Кварианец повернулся вокруг себя разведя руки в стороны.
— Теперь я могу здесь жить без скафандра, правда только здесь. На других планетах придётся как обычно, в скафе. Эти умники адмиралы твердили, что нужно не менее ста лет, вот они, их сто лет! Самое главное, я составил программу адаптации для своих соплеменников и совсем скоро, уже летом первая партия моих друзей приедет на Мендуар. Я надеюсь, что наконец утру нос этим бош'тетам из коллегии, которые говорили мне, что я мечтатель и прожектёр. Ох и полюбуюсь я на их кислые рожи, когда через год больше тысячи кварианцев смогут жить здесь без скафандров! И я безумно рад этому.
— Да уж. — ответил я. — Представляю, как рада корпорация, вот так за здорово живёшь и не вложив ни цента, подгрести под себя кучу высококлассных спецов. Молодцы, снимаю шляпу!
— Тут ты не прав, Мишка, они мне всё оплатили!
— Я в восторге, но оплатили всё...?
— Ага. Оплатили все расходы за пятнадцать лет и помогли оптимизировать программу адаптации, так что она теперь займёт не год-полтора, а всего несколько месяцев.
— Хе-хе, Таэль. И скоро тут появятся твои родичи?
— Первая партия через два месяца, остальные в течение полугода.
— Сколько их будет?
— Немного, всего около полутора тысяч.
— Хм-м-м, вроде мало, но столько ваших сразу, ни разу не видел.
— Ха! Вот и посмотришь.
После того как вылез из скафа, мой начальник как говорится, дорвался до сладкого, хотя с учётом того, что из-за скафандра у него с женским полом на протяжении многих лет было плохо, ну или скорее совсем никак, его можно понять. Да ещё и незамужние кумушки просто западали на красавчика Таэля. Полгода он куролесил по всей колонии, снискав себе славу донжуана, падкого на женщин и перепробовал наверное всех незамужних девчонок, хотя скорее это они его все попробовали. Потом правда остепенился и вот уже несколько месяцев у него бурный роман с начальницей пресс-службы губернатора, с цветами, конфетами, походами в ресторан и голо. Дама там просто загляденье, 90х60х90 и IQ не менее 140 при изумительном по красоте лице. Где только такое чудо наш Белов нашёл и чем сюда заманил эту красавицу с мелодичным именем Хелен Хортен?
Таэль плюхается в садовое кресло стоящее рядом и смотрит на мою работу.
— Помочь?
— Помоги, друже. — Иду в гараж, беру ему второй тестер и мы в четыре руки и две головы начинаем искать неисправность, а в это время в гараже всё опять затихает и снова громкий Женькин голос:
— Всё, на сегодня закончили, иначе я сейчас просто сорвусь и вам будет больно, а мне стыдно.
— Да ладно тебе, Лисёнок, что ты психуешь. — отвечает Тамил. — На вот, соку попей, успокойся.
— Ты, наверное, всё уже выучил? Порадуй меня, Тамэ, скажи, что у тебя текст готов к исполнению.
— Ну, не совсем, но уже почти, вот только скажи зачем нам петь на немецком? Что, перевести нельзя?
— Тамэ! Ну это же стихи, их правильно переводить талант нужен, побольше даже чем писать. А у меня, увы, такого таланта нет. Так что учи на немецком.
— Ладно-ладно, такую песню выучу. Уговорила, красноречивая. — бурчит Тамил.
— И где ты только эти песни нарыла? Ничего подобного раньше не слышал. Лисёнок, колись давай, откуда дровишки? — слышится голос Алексея.
— Из экстранета вестимо! Этим песням по триста лет и более, так что на них и закон об авторском праве уже не распространяется. Если что, можем даже клип снять, если вдруг понравится кому.
— Тебе славы захотелось? — спрашивает Вэсил.
— Не. Ну мало-ли что, я ведь даже не пою почти нигде, так что вся слава парням достанется.
— Жень, а спой что-нибудь. — просит Джина.
— Чего изволите, госпожа? — уже успокоилась и шутит Женька.
— Да всё равно, тебя послушать хочу.
