кухни.
Десять минут спустя.
— А-а-а-а-а-а-а-а-а! Я первый вниз! Нет, я, я первый! Нифига, ха-ха-ха! — донеслось с лестницы на второй этаж. С грохотом по ней слетели два моих старших братца! Это погодки Дениска и Лёшка! Толкаясь локтями и пыхтя, они вваливаются на кухню.
— Привет, ма! — тараторит Дениска.
— Ма, привет! — вторит ему Лёшка.
— Так, молодые люди, как должны воспитанные шевалье вести себя за завтраком? Ну-ка, вышли с кухни и зашли, как полагается!
Братья вышли за порог, отдышались и степенно зашли обратно.
— Здравствуй, матушка, — сказал Денис, слегка поклонившись.
— Доброе утро, мама, — проговорил Лёшка, повторив движение брата.
— Здравствуйте дети, присаживайтесь за стол, — склонив голову ответила мама.
Парни пошли вокруг стола, "случайно" пройдя мимо моего стула, и обняли меня с двух сторон.
— Привет, мелкая! — шепнул Дениска и чмокнул меня в щёку.
— Дорова, лисёнок! — чмокая в другую, шепнул Лёшка.
После этого оба уселись за стол.
Три часа после.
Я сижу одна посреди ковра в детской комнате на втором этаже нашего дома и тихонько разговариваю с котом. Медленно и постепенно мой язык начинает меня слушаться.
— Уот скаы Басик, пощему меня ясык так пуохо с'ушаеца. Уот т'енеуюсь-т'енеуюсь азгоаиаю с тобой! А тоуку?
Кот молчит, тихо урча разлёгся на ковре рядом, вытянулся во всю длину и передними лапами катает колёсико от какой-то машинки. У братцев этого "металлолома" целый ящик. Ээхх! Надеюсь, мучения не продлятся слишком долго. "Так веть, кот? Я усему наущусь!", — Барсик урчит, ласково щурясь.
Кстати, удалось выяснить место моего нахождения. Час назад мама, держа меня на руках, включила здоровущий телевизор. У-у-х-х! Какая же это штукенция! Натуральное окно в другой мир. Так вот, там шли новости, и хорошенькая ведущая, на вполне приличном английском языке, вещала о том, что текущее состояние дел в колонии Мендуар просто прекрасно, все добывающие и обогатительные комплексы работают с полной нагрузкой, что позволит в текущем году увеличить отгрузку концентрата, поднять численность колонистов и доходы уже имеющихся. Потом шёл блок межпланетных новостей про новые инициативы совета цитадели, о работе посла Альянса систем, хм! Вроде в каноне люди должны быть в совете, а тут посол, а не советник.... Потом был блок новостей спорта, ну и закончилось всё блоком погоды. Всё как всегда: антураж меняется, а суть остается неизменной.
11 апреля 2355 г.
Я, как обычно, сидела за своим стулостолом у окна и смотрела в окно на кухне на то, как наш котище и наш пёсик играли с какой-то хреновиной, больше похожей на обрывки мягкой игрушки. Вот тебе и год исполнился, Женька! Внезапно с громким гудением во двор влетел красно-зелёный байк. Это такая штука, как в шестом эпизоде "Звёздных войн", только без длинной фиговины с крыльями спереди, летучий мотороллер короче. Оба моих братца восседали на нем тандемом, причём у Дениса лицо было встревоженно-виноватое, а у сидевшего сзади Лёшки зарёванное и исцарапанное, причём он как-то странно держал левую руку. Я издала звук: "Иэ-э-э-э-э" — и ткнула рукой в окно. Папка подошел к окну, глянул, лицо приняло озабоченное выражение, в эмоциях явно зазвучала тревога.
— Даян, — сказал он, — у парней проблемы!
— Что случилось, Миш?
— Вызывай скорую, Даяна.
Мама вышла в гостиную и запиликала у терминала, оттуда после непродолжительного пиликанья донёсся звонкий женский голос:
— Даян, душа моя! Ты ли это, что случилось?
