— А ничего, что в нагрузку дадут весьма проблемную задачу? — Улыбнувшись, спросил Такеши.
— Так ведь, даже лучше, серьёзная задача, которую тебе поставят, потребует усилий и точно не даст тебе скучно жить. Но, это всё умозаключения на ровном месте. Меня и раньше вполне устраивало отношение ко мне Шепард. А от работы с ней, я получаю просто эстетическое удовольствие, задачи которые она ставит, приносят мне радость, так как заставляют работать с полной самоотдачей, ну как впрочем, и она сама себя заставляет. Не вижу смысла обсуждать её слова, она это она и меня всё устраивает. Спокойной ночи, друзья, и пойду-ка я на корабль, поработаю немного перед сном. — И профессор, чуть поклонившись остальным быстрым шагом, ушёл на "Нормандию".
— Стивен, как же нам быть сейчас? Ведь получается, наша девочка не совсем наша и... — Проговорила Даян.
— Не мели чепухи, Barb, она же сказала, что очнулась ещё в твоей утробе. Она всегда такая была, только заметно это стало после одиннадцати месяцев. И ты сама мне говорила, что заметила странности твоей дочери. Не свойственные девочкам её возраста, а ларчик-то просто открывался, Женька не совсем девочка. — И Стивен тихо рассмеялся.
— Это не смешно! — Тихо сказала сестра.
— Ну почему же, — и брат посерьёзнел, — Она здесь с определённой целью, и дело своё делает на пять с плюсом. Осталось нам самим не оплошать в дальнейшем.
— Он — она, видела, как мы с Мишкой... Ну ты понимаешь? Мы же её маленькую, совсем не стеснялись, о боже мой!
— Перестань. В прошлой жизни она всё это и так видела, взрослым мужчиной была, жену и детей имела. И что, она с интересом на вас смотрела при этом? — Улыбнувшись, спросил Стив.
— Ты знаешь, нет. Обычно отворачивалась и засыпала, улыбаясь при этом. Я только удивлялась странностям, а оно вон что?
Дакаар смотрел на сестру и примерил её проблемы на себя. Стало слегка весело, так что он непроизвольно улыбнулся. Рядом скалилась Каади, да и все остальные светились улыбками.
— Вам что, смешно? — Обиженно спросила Даян.
— Ну, повода грустить я лично не вижу. — Сказал он сам. — И тебе советую успокоиться, ничего особенного не произошло.
— Но, Дакарэ! Как же дальше?
— А что изменилось, Даян? Женя перестала быть твоей дочерью? Перестала любить тебя? Или нас, или детей наших? Всё как было, так и осталось и, насколько я знаю, ты должна чувствовать её чувства к тебе. Скажи нам, что она чувствует к тебе, Даян? — Спросил он.
— Любовь, нежность и ещё вину. За что она винит себя? — Ответила сестра.
— Кто её знает, она всё ещё не может простить себе, что столько лет не пыталась выяснить нашу судьбу. Может дело в этом, а может в чём-то ещё. — Ответила Каади.
— Точно такие же чувства, были от неё перед тем, как она "погибла" на Алкере. Будто она чувствует, что может погибнуть снова, но сказать нам об этом не в силах. — Раздался тихий голос Этиты от забора. Матриарх вернулась и с задумчивым видом стояла, облокотившись на ограждение.
— Что?! — Воскликнул Дэвид. — Она опять чувствует свою смерть?!
— Может быть, наверное, стоит спросить её об этом. — Сказала азари.
— Не-е-ет! — Прошептала Даян. — Пожалуйста, нет, не надо!
— Успокойтесь. — Громко сказал Такеши. — Будущее не определено. Так что лишь от нас зависит, каким оно будет, и победим мы или нет и какой ценой. Так что, Стивен, как хочешь, но надави на все кнопки и пробей Сьюзан доступ в Марсианский архив. Это уже вопрос жизни и смерти для всех нас. Женя сделала всё, что от неё зависит, чтобы подготовить нас всех к предстоящему. И не стоит подводить нашу Атаме, в её борьбе с общим врагом.
— А что, наша богиня тоже была, как Женя сказала "странником"? — Спросила Рэй.