— Ну, я даже не знаю, у меня пока плохо получается.
— Нормально у тебя получается! Давай, спой, Лисёнок, душевное что-нибудь. — поддерживает Хэймон.
— Ну, э-э-э...
Слышны голоса всех детей, наперебой уговаривающих Женьку.
— Эй-эй, хватит, спою конечно! Дися, давай гитару.
— Что будешь петь? — Спросил Тамил.
— Это романс, времён страшной трагедии моего народа, времён гражданской войны 20-го века, тогда русские раскололись на два лагеря, красных и белых и пять лет безжалостно убивали друг друга в поисках правды. А в это время добрые соседи и союзники пользуясь безвластием, грабили мою страну и народ.
— Пой уже, историк! — просит Денис.
Зазвучала печальная мелодия в переборе струн и тихим девичьим голосом потекла песня.
Не надо грустить, господа офицеры,
Что мы потеряли — уже не вернуть...
Пусть нету отечества, нету уж веры,
И кровью отмечен нелёгкий наш путь.
Пусть нету отечества, нету уж веры,
И кровью отмечен нелёгкий наш путь.
Пусть мы неприятелем к Дону прижаты
За нами осталась полоска земли...
Пылают станицы, посёлки и хаты,
А что же ещё там поджечь не смогли?
Пылают станицы, посёлки и хаты,
А что же ещё там поджечь не смогли?
— Откуда она её знает? Такая удивительная, никогда не слышал. — Рядом сидит Таэль и подперев щёку рукой печально смотрит в пространство. И я с удивлением понимаю, насколько созвучна эта песня трагедии его народа, а голос дочери продолжает выводить под гитарный перебор:
По нашим следам смерть над степью несётся,
Спасибо, друзья, что я здесь не один.
Погибнуть и мне в этой схватке придётся
Ведь я тоже русский, и я — дворянин.
Погибнуть и мне в этой схватке придётся
Ведь я тоже русский, и я — дворянин.
Пусть нас обдувает степными ветрами,
Никто не узнает, где мы полегли.
А чтобы Россия всегда была с нами,
Возьмите по горсточке русской земли.
А чтобы Россия всегда была с нами,
Возьмите по горсточке русской земли.
Вижу задумчиво стоящую мать, сжимающую в руках рыхлитель, она просто стоит в палисаднике и слушает, глядя в небо. Жаль, отец улетел на Землю, он большой поклонник авторской песни, особенно старинных романсов. Хотя такого я у него не слышал. Замечаю, что видимо машинально включил запись на инструметроне, отец приедет дам ему послушать, как поёт его внучка. Боюсь только, что старый адмирал станет первым большим поклонником её исполнения. Из гаража доносится:
Не надо грустить, господа офицеры,
Что мы потеряли — уже не вернуть...
Пусть нету отечества, нету уж веры,
И кровью отмечен нелёгкий наш путь...
Пусть нету отечества, нету уж веры,
И кровью отмечен нелёгкий наш путь...(2)
Музыка стихла и какое то время в гараже стоит тишина.
— Да уж, душевнее некуда. — говорит Хэймон. — Прямо за душу берёт, откуда такая тоска, Женька?
— Не знаю, Хэмэ, предчувствия нехорошие какие-то, тревога на душе.
— А ведь и у меня что-то такое присутствует, будто мешает что-то, как камушек в сапоге. — говорит Тамил.
— Когда это, ты её выучила играть и петь? — спрашивает Наин.
— Зимой ещё. Вам не спела, даже не знаю почему. Как-то не по теме была песня, видимо.
— Какая грустная, неужели тогда было всё так плохо? Такие песни рождаются только когда очень и очень тяжело. — проговорила Вэсил.
— Последствия этой трагедии, Вася, живы до сих пор. Весь двадцатый век для русских был очень тяжелым испытанием. Три тяжелейших войны, унёсших около сорока миллионов жизней. Дважды половина моей страны лежала в руинах и всё равно, мой народ поднялся из пепла, отстроил разрушенное, первым вышел в космос, стал одним из локомотивов нашей цивилизации и в итоге именно СССР стоял за созданием Альянса систем.