— Рэй, я тоже очень рада тебя видеть, но ты мне нужна! Мои парни, похоже, очень удачно покатались на байке!
— Уже лечу, солнышко, ты только не волнуйся, тебе это вредно! — и медленно затихая — Дак, Да-ак! Собирайся скорее, летим к Шепардам... Что ответил загадочный Дак, неизвестно, связь отключилась.
Пшикнула входная дверь, и на всеобщее обозрение явились мои братья.
— Ну и? — спросил отец.
— Па-ап. Мы тут катались на байке... — уткнувшись взглядом в пол, сказал Денис, — ну и в общем Лёшка слетел и, кажется, сломал руку.
Лёшка в это время мялся рядом с трясущимися губами и глазами полными слёз.
— Та-ак... — проговорил отец. — И как же такое смогло произойти, опять гоняли без ограничителя?
— Ну па-ап! — взвыли оба, — с ограничителем только мелкие катаются.
— Ага, а вы значит крупные? — воскликнула мама.
— Ну ма-ам! — опять взвыли оба.
Вид при этом у братцев был самый удручённый, и в эмоциях сквозила жалость друг к другу и почему-то страх.
— Ну вот сейчас прилетит тётя Рэй, и станет окончательно ясно, что с вами делать, — сказал отец.
Братья втянули головы в плечи и с какой-то странной надеждой посмотрели на маму.
— Что смотрите? Надеетесь легко отделаться?
Братья вздрогнули и уже с ожиданием посмотрели на отца.
— Я вам что говорил? — спросил отец.
— Что мы должны быть осторожны, — проговорил Денис.
— Что должны ездить без ограничителя аккуратно, — всхлипывая, проныл Лешка.
— А вы что же?
Братья стали всхлипывать уже оба.
— Ну папочка... мы не специально... оно само как-то! Мы не нарочно с Хэмом столкнулись!
Всхлипывания перешли в слёзы.
— Так вы ещё и с Хэймоном столкнулись? И как у него дела? Где он, кстати?
— Пап, а Хэм домой улетел, его Там увёз! — сквозь слёзы проговорил Дениска.
— Так ещё и он побился! Ну Дакар ему всыплет на орехи! Будет вам наука, гонять как ненормальные, — уперев руки в боки, сказала мама.
Тут раздался писк информатора от двери. Совсем я пропустила, как доктора прибыли. За забором стояла какая-то длиннообразная штукенция футуристического вида, но с вполне знакомыми очертаниями синей люстры, которая задорно мерцала. Мама вперевалочку подошла к двери и нажала на мерцающую зелёным голограммку на правом косяке. Дверь открылась, и в комнату вошла... у меня аж рот открылся! Вся такая стройная в приталенном белоснежном костюме с ярким красным крестом на левом предплечье синекожая АЗАРИ... вся прямо как в "Эффекте Массы": и щупальца на голове, и пигментные пятнышки рисунком на лице — а уж красивая!
— Майкл! — воскликнула она. — Где они?
— Любуйся! — ответил отец. — Вон Лёшка, с байка катапультировался.
— Иди сюда, Алексей, давай посмотрим, что с тобой, — чувствую вспышку беспокойства от дока.
Лёшка подошел к ней и протянул трясущуюся левую руку. У азари вспыхнула оранжевая голограмма вокруг левой кисти, она провела ею вдоль Лёшкиной руки, посмотрела на голограмму, надавила пальцем на странную круглую пимпочку на правой стороне головы и сказала:
— Дак! Неси малый процедурный стол и чемодан с фиксаторами!
