Пираты напуганы, они останавливаются и бестолково шарят стволами вокруг, лишь один продолжает тихонько подкрадываться к брату. Видно, что его броня лучше и новее и в руках у него, судя по меткам на ложе, Ковалёв, а это любимая штурмовая винтовка наёмников. Пока пираты отвлекают брата, этот гад решил зайти ему в тыл. Добро пожаловать, сволочь. Отцепляю от пояса съёмные сошки, креплю к ложу. Ложусь на землю, переключаю карабин на крупный калибр, выставляю бронебойную пулю и 40% импульса. Целюсь, до наёмника шестьсот метров, брат его не видит, а у меня он, как на ладони. Выстрел! Этот гад видимо, что-то почувствовал, но увернуться времени ему не хватило, только начал движение, как лопнул кинетический щит и тяжёлая пуля проломила броню в районе поясницы, вместо груди, наёмника отбросило за кусты. До пиратов долетел звук выстрела, они увидели падающее тело и крики тех, кого находил в кустах рыжий. Уродов охватила такая паника, что я почувствовала её несмотря на расстояние. Жрите, суки! Переключаюсь на основной калибр и начинаю их, как в тире, отстреливать. Выстрел, толчок приклада и голова пирата разлетается брызгами, я бью ударными пулями, чтобы нанести максимальный ущерб. Щитов у них нет, а броня — одно название, многие даже без шлемов. Похоже что прошли адаптацию к нашим условиям, но вам, твари, это не поможет. Любые попытки сбежать пресекает брат, то один то другой пират, в попытке встать и убежать получает очередь в спину от Лёшки. Они кричали и метались, пока я методично выцеливала каждого. No pity, no mercy, no regret. Щёлкнул затвор термоотсека и багровая таблетка термоклипсы отлетела в сторону. Пусть потом будет откат, но сейчас главное уничтожить врага. Минут за пятнадцать перебили всех, благо моя господствующая высота не давала пиратам спрятаться за камнями, а крупные глыбы были ближе к склону и там засел брат. Опытные наёмники, сразу бы пошли в атаку и с большими потерями, смогли бы укрыться от моего огня на позиции брата, а эти, потеряв командира, лишь орали и стреляли во все стороны от страха. Клошары жопоголовые, тупое пиратское мясо. Проверив склон на наличие уцелевших врагов и не обнаружив ни одного, кроме орущего благим матом слепца, бегом отправилась к брату. Лёшка сидел, привалившись к камню спиной и спокойно, как-то отрешённо смотрел на меня. Подбежала к нему и присев рядом спросила:
— Ты как, Лёша? — брат улыбнулся, провёл рукой по моей щеке.
— У тебя всё лицо в разводах Лисёнок, ты что, плакала? Почему? Что-то случилось?
— Мамы и младшие, и Рэй с Васей, и Саэр... — начинаю снова реветь, долбанный откат!
— Что с ними?
— Там корабль упал на город и я их после этого больше не чувствую. Тебя чувствую, папку с Дакаром, бабушку, даже деда с Хэмом и Тамом, Джинни и Наин чувствую, а их всех нет! Голос срывается на крик.
— Херово! Ты думаешь что они погибли?
— Не знаюууу! — Вою от горя и отката, брат прижимает меня к себе.
— Тише, тише, Лисёнок. Пока мёртвыми не увидим, считаем живыми. Поняла?
— Да.
— Зер гут! Помоги мне. — брат, опираясь на меня, пытается встать, но ноги разъезжаются и он падает обратно на землю.
— Чёрт. Вот и расплата наступила.
— Какая расплата, Лёшка, за что расплата?
— За силу, скорость и за желание подороже продать жизнь.
Я непонимающе смотрю на брата.
— Думал что мне повезет, но нет. Придётся вам, девчонки, дальше без меня. Найди их Женька, они вдоль реки лесом идут, а я этих уродов за собой увёл.
— Что прокатит, Лёшка, что с тобой?
— Ты знаешь что такое биофорсаж?
— Нет, не знаю. Что это?
— Специальная техника, временно усиливающая все параметры бойца. Силу, скорость, реакцию, используется десантом в кризисных ситуациях, но за всё надо платить, закон сохранения энергии ещё не отменили.
— И ты, раненый, её использовал? Ты с ума сошёл!