— Атаме была протеанкой и да, она была "странником". Именно протеанам, азари обязаны наследственными биотическими способностями и появлением ардат-якши. — Сказала ей Этита.
— Демоны ночного ветра! Эти чудовища! Наследие протеан? — удивилась Рэй.
— Анни, наша малышка, одна из них. — Сказала Даян.
— Анни?! И она не в монастыре? Даян, подруга, эта нимфа угроза всем нам! Нужно немедленно отправить её в монастырь. Слышите, немедленно! — Заволновалась начальница, соседка и подруга.
— Не нужно. — Осадила её матриарх. — Ардат-якши не угроза, на самом-то деле наши Лилиан, Лиара и Женя, почти ардат-якши. И именно их стараниями, мы смогли восстановить способы обучения других подобных наших соплеменниц и сделать азари, единственной расой в пространстве Цитадели имеющей собственных полноценных псиоников. Осталось дело за малым, обучить и подготовить их, а тех, кого не сможем, надёжно спрятать, так как Враг сделает их одной из своих приоритетных целей для захвата и обращения.
— Обращения во что? — Спросила Рэйан.
— В страшное оружие против всех нас. От подобных хасков не спасёт почти ничто. Стоит им заметить тебя, ты обречён. Колоссальная биотическая мощь в совокупности со способностью чуять разумных почти в любом месте и под почти любой маскировкой. Нет, нам не стоит отдавать Жнецам такой козырь, прибережём его для себя. — Сказал Такеши и Этита, кивками поддержала старого генерала.
— Идём спать, уже светает, не дело принимать решения на усталую голову. Подумаем и обсудим все днём как выспимся. — Сказал сам Дакаар. — Хотя для меня лично в отношении дочери ничего не поменялось. Она такой, какой я её знаю, была всегда, не вижу смысла обсуждать её. Она вернулась ко мне живой, и хорошо.
Женька (Мендуар, 13 сентября 2385 г. утро)
Разбудил меня лучик солнца, скользнувший на лицо. Открыла глаза и увидела то, что не видела так давно, потолок собственной спальни в доме родителей. В ухо сопит Сини, прижавшись ко мне и обхватив шею руками. С другой стороны Лиара и места нам троим на хоть и разложенной койке хватает с трудом. Это не лежбище на "Нормандии", которое вместе с каютой у меня выпросил Иван.
Тали было спокойнее спать на корабле, кварианка немного боялась ночевать в домиках или в доме деда. Так что, брат как впрочем, и кое-кто ещё ночевали на почти пустом корабле.
Нежно касаюсь губами щёчки спящей девочки, от прикосновения она непроизвольно морщиться. Делает глубокий вдох и открывает свои бездонные синие глаза. Смотрит на меня и, обдав каким-то запредельным обожанием, прижимается ко мне ещё сильнее. Я же просто таю от её чувств, таю словно воск, ещё и Ли добавляет этому свою часть. Азари проснулась вместе со мной, она чувствует меня гораздо лучше, чем я её. Чутко реагируя на любое изменение моих эмоций.
— Господи, как же мне хорошо! — Шепчу я.
— Мам, а ты надолго? — Спрашивает меня дочка.
— Примерно на год, а там видно будет. — Отвечаю я.
— На год! А что потом? — Снова спросила девочка, привстав на руках. На ней, как и на мне и Лиаре, балахонистая футболка.
Я замолчала, просто не зная, как сказать ребёнку, что дальше начнётся сущий кошмар.
— Дальше война, Сини. Страшная война. — Отвечает за меня азари.
— Война? А с кем?
— С великим Врагом, со Жнецами. — Говорю я.
— Но, мы ведь победим, ведь с нами сама Странник. Ты ведь всегда побеждаешь, мам. Просто всегда! — Горячо шепчет девочка.
— Отнюдь, моя маленькая, но в этот раз, я буду сражаться изо всех сил. Но, это будет потом, а сейчас, предлагаю сходить размяться и приготовить завтрак, кто со мной?
— Я первая! — Восклицает Сини и вскакивает на кровати. — А что будем делать?
Час спустя.