— Слушайте, а может вставим в программу этот романс, пусть Женька тоже споёт? А мы подыграем, как сможем. — спросил Алексей.
В гараже разгорелась жаркая дискуссия по этому поводу, но в итоге Женька поставила точку в обсуждении, сказав, что репетировать романс будут только тогда, когда закончат с остальными песнями и исполнять его, она будет только если зрители попросят спеть ещё что-то. Похоже, за этот короткий перерыв смогли восстановить силы и решили продолжить, из гаража снова донеслась музыка.
— Миша я кажется нашёл. — говорит Таэль. — Вот, смотри, это модуль стабилизации, в его работе я нашёл сбой, доставай, проверим тщательнее.
Вывинчиваю болты и снимаю модуль, контактная панель покрыта толстым слоем окислов.
— Отвал башки! Гидроизоляция рассохлась, как он вообще летать мог? — задаю сам себе риторический вопрос. — И как теперь изолировать? Такую прокладку придется пару месяцев ждать, Женька меня запилит.
— Ну ты, "Инженер", включай голову! — говорит Таэль.
— Предлагаешь использовать герметик?
— Да ты гений, тормознутый слегка, пока не толкнёшь — не врубаешься. Хе-хе.
— Ну у меня же нет такого богатого опыта в латании и ремонте разваливающейся от старости техники. Вообще не понимаю, как вы умудряетесь поддерживать свой флот в рабочем состоянии.
— Как у вас говорят, Мишаня, жить захочешь — еще не так раскорячишься! У нас просто выбора нет.
— Что слышно с флота?
— У конклава состояние, которое можно описать, одним словом! Сказать, каким?
— Дай догадаюсь... они слегка растеряны, так?
— Ха-ха-ха-ха! Ну примерно. Они оглушены новостями от нас. Все, кто сюда приехал, уже адаптировались и отписались на флот. Меня уже завалили письмами с просьбой походатайствовать перед корпорацией, уже около полутора миллионов заявок на поселение.
— А начальство что?!
— У-у-у! Там такая каша заварилась, но думаю, что тысяч сто принять согласятся. Ты же знаешь политику, поселенцы только под рабочие места. Под это дело даже новый комбинат хотят поставить и ты не поверишь, Белов сказал, что рассматривается вопрос о строительстве у нас верфи.
— Верфи! Верфь это очень серьёзно, хотя с твоими соплеменниками это может стать сверхприбыльным делом. Ну и все остальные в накладе не останутся. Знаешь дружище, а ведь на таких, как ты мир и держится, если бы не ты, то твои кварианцы так и сидели бы на флоте, лелея мечту о возвращении на Раннох. Хотя я считаю, что вам с гетами помирится бы, не помешало. Согласен?
— Я-то согласен Мишка, но ты пойди убеди в этом наших адмиралов, особенно таких ястребов как Раэль'Зора. Убедишь, может и помиримся. Хотя они с нами и не ссорились. Это мы сами отличились, как ни печально это осознавать.
Собираю обратно байк, Таэль сидит в кресле и слушает музыку доносящуюся из гаража. На губах его мечтательная улыбка, опять наверное о Хелен думает.
Женька (конец июля 2366г.)
Пришло время улетать моим братьям — турианцам. Улетают на Палавен, в учебные полки. Хэймону остался последний год и его ждёт служба. Как он сказал — в глубинной разведке, а где, то иерархам ведомо. Я с улыбкой напомнила ему старинную русскую пословицу про то, что наше дело воевать да помирать, а где, это ведомо царю. Где прикажут там и будем. Хэм посмеялся, обнял меня, я прижалась к брату и с ужасом отчётливо поняла, что очень долго его не увижу, долго-долго.
— Хэмэ, у меня такое чувство, что мы с тобой прощаемся очень надолго, может и навсегда.
— Брось, Лисёнок! На будущий год мне положен трёхмесячный отпуск, перед отправкой в действующие части и я тебе обещаю, что проведу его здесь с вами.
Подошла Нова, прижалась к Хэму.