— Я же не знал, что ты рядом. К смерти готовился. Дело не в том, что я её использовал. Я воспользовался биофорсажем два раза подряд и кажется, что здесь я и останусь.
Брат начинает заваливаться в сторону, я хватаю его и придерживаю в сидячем положении. Алексей, включает инструметрон и быстро что-то набирает не глядя.
— Женька, включи инструметрон, я сброшу тебе местоположение убежища и достань из моего кармана ключ-карту.
Пищит инструметрон, сообщая о приёме информации. Я смотрю на брата, его лицо стремительно бледнеет.
— Лешка, ты же не умрёшь? Скажи, что это не так!
— Ключ-карта, Женька.
Я вытаскиваю из нагрудного кармана его формы ключ карту — чёрный прямоугольник с двумя магнитными полосами.
— Пароль "Хронос", Женька, запомни! Хотя о чём это я, ты всегда всё запоминаешь. — дыхание брата становится прерывистым, взгляд тускнеет, но в чувствах спокойствие с лёгким налетом сожаления.
— Алёша не умирай, пожалуйста! Брат! Пожалуйста!
— Прости Женька, я...
Дыхание останавливается, я чувствую как с тоненьким звоном лопается струна связывающая меня с братом, эмоции его гаснут как пламя свечи от ветра. Сижу на земле, обняв голову брата и покачиваюсь, хочется выть, но только слёзы текут по щекам. Где-то в стороне слышу причитания ослеплённого пирата. Внезапно раздаётся выстрел и я чувствую вспышку боли от Барсика. Вскакиваю, что кого-то не добили?! Опускаю брата и бегу в сторону выстрела, там как раз кусты, в которые улетел наёмник.
Держа карабин на изготовку, медленно обхожу кусты и вижу наёмника, тяжёлая пуля на выходе разворотила ему всю брюшину, сизые внутренности змеями валяются на земле и ногах, видимо лишь медблок брони, не дал этой сволочи сдохнуть от болевого шока. Он сидит, привалившись к валуну, целясь в меня из пистолета, но рука ходит ходуном и в итоге падает на землю. Вся земля вокруг его тела залита кровью.
— Что сучка рыжая, достала меня, да! — сипит наёмник. — Но ничего, я зато твоего кота подстрелил, ха-ха-кха-кха-кх. Классный у тебя кот, как тачка дорогая стоит! Сдохну теперь тут у вас, в этой дыре на краю вселенной, как собака. Знал бы, что вы тут все такие бешеные, послал бы Патрика куда подальше, да поздно. Кха-кха-кха-кх. Блять.
Быстро подхожу к наёмнику и пинком выбиваю пистолет из лежащей руки. Отхожу обратно, держа его на прицеле, наёмник провожает меня внимательным взглядом.
— Это ты молодец, девка! Это правильно. Старина Джок может и в спину пальнуть, мне один хрен подыхать, так хоть кого-то с собой заберу. Почему не тебя?! Эх, повелся на деньги, хотя за тебя такие бабки Церберовцы отвалили, правда, за живую. Ничего, тут где-то ещё Муса и Патрик с отрепьем пиратским шарятся, поймают они тебя, рыжая. Жаль, не увижу, как тебя Муса оприходует. Любит он сучек малолетних драть. Кобелина уродливый. Хе-хе-хе-кха-кха-кх!