Плавно двигаюсь с тренировочными клинками в руках по кругу. Напротив, с еле заметной улыбкой движется Найлус, брат расслаблен и чуть отдаёт предвкушением. Вокруг толпа зрителей из моих друзей и родных. Папа и мамы, смотрят на поединок с интересом, причём Даян, уже видела наши с Наем танцы в тренажёрке на Цитадели. Здесь же мы не скованы пространством пусть и довольно просторного, но всё же помещения.
Время послушно замедляется, взгляд брата становится холодно-льдистым, колючим и мы плавно, начинаем поединок. Текут секунды, медленно складываясь в минуты. Клинки поют в руках песню, звон их столкновений, будто литавры в оркестре. Стоящие, вокруг полыхают азартом и восторгом. Чувствую, как постепенно накапливается усталость, мышцы стонут под почти предельной нагрузкой, рождая гул крови и гулкие удары сердца в ушах.
Всё я больше не могу, силы на исходе и если не остановиться, то будут последствия. Отскакиваю от Найлуса и поднимаю клинок, останавливая поединок.
Дыхание выходит с хрипами, сердце колотится как сумасшедшее, пульс стучит в висках так, что вздрагивает картинка в глазах.
Отхожу к маленькому заборчику между домом родителей и Натолов и сажусь на травку. Переводя дыхание и, постепенно успокаивая гудящие мышцы. Найлус присел на корточки и тоже глубоко и прерывисто дышит.
Чувствую тонкие руки на плечах, обожание и восторг в чувствах подруги.
— Ну, вы даёте! — Шепчет Джинни. — Я такое только в голо видела, думала никто в реальности драться на такой скорости не в состоянии.
— Мы могём! Только не долго. — Отвечаю я, прижимаясь щекой к её руке и закрыв глаза, словно кошка трусь об неё. — Как же мне не хватало твоей любви, моя Художница. Моя ласковая и добрая Джинни.
Руки обвивают шею, и щека батарианки прижимается к моей.
— Я знала, что ты живая, я верила в это! — Говорит она. — И моя вера оправдалась, ты вернулась ко мне и снова рядом. Я так по тебе соскучилась, Женя, ты бы знала?
— Я знаю, я это знаю, Джинни.
Тихий разговор друзей стоящих вокруг заканчивается громким голосом Ису.
— Ну, насколько я смог подсчитать, счёт шесть — пять в пользу Оцеолы. Ха, Найлус победил Лисёнка, разумные, в экипаже сменился лучший мечник.
— Подтверждаю, шесть — пять! — Говорит Сильви.
— Я столько же насчитала. — Говорит Наинэ.
— Лисёнок, ты что размякла? — Спрашивает Тецуо.
— Не, Тей-кун, это Най опыта набрался. Он и раньше мне спуску не давал, а сейчас просто количество перешло в качество. Рано или поздно это должно было случиться, вот и всё. — Отвечаю я.
— Мам! И ты не переживаешь по этому поводу? — Звонко спросила Сини.
— Нет, всё нормально. Так даже лучше, теперь я не одна такая крутая на всех, а одна из многих и это хорошо. — Говорю я, встаю, отряхиваю сор с шорт и зову всех готовить завтрак.
Народ, особенно молодёжь с воодушевлением отправляются со мной. Нас много и готовить придётся тоже немало, но ничего, справимся.
Днём.
Медленно иду по дорожке между деревьев, слева в отдалении блестит "Зеркало", здесь же странная тишина и покой. Чуть впереди, в окружении клумб с живыми цветами, всевозможных форм и расцветок блестит на солнце полированным гранитом чёрный обелиск.
Ноги начинают дрожать, внутри всё сжалось от тоски. Подхожу к мемориалу, на чёрной блестящей горизонтальной плите, имена. Серебряными буквами и рунами нескольких алфавитов. А на длинной вертикальной, будто застывшие во времени. Из глубины полированного камня, стоят и смотрят на меня, люди и турианцы, азари и саларианцы, батарианцы. Всех их я знала лично, со многими общалась. Наш городок маленький и все друг друга знали. В конце плиты, стояли те, кого я потеряла, в том числе и я сама. Как же велико мастерство художника, насколько точно переданы эмоции тех, кто навечно застыл в граните, покрытом сверхпрочным изоляционным лаком, которому нипочём атмосферные осадки и пыль, она просто не оседает на камне.