Я повернулась к окну и увидела, как в калитку бочком входит высоченный ТУРИАНЕЦ! В таком же как у доктора белоснежном костюме, с чемоданчиком в правой руке и поставленным вертикально длинным кофром в левой, причём наша псина, крутя хвостом как вентилятором, путается у него под ногами, не проявляя никаких признаков агрессии, скорее уж бурную радость, как от встречи с хорошим знакомым. Вот ведь! А как же человеческая колония!? Где в скорой служат турианец и азари. Ничего не понятно. Ну да ладно, будем смотреть, решила я. Турианец вошел в дом, вышел на средину гостиной, поставил на пол чемоданчик, взялся за кофр двумя руками, и, я так и не поняла как, но этот кофр внезапно превратился в длинный столик, незамедлительно поставленный на пол.
— Принеси три стула, Миш, — сказала доктор Рэй.
Папка быстро расставил стулья под руководством дока вокруг этого столика, на один стул усадили Лёшку. Док достала странный пистолет, прижала его стволом к предплечью брата, нажала на курок, раздался звук: "Пс-с-ст", — Лёшка ойкнул.
— Ну-ну, — сказал турианец. — Сейчас полегчает, и будем тебе, друг ситный, руку собирать.
— А это не больно? — промямлил Лешка.
— Руку чувствуешь? — спросила Рэй.
— Э-э-э. Нет.
— Ну значит не больно, — Сказал Дак.
— Кстати, Дак! — сказал отец. — Твой старший тоже пострадал, дома сидит!
После этого на столик был поставлен чемоданчик, который, вот досада, закрыл от меня всё происходящее на столике. Я и ерзала, и скулила, наклонялась то вправо, то влево в попытках разглядеть происходящее на столе, но всё тщетно. Так я ничего и не увидела. Когда всё закончилось, Лёшкина рука оказалась уложена в прикольную белую косынку.
— Так, Майкл, — сказала доктор, — через два дня приедете в госпиталь, там снимем фиксаторы, и с недельку руку лучше не напрягать.
— Вы всё поняли, молодой человек? — обратилась она уже к Лёшке.
— Понял, — пискнул брат.
— И никаких гонок на байках! Я своим оторвам сегодня тоже пистон вставлю, — сказал доктор Дак.
— Миш, садись, оформлять будем, несчастный случай всё же! — позвала отца азари.
— Поехали, — сказала док, — имя пострадавшего?
— Алексей Михайлович Шепард.
— Возраст?
— 7 лет.
— Дата рождения?
— 22 июля 2348 года.
— Место рождения?
— Город Леонов, колония Мендуар.
— Родители, отец?
— Михаил Александрович Шепард.
— Возраст?
— 65 лет.
— Мать?
— Ханна Диана Шепард.
— Возраст?
— 63 года.
— Домашний адрес?
— Город Леонов, улица Земляничная 2, ранчо "Шёпот"
— Ладно, — сказала синяя доктор, — остальное я сама заполню.
Тут турианец Дак подошел ко мне, я с нескрываемым любопытством разглядывала его, широко раскрытыми глазами, а посмотреть там было на что. Во-первых, на игровых турианцев он и походил, и не походил одновременно. Так называемых мандибул у него не было, просто нижнюю челюсть прикрывали щёки с наросшими на них роговыми пластинами, ближе к подбородку загибавшимися заострёнными концами ниже собственно подбородка и сросшиеся с нижней губой, под которыми прятались клыки, смотрящие вниз, длиной сантиметра четыре. Вот это я понимаю зубки. Нижние клыки были гораздо меньше: сантиметра два с половиной. Фигура была плотной, пропорционально сложенной, красивой даже на человеческий взгляд, а не то убожище — продукт биоваровских дизайнеров. Руки четырёхпалые, причём мизинец толще указательного и среднего пальца и лишь чуть-чуть короче указательного. Все пальцы на руках заканчивались мощными, слегка загнутыми когтями. Кожа турианца была золотисто-коричневая, на лице присутствовала цветная татуировка из белых и синих линий, сплетённых в сложный узор, глаза, глубоко посаженные, с тёмно-серым белком и невероятного, просто светящегося ярко-синего цвета радужкой, вокруг круглого зрачка. От него волной расходилось любопытство, я протянула вперёд руки и сжала несколько раз пальцы в кулаки.