Стреляю навскидку, пуля попадает наёмнику в лоб и затылок разлетается, разбрасывая вокруг куски костей и ошмётки мозгов. — Сдохни, тварь! — И снова нет эмоций, будто таракана раздавила. Тело заваливается на бок и какое-то время дёргается в конвульсиях, из левой руки выкатывается цилиндрик плазменной гранаты. Повинуясь импульсу интуиции подхожу, за спиной у наёмника на броне стандартный носимый бокс с амуницией, щёлкаю магнитным захватом и бокс у меня в руках. Тяжёлый, гадство. Оттаскиваю бокс в сторону от дохлого наёмника и вскрываю. Защита на замке так себе, от ребёнка только защищает. Сэй такой замок с закрытыми глазами за пять секунд вскроет. Сэй! Зажмуриваюсь, слёзы сами текут сквозь закрытые веки. — Сволочи! Ненавижу! — В боксе универсальная армейская аптечка с блоком автоматической диагностики, турианский боевой нож, фляга, по запаху в ней виски! Нахера ему три литра виски на выходе?! Пластиковый контейнер, набитый цилиндриками кассет с термоклипсами и какой-то тяжелый металлический кейс. Бросаю всё, хватаю аптечку и бегу искать кота. Он недалеко, пистолетная пуля пробила его навылет, повреждены оба лёгких, кот лежит на боку и часто дышит, на губах и носу кровавая пена. Бросаюсь к нему, прижимаю к боку аптечку, пищит блок авто-диагностики, затем следуют несколько щелчков и длинный шипящий звук, кот вздрагивает. Из торца аптечки выскакивает цилиндрик бинта, а на экране появляется надпись "Состояние стабилизировано, необходима перевязка и госпитализация". Приподнимаю кота, кладу на колени и начинаю перевязывать, извожу весь рулончик, но раны закрыты плотным слоем бинта. Кот без сознания. Убираю аптечку в рюкзак. Беру кота на руки и несу на полянку в камнях к Лёшке, кот очень тяжелый, но я всё равно несу его, сжав зубы. Выхожу на поляну, брат лежит на боку, серые глаза не мигая смотрят в даль. Подхожу, кладу кота, переворачиваю брата на спину, аккуратно укладываю ноги, руки укладываю на грудь и под них кладу винтовку. Ветер треплет отросшую чёлку тёмно русых волос, серые глаза спокойны. Закрываю глаза брата ладонью. — Прощай, Алёша. — Руки дрожат, меня вообще всю трясёт. Подхватываю кота биотикой и кладу рядом с братом. Спасатели будут искать, найдут их по сигналам инструметрона и коммуникатора брата. Целую Лёшку в лоб, а Барсика в окровавленный нос. Прости меня котенька, может быть наши успеют тебя спасти. Встаю и бегом бегу к боксу наёмника, там упаковываю в рюкзак турианский нож, кейс с термоклипсами и странный металлический ящичек. Обшариваю у трупа пояс и забираю с него пластиковый бокс с металлической пудрой. Пусть у меня есть запасной, но уверена, мне пригодятся оба. — Вперёд, Женька, надо найти девчонок.
Уже с полчаса перебежками двигаюсь вдоль кромки деревьев, пытаюсь ориентироваться на эмоции сестры и подруги, всё осложняет поток гнева, ярости и злости, идущий от отцов и соседей с братом. Во всё это вплетается холодная ярость бабушки, что чёрт возьми у них там происходит? От Наин и Джинни тянет всё усиливающимся страхом. Господи, дай мне возможность им помочь, пусть они убегут. Внезапно грудь разрывает боль, чувство безмерного удивления и обиды, от неожиданности я шлепаюсь плашмя на камни хватая ртом ставший вдруг плотным как вода воздух. Боль постепенно затихает и вместе с ней рвётся ещё одна ниточка в душе! Я тянусь к своим пытаясь понять кто? Денис! Нет, нет, нет! Лежу на камнях, глотая воздух вперемешку со слезами. Кое-как собрав свои чувства, встаю и продолжаю идти к сестре. Впереди, в паре километров излучина заросшая лесом, река глубоко внизу, до неё там метров пятнадцать. От излучины приходит волна дикого страха, после которой я как будто взрываюсь болью, падаю на колени, в глазах темно, но боли уже нет и нет больше ниточки к Наин. Только от Джинни продолжает тянуть диким страхом, переходящим в откровенный ужас. Встаю и на заплетающихся ногах бреду на чувства, они бьют в меня как кувалда. Пытаюсь закрыться, но ничего не получается. За ужасом приходит боль и впивается мне в пах, кажется мне внутрь засунули кол и вращают его. Может это помогло, а может что-то другое, но я смогла поставить полный щит, боль ушла, чужие чувства перестали волновать, я