Подхожу, касаюсь ладонью обелиска и тут на меня накатило. Всплыло все, вся моя память о тех счастливых днях, в которых все мои близкие и соседи ещё живы. Душевная боль скрутила меня почище физической, скрючившись, проталкиваю в себя ставший внезапно колючим и вязким воздух.
Подбегают друзья и Лиара, дети. Прижимается Сини и, гладя меня ладошкой по волосам, тихо шепчет слова утешения. Ли молчит, ей не нужны слова, её чувства лучшее лекарство для меня сейчас.
Когда чуть отпустило, хриплым голосом говорю:
— Неправда это, что смерти нет! Ошибаюсь я, сильно ошибаюсь. Может быть, для того кто ушёл на ту сторону это и так, но для тех кто остался здесь. Смерть вот она, вот! — И обвожу рукой обелиск. — Как чудовищно, неправильно слово навсегда, навеки. Как бы мы не хотели, нам не увидеть ушедших, не встретится с ними, не поговорить, не обнять. Нам остаётся лишь память и боль утраты, боль, живущая в нас до самой смерти, а то и после неё. — Слова застряли в горле и прижав к себе Ли и Сини застываю в тишине. Прижимаются остальные мои мальки, девочки и Мишка, клоны и Ирка, все рядом со мной. Разделив мою боль и грусть.
Подошла Китти, коснулась моих волос, пропуская их сквозь пальцы.
— Идём, Женька, пойдём сестрёнка моя, моя защитница, спасительница. Сходим на озеро, посидим, вспомним и помянем всех тех, кого потеряли.
Смотрю на родное лицо, в тёмно синие глаза этой девчонки, моего Котёнка.
— Ты права, пойдём. — Говорю я, вставая с корточек. — Помянем всех. Устроим тризну, как наши древние предки. Наши близкие живы в нас, пока живы мы, живы и они.
Вечером.
Солнце садится за деревья, тени от которых причудливым узором падают на гладь воды. Стоят столики, со всяческой снедью. Я слегка пьяная и размякшая, слежу, как моя азари купается рядышком с дочкой. Сини наконец-то смогла поплыть самостоятельно. Уроки Сэй и собственное упорство, позволили ей преодолеть барьер страха, а может быть сыграло то, что она доверяла мне абсолютно и, чувствуя меня рядом, просто перестала бояться воды.
Пусть плывёт она ещё неумело, но прогресс налицо, а Ли и девчушки азари подстрахуют если что. Мишка, надев маску и портативный дыхательный аппарат, ныряет на глубине, поливая окрестности сугубым восторгом первооткрывателя. Озеро в плане подводных красот, даст фору иному коралловому рифу на Земле. Друзья тоже довольны, кто сидит в воде, наслаждаясь её теплом. Кто дрыхнет на ковриках, обновляя загар, полученный на Тиамарроне. Старшие ведут неспешные беседы на разные темы, не забывая поглядывать за резвящимися в воде детьми. Папка под деревом с неизменной шахматной доской, напротив Заид, как выяснилось заядлый шахматист. Наёмник и добрый товарищ, осваивает свою новую руку и глаз, который, правда, скрыт пока за тёмными очками. Ребята выполнили его просьбу и вырастили ему новую руку и око, и прямо на "Нормандии" в операционной провели операцию приживления и пластику на лице. Массани доволен как удав, как впрочем и Анайя, плавающая сейчас на мелководье. Тренируя новую, уже живую руку, как и наш СВАТ-овец Дональд Батлер. Только вот ему, придётся помучиться чуть дольше. Нога не рука, нагрузки гораздо выше и долго ходить, для копа пока тяжёлая задача, но он совершенно не унывает, наоборот пышет оптимизмом.
Шаги за спиной, шорох лёгкого одеяла и смешанные чувства нежности и какой-то опаски. Одеяло ложиться на плечи, укрывая мою голую спину, рядом на коврик садится мама, я поднимаю край одеяла и, прижавшись к ней, укрываю им и её.
— Что ты решила, мамочка? — Тихо говорю я, положив ей голову на плечо.
Женщина глубоко вздохнула, при этом ласково проведя ладонью по моей щеке.
