Как же я в первом классе, в самом начале, спалилась, как Штирлиц в анекдоте. Нас две недели тестировали на психологическую предрасположенность. Здесь это насущная необходимость при том объёме знаний, которые нужно запихнуть в голову ученикам, пусть и с помощью мнемографа, учить широко нет возможности. Чтобы определить направление для обучения, детей тестируют на предрасположенность к тому или иному складу ума. Здесь не станут пичкать точными науками явного гуманитария и изводить технаря чтением разной художественной литературы. Так что я, как все, писала тесты, причём старательно, вдумчиво. Написала все, и после проверки ко мне подкатила классная. Улыбнулась и спросила, мол, не хочу ли я ей чего-нибудь рассказать. Я глаза большие сделала, вы вообще о чём? Она и говорит:
— Жень, ты прекрасно написала тесты, пожалуй, лучше всех в классе, но есть очень большая странность, рассказать?
Я покивала. От азари просто тянуло любопытством пополам с каким-то странным, будто бы отстраненным научным интересом. Так мой папаня Дакар смотрит на сканы моих тканей после очередного изменения.
— Так вот, сейчас я сижу и вижу перед собой ребёнка, семилетнюю девочку-землянку, но согласно тестам, — она постучала пальцем по экрану датапада. — Передо мной сидит не девочка и совсем не ребёнок, а взрослый мужчина-землянин! Что скажешь?
— А что вы хотите от меня услышать Риэн? — сердце, бухнув, провалилось куда-то вниз.
— То есть у тебя нет объяснения?
— Нет.
— Ты что-то скрываешь, Женька, какую-то тайну, что-то такое невероятное, удивительное! Как жаль, что "объятья вечности" запрещено проводить с детьми, очень хочу посмотреть на твой открытый разум.
Я закрылась средним эмощитом, придавила нарастающую панику и ответила.
— Увиденное вас не обрадует, учитель! — проскрипела я слегка севшим голосом. Риэн вздрогнула и уставилась на меня, как кролик на удава. — Есть тайны, которые могут убить сами по себе, способные так отравить жизнь, что она станет хуже смерти и смерть станет избавлением от муки знания и ожидания. Вы всё ещё хотите прикоснуться к тайне?
Риэн сглотнула и прошептала.
— Ты Видящая, Женька?
— Если это важно, то да.
— Богиня! Как я не догадалась! Это объясняет многое, но не всё. Но... Богиня! Нет, я не хочу этого знать. Ты права! — Риэн вскочила и бросилась к двери, нажала на голограмму и, не дожидаясь, когда дверь откроется до конца, выскочила.
Я вышла к доске-экрану, она стояла выключенная, тёмная. Взяла мелок с полочки и нарисовала птичью клетку, большую клетку во всю доску. Потом села на парту, поставила на стол ноги и обхватила их руками. Этот мир — клетка, в которой я как зверушка в виварии. Но зверушка, обязанная спасти зверинец и всех его обитателей. Местные видят меня насквозь, и только каким-то чудом я до сих пор на свободе, а не в каком нибудь закрытом центре у достославного Цербера. Джеки Нод вон похитили и держали как зверя в клетке больше десяти лет, суки. Доберусь когда-нибудь до Призрака, убью нахер козла, и рука не дрогнет. Час, наверное, так сидела, пока меня Наин не нашла. Забежала в класс, увидела меня, без движения обняла, прижалась крепко.
— Ты чего, Женька, всё в порядке?
— В порядке, только сеструха у тебя ненормальная, Наин, так тесты говорят.
— Забей на эту мутатень, Женька, пошли домой. Там Джинни заждалась уже.
На следующий день классная делала вид, что ничего не произошло, как обычно вела занятия, раздавая нам разные задачи и контролируя ход их выполнения, и лишь в конце учебного дня попросила меня задержаться. Дождалась, когда все уйдут, подошла, села рядом и взяла мои ладони в свои.