— Я тоже прилечу, Женька и мы снова сыграем на конкурсе и таки возьмём главный приз, договорились?
— Договорились. — шепчу я в ответ.
Сильные руки обнимают меня за плечи, правая вся покрыта сложной вязью татуировок, даже на щитках ороговевшей кожи предплечья всё в узорах. Низкий голос нашего лучшего солиста тихо спрашивает:
— Ты что, Лиска? Как маленькая прямо, вся испереживалась!
— Не обращай внимания, Тамэ. Просто настроение плохое и мысли в голову разные дурацкие лезут, а я их на вас вываливаю.
Брат разворачивает меня лицом к себе и я смотрю прямо в его зелёные ехидные глаза, он берёт меня за голову, запускает пальцы в волосы проводит тихонько когтями по коже головы под волосами. Но привычная ласка брата, кроме удовольствия, приносит новый приступ тоски. Перед глазами всё начинает плыть, я просто не в состоянии справится с дурными предчувствиями. В эмоциях Тама разгорается тревога, глядя на меня он ещё раз спрашивает.
— Всё нормально, Женька? — я в ответ лишь мотаю головой. От трапа слышится голос Хэма:
— Нам пора, Там.
Брат уходит, но на нижней ступеньке трапа оглядывается, мы встречаемся глазами и вся моя тревога, кажется, передаётся ему. Взгляд вспыхивает зелёным огнём и он повернувшись скрывается на борту челнока.
Летим домой на нашем летуне, за управлением Денис, рядом с ним Лёшка, мы с девчонками и Каади на заднем сиденье. Мать обнимает меня и тихо спрашивает:
— В чём дело, Женька? Ты в космопорте была сама не своя, что-то случилось?
— Мам, меня уже неделю мучают дурные предчувствия и чем дальше, тем сильнее, порой это просто невыносимо.
— А сны? Тебе что-то новое снилось?
— Нет. Только мой страшный сон, где я вас всех не могу найти, он снова снится мне почти каждую ночь и я почти не сплю.
— Ты знаешь, у меня какое-то беспокойство уже давно, нас в Чёрной страже хорошо натаскали на использование интуиции. И знаешь, она просто кричит мне, что надвигается опасность.
— Мам, что слышно от деда?
— Артур пишет, что поднял все свои контакты в разведке и контрразведке Альянса, подключил Стива, но там что-то странное. Такое ощущение, что на нас ополчились половина корпораций известного космоса. Даже саларианцы замешаны, не говоря про корпоратов азари с Иллиума и батарианцев.
— А Цербер не всплыл?
— А как же без него, ведь наше существование прямой вызов их доктрине расового превосходства. Экзо-Гени замешана плотно, а это создание Цербера. Кто-то нанял половину известных пиратских кланов термина и куда то увёл. А это несколько тысяч отморозков.
— И что же делать? Получается что они уже готовят удар!
— Пусть приходят, у нас есть чем их встретить, дочь. Твой дед хорошо поработал с населением, даже для наёмников сегодняшняя милиция Мендуара опасный противник, я не говорю уже про пиратов, для этой братии мы можем стать смертельным сюрпризом. Заметь, приказом губернатора снят запрет на использование термоклипс в гражданском оружии, а если учесть что, большинство взрослого населения вооружено 330-ми, то по качеству ручного вооружения мы превосходим даже регулярную армию. Прибавь сюда предельную мотивацию и ты получишь крайне опасного противника для любой сегодняшней армии пространства Цитадели.
— То есть мы отобьёмся?
— Должны.
— Должны?.. Это если ты готовишься к удару кулаком, а тебе прилетает бейсбольной битой, а то и кувалдой.
— У пиратов и корпораций нет кувалды, дочь, а вот бита может и найтись. И тогда храни нас всех духи.
— Мам, а чем мы им всем помешали, ведь в создании колонии участвовали все расы пространства. Даже у ханаров, рыбные фермы на побережье океана. И удар по нам, это удар по всем расам одновременно. Плюс Мендуар в пространстве азари, а матриархи крайне болезненно относятся к атакам на их миры.