встаю и быстро иду к излучине. Вижу кого-то, падаю, снимаю карабин и в прицел разглядываю. На поляне у обрыва стоит здоровый чернявый пират и застёгивает ширинку на штанах. Рядом на бревне сидят два батарианца и смотрят на другой берег. Человек что-то говорит батарианцам, те сквозь зубы отвечают, тот лишь смеётся в ответ, из брони на нём только кираса. Ставлю ударную пулю в крупном калибре, навожу этому прямо в лицо, до гада восемьсот тридцать метров. Урод что-то снова говорит, достаёт пистолет и стреляет по кому то лежащему на земле, резкая боль в груди не мешает мне целится. Бумм! Голова чернявого разлетается на части, бумм, бумм, батарианцев сносит с бревна, из кустов вскакивает ещё один пират и бежит к лесу. Бумм. Пуля бьёт в основание шеи и голова просто отваливается, безголовое тело, сделав несколько шагов падает, продолжая сучить ногами и фонтанировать кровью. Плечо болит, стрельба крупным калибром не прошла даром. Карабин в захваты на спине и бегом на поляну. При виде бессознательной Джинни защита слетает с меня и я завывая и путаясь в защёлках, достаю из рюкзака аптечку. "Раса не опознана, лечение невозможно" мигает надпись на экране. Кидаюсь к пиратам, может у них есть хоть что нибудь. Один пуст, у второго лишь блок экстренной помощи на поясе, срываю его и бегу обратно к Джинни. Прикладываю и нажимаю подряд все три кнопки, панацелин, стимулятор, анальгетик, блок пшикает, тело подруги выгибается, но дыхание становится ровнее. Вспоминаю лекции отца по экстренной медицине. На экране аптечки дважды щёлкаю по иконке бинт. Выскакивают два цилиндрика. Снова дважды нажимаю на иконку пластырь, выскакивают два маленьких пакетика. Приподымаю её, стираю кровь с ран на груди и спине остатками её же майки, заклеиваю входное и выходное отверстия и начинаю бинтовать. Прозрачная лента бинта туго ложится на грудь Джинни. С повязкой всё, вспоминаю, что панацелин универсален и подходит батарианцам без ограничений. Снова беру аптечку и дважды бью пальцем по иконке панацелина, из торца выскакивают цилиндрики пневмоиньекторов. Использую оба. Бережно кладу подругу на землю. Подхожу и переворачиваю труп чернявого наёмника, за спиной стандартный бокс, вскрываю его не снимая, достаю ещё один металлический кейс, новую аптечку и, о радость, трёхлитровую флягу с водой. Осматриваюсь, нужна какая-то тряпка, но ничего не нахожу, рядом только заляпанное грязью и кровью бельё Джинни. Расстёгиваю свой уник и стягиваю с себя футболку. Намочив футболку, смываю с тела Джинни разводы крови и грязи, в паху у подруги жуткая смесь крови и спермы, смываю и на меня накатывает дикая злоба. Вскакиваю и начинаю пинать труп наёмника, крича, что слишком легко его убила, надо было тебе тварь в пах засадить, что бы тебе все твои причиндалы разворотило. Останавливает меня тихий голос Джины:
— Женька! Женька, это ты?
Падаю рядом с подругой на колени.
— Джинни, Джинни, как ты!? Скажи, где болит, что мне сделать? Где твой уник? И где... где Наинэ?
— Болит грудь и дышать тяжело, ещё там болит, но совсем слабо. Уник в кусты, этот здоровый выбросил и ботинки туда же и рюкзак мой, в нем еда и спальники.
Я иду по кустам, подбираю уник и ботинки с рюкзаком, возвращаюсь. Помогаю Джине одеться, отдаю своё запасное бельё, надеваю ей ботинки. Усаживаю, привалив к бревну на котором сидели батарианцы.
— Джинни, где Наинэ?
Она зажмуривается, из глаз текут слёзы.
— Она спрыгнула Жень. Туда, в обрыв.
— Что?! — Как сомнамбула подхожу к обрыву, держась за ветки куста, выглядываю, на пятнадцати метровой глубине, на краю речного потока, вижу лежащую фигурку Наин. Понимаю, что падение с высоты пятиэтажного дома скорее всего смертельно, даже для турианки с её меньшим весом и более крепкими костями.
— Она двоих из них застрелила. Когда они нас догнали и окружили, обещали с неё кожу содрать. Вот она и спрыгнула. — захлёбываясь слезами говорит Джинни. — Женя, а где Алёша? Ты его видела?
Отхожу от обрыва и сажусь рядом с Джинни.
— Его убили, солнышко. Пираты убили, там, у серпантина.
Джинни начинает реветь в голос, захлёбываясь слезами. Обнимаю её, прижимаю к себе и реву вместе с ней. Интуиция настойчиво давит, надо срочно уходить отсюда.