— Женечка, я поправила результаты тестов, чтобы они были в пределах нормы и пожалуйста... если тебе понадобится помощь, только скажи, помогу, чем смогу. Ты знаешь, я вхожу в совет колонии, как твой отец, как Дакар и Рэйан, как многие уважаемые разумные и чем смогу, всегда помогу и прикрою тебя.
Она встала, отошла к доске и тихим голосом спросила:
— Там, впереди, всё так плохо?
— Хуже, чем вы можете себе представить в самом страшном кошмаре.
— Скажи, у нас есть надежда? Там есть просвет?
— Есть. Надежда всегда есть. Главное верить, что справимся, и бороться.
— Значит надо принять меры. Я подниму вопрос на совете. Раз есть угроза, надо постараться её убрать или уменьшить потери. Больше ничего не говори, иди домой, Женя.
Жара становится невыносимой, и Наин предлагает уйти к заводи искупаться, может ракокрабов наловить, если с рыбой такой облом. Сворачиваемся и пока топаем к заводи, вспоминаю разговор с дедом два года назад, я тогда валялась дома на кровати, тихо скуля от сводящей боли в мышцах. Рядом сидела Наин и гладила меня по голове, заливая всё вокруг искренним сочувствием и жалостью. За прошедшие пять лет боль — мой постоянный спутник. Как говорит отец Дакар: "Твое тело гибче, быстрее, легче и сильнее, чем у обычного человека, причём уже очень заметно, и боль — расплата за такие возможности, терпи, доченька, к семнадцати годам это должно пройти." К этому времени у девочек-людей заканчивается период интенсивного роста и созревания. Ох, обрадовал папка, прям обнадёжил... Дед зашёл ко мне в комнату. Сел на край кровати и спросил:
— Скажи мне, Женька, куда ты гонишь? Зачем тебе всё это? Это связано с твоими снами, ты что-то видела там? Ответь мне пожалуйста, я хочу понять причину такой одержимости, внучка.
— Я не скажу тебе, деда, это знание ничего не изменит, только отравит тебе жизнь. Тебе, бабушке, родителям, всем вам.
— Мы в состоянии что-то изменить?
— Нет, деда, от нас ничего не зависит.
— Всё равно что-то можно сделать. Скажи, что?
— Тренируй нас, деда, как только можешь, а мы будем тренироваться изо всех сил. Это всё, что мы можем сделать. Ничего кроме, нам не по силам.
— Завтра с утра на перекрёстке, обе. Начинаем заниматься, я составлю для вас обеих график занятий, договорюсь с Танрисом. Будем учить вас серьёзно, согласны? — мы кивнули. — Женька, больше никакой самодеятельности, ты будешь точно соблюдать мои рекомендации, так же как рекомендации отца и Рэйан. Согласна?
— Да, деда.
Потом начался ад и продолжается до сих пор. Бег, ножевой бой, стрельба из всех видов оружия, кроме тяжёлых снайперских винтовок, борьба без оружия и биотический полигон. Таэль учит меня взламывать всякие электронные системы, вести правильный ассоциативный поиск по экстранету, взламывать системы защиты данных и замки. Бабуля — работать с разумными, правильно вести разговор, незаметно выуживая из говорящего нужную информацию, учит риторике и умению влиять на собеседника. Я только внесла некоторые коррективы, помня, что в игре мой оригинал не умела ни петь, ни плясать. В прошлой жизни я умела играть на гитаре и на саксе, плюс, незаконченное музыкальное образование, но, как говорится, это когда было, танцевать я там тоже не умела. Записалась на кружок бальных танцев к нашей Свете и исполнила мечту прошлой жизни, научилась играть на пианино. Наин и Джина последовали за мной, только Джинни играет на скрипке, а Наин на катторе, это такой турианский аккордеон с кучей маленьких кнопок под когти, звучит прямо как обычный. Хотя Наин и на пианино играть научилась. С танцами у меня так и не пошло. Танцевать Света меня научила, только вот делаю я это механически, на автомате. "Нет в тебе, Женька, искорки настоящей танцовщицы, танцуешь ты вроде красиво, но без души, слишком механически и холодно," — сказала она мне. Ну и ладно, танцую же, с ножом правда танцевать лучше получается, мастер Толият доволен, даже хвалит иногда.
Лежим на горячем камне с Наин, смотрим в моём инструметроне голографии, которые присылает мне Хэм. На них Палавен, его друзья в учебном полку, он сам в учебной броне. Её легко отличить от обычной: на ней нет отличительных значков части. На некоторых фотографиях есть Там, он не такой коренастый, более изящный, с узкой талией. На лице, в отличие от Хэма, уже нанесены татуировки. Я в письме спросила брата, почему у него нет татуировок, он ответил, что его готовят в агентурную разведку, будет мой брат тихушником на службе Иерархии. А им не наносят татуировки, чтобы сложнее было опознать. Лишь перед заданием специальной краской, которую потом можно смыть специальным составом, наносят тату, согласно легенде. А у Тама уже вся моська в татухах и правая рука тоже. Младшего готовят во флотский спецназ, сказалась дедова школа. Скоро приедут оба, но только на месяц, официальный ежегодный отпуск. Как я по ним по всем соскучилась. Приедут, будем готовиться к конкурсу "молодые таланты". Я, как и полагается настоящей попаданке, весь год занималась любимым делом всех попаданцев! Правильно... Плагиатом. Вспоминала хороших исполнителей своего времени и искала их в экстранете и если не находила, то бессовестно использовала их творчество. Подготовила шесть песен, написала партитуру, разложила песни по партиям. Денис и Алексей — гитаристы и вокал, Хэм — бас-гитара и вокал, Там — вокал, я — клавишные, сакс и бэк-вокал, Наин — каттор и бэк-вокал, Вэсил — ударные, Джина — скрипка и Новерри — клавишные и бэк-вокал. Вот и вся наша группа с поэтическим названием "Ягодная грядка" в честь нашего посёлка, эх, зажжём на конкурсе.
В жаркой дымке на пределе видимости мелькнул байк. Джина заметила и предложила одеться, вдруг прилетит кто-нибудь. Я ответила, что тех, кого я могла бы стесняться, принести не может, Эл с малолетками, а Ферон с отцом на патрулировании. На остальное население колонии мне наплевать. Да и не приедут они сюда, ближе места есть.
— Не понимаю я тебя, Женька, ты что, вообще не стесняешься?
— Нет, зачем? Я что, уродлива? Или мой внешний вид кого-то шокирует? Выгляжу как обычный человек, и я не хожу нагишом по центру города, а здесь кроме нас никого нет. И если прилетят, то пусть они стесняются, а не я.
— То есть перед парнями ты бы не разделась, и нам пришлось топать за купальниками?
— Правильно. Для Эла это было бы слишком сильным испытанием, зачем над парнем издеваться.
— А он тебе вообще нравится? — спросила художница.
— Только как друг, не более.
— А мне нравится, он такой симпатичный, волосы такие светлые и глаза голубые, а как он из штурмовой винтовки стреляет, — мечтательно говорит подруга, и в чувствах такое странное.
Я привстала на локтях, а Наин повернулась и во все глаза уставилась на нашу художницу: Джинни сидела, устремив рассеянный взгляд в пространство. Мы переглянулись и рассмеялись. Джина сильно смутилась.
— Чего вы смеётесь? — спросила она, вызвав ещё больший смех у нас с сестрой.
— Ты же батарианка, Джинни! А Эл — человек, — сказала я.
— Ну и что! — ответила подруга. — Разве это важно?
— Ты права, Джинни, это совершенно не важно, только вот он влюблён в Женьку, — сказала Наин. Джинни только тяжко вздохнула.
Вот ещё проблемка, блин, нарисовалась.
Среди школьников уже много лет шло соревнование по стрельбе. Раньше соревновались где попало, но после того, как по инициативе деда построили большой тир, вся школа соревновалась там. Причём в тире можно было пострелять из любого оружия армий пространства цитадели, я была королевой сверхдальних дистанций, дальнюю дистанцию делила на двоих с Наин, а на средней дистанции лучшим был Эл. Этот парниша со штурмовыми винтовками творил просто чудеса. Он умудрялся с открытого прицела выбивать 98 из 100 на двухстах метрах, что по словам деда просто рекорд, такого не мог никто из известных ему разумных. В руках Алекса даже убогая М7 превращалась в страшное оружие уничтожения. На этой почве на и без того симпатичного Эла заглядывались почти все ровесницы и даже девчонки постарше, а он смотрел только в мою сторону. Ну вот что он во мне нашёл?
Видим идущую по тропе группу "партизан", от нас они выглядят маленькими чёрточками на фоне скал, беру карабин и в прицел разглядываю идущих. Первым идет высокий светловолосый человек, в руках у него НК 330, взгляд внимателен и насторожен. За ним цепью с лёгким уступом в право идёт большая группа разумных. Там кроме людей, турианцы, азари и батарианцы, замыкает группу знакомый батарианец. Это Баэл Натол, дядюшка нашей Джинни.
— Смотри Джин, там твой дядя и по-моему, тётя, — говорю я, вглядываясь в стройную батарианку с лёгким карабином в руках, идущую третьей с начала.
— Где?
— Да вон идут, — передаю карабин подруге.
— Ага. Точно дядя с тётей, — только вид у них какой-то напряженный.
— У всех последнее время напряжённый, — вставляет Наин, глядя в прицел своего карабина. — Что-то такое уже с полгода в воздухе витает, папка на работу ходит с тяжёлым пистолетом, и никого не удивляет, что городской медик приходит к пострадавшим и заболевшим со здоровенным пистолетом на поясе.
— Мой на работу с карабином ходит, и все колонисты всё время с оружием, как будто ждут чего-то. И нет-нет, да посмотрят в небо с тревогой, — поддерживает Джина.
Я тоже чувствую тревогу, это как перед бурей, когда небо ещё чистое и вроде всё спокойно, но в воздухе уже висит напряжение, и вся природа затихает, ожидая худшего. Во всей колонии уже с полгода так. Все напряжены, все чего-то ждут, не зная сами чего. Просто неясная тревога, которая постоянно нарастает.
— Скорее бы парни приехали, хоть репетировать начнём, может конкурс поможет развеять тревогу. В этом году у нас в городе проводить будут, эх, споём. А то кроме родителей ещё никто наших песен не слышал, — потягиваясь, шепчет Наин.
— Скорее бы, — соглашаюсь я.
Михаил Шепард. (середина июля 2366 г.)
— Нет, ну что вы делаете! Как вы играете? Вы что, разучились? Всё же получалось! Ну, вы что, все устали что ли? — доносится из отцовского гаража голос дочери, до этого оттуда летели задорные ритмы музыки, которую дети репетировали.
— Женька, не кричи, всё вроде нормально получается. — слышится голос Дениса.
— Нормально?! Это кошачий концерт, а не музыка. Так, собрались и играем!
Снова из гаража слышна музыка, я сижу с универсальным тестером подключенным к инструметрону и проверяю масс-ядро с байка дочери. Последнее время Женька жаловалась на нестабильную работу и провалы в разгоне. Пришлось его разобрать, извлечь масс-блок и проверять.
— Занят, Миша? — оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с Таэлем. На нём светлая рубашка, черные брюки из синтешёлка, лакированные туфли, широкополая шляпа. За темными очками видны светящиеся глаза. Да уж, припоминаю какой шок был у Женьки, когда кварианец первый раз в таком виде пришёл к нам в гости, в марте прошлого года. Она ходила вокруг него кругами с открытым ртом и в конце концов спросила.
— Мастер Ригар, а как же скафандр и ваш слабый иммунитет?
Он рассмеялся и ответил:
— Я, Женька, пятнадцать лет потратил на адаптацию своего организма к условиям Мендуара, У отца спроси, сколько я денег на это истратил. Оставшуюся на планете биологическую группу замучил заказами на исследования и спецпрепараты, даже виртин списанный купил, что-бы быстрее адаптироваться. И вот результат!
