Сидим на кухне с Ванькой, пьём чай. Бутерброды у него — могучие куски с горой наваленными ингредиентами. Видно, что младший старался, пусть не очень умело, зато от всей души! Чувствую, что чай и бутерброды придают мне сил. Голова совсем не кружится, настроение лезет вверх. Ванька, видя мою улыбку и довольный вид, прямо расцветает.
— Тебе понравилось, Женька?!
— Да, Ванечка, ты просто молодец!
Брат весь аж расцвёл, на щеках разгорелся румянец.
— Я так старался! А тебе правда-правда понравилось?
Нет, ну что за прелесть мой младший, ведь пять лет всего, а заботы на всех хватит.
— Очень понравилось, Вань!
Яркие чувства брата выдувают из меня остатки хандры, сидим и, молча улыбаясь, смотрим друг на друга. Шипит дверь, и кухню затапливает удивление, которое очень быстро сменяется чувством сильнейшего облегчения. Поворачиваю голову и вижу маму. Правой рукой она оперлась на косяк, левая прижата к груди, в глазах опять стоят слёзы.
— Мамочка, а я завтрак приготовил! — кричит Ванька. — И Женьку накормил!
— Привет, мам, — тихо говорю я.
Она ничего не говорит, просто подходит ко мне, присаживается на корточки и обнимает, я прижимаюсь к ней. Молчим, слова лишние, всё и так понятно. Ванька подбежал к нам, обнял обеих и тихо проговорил: "Вы у меня самые лучшие, моя мамочка и моя Женька!" Смотрим на него, серые глаза серьёзны. Вдруг он улыбается, и от его улыбки весь груз переживаний осыпается с мамы как шелуха. Она смеётся, целует брата.
— Ты наше золотко, Ванюшка! Что бы мы без тебя делали!
— Сидели голодные!
Громкий смех заполняет кухню, смеётся мама, смеюсь я, громко хохочет Ванька. Вместе со смехом уходит страх и напряжённость последних суток.
В кухню заходит отец, его радость от вида моей смеющейся рожицы я, наверное, могу потрогать руками. Он подходит ко мне, берёт меня на руки и крепко прижимает к себе, я обнимаю его за шею и с силой прижимаюсь к его небритой щеке. Шепчу:
— Как же я за тебя испугалась, как же ты так?! Ведь ты же инженер, сам говорил!
— Ох, и не говори, золотце! И на старуху бывает проруха, как говорят! Я тебе теперь жизнь должен, доча!
— Ты мне ничего не должен, папка!
— Это почему?
— Потому! Потому что ты мой папка, и этого достаточно!
На улице ярко светит солнце, заливая мир теплом. Чувствую, что хочу на солнышко, сидеть в кресле и греться. Говорю об этом отцу. Он выносит меня во двор, усаживает в кресло. Сижу и греюсь в зеленоватых лучах нашей звезды. Вокруг разлит покой, тихо шуршит листвой наше дерево, пищат в ветвях свирки. С громким жужжанием летают насекомые. С соседнего участка доносится бряканье, это дядя Коэл вытащил газонокосилку и собрался заняться газоном. Увидел меня, глаза распахнулись, в эмоциях удивление, радость и облегчение.
— Женька! Тебе, я вижу, уже лучше.
— Да, дядь Кол! Вот на солнышке греюсь. Джину позовите, пожалуйста.
Подходит к двери дома, открывает и кричит внутрь: "Джина! Джинаа! Иди сюда, Женька во дворе." Растрёпанным воробьём из дома вылетает Джина, всматривается в меня, в эмоциях радость. Подбегает к креслу и бросается мне на шею.
— Женька! Женькаа! Я так волновалась, я полночи не спала, всё про тебя думала! Ты в порядке?!
— Ну почти! Если ты с меня не слезешь, я упаду, а вставать мне пока тяжело.
Джина отпрянула и густо покраснела.
— Прости, Женька! Я это, обрадовалась сильно! Ты посиди пока, а я соку ягодного принесу. Ты ведь будешь сок?
— Конечно буду! Неси давай! — с улыбкой говорю я.
— Я сейчас, я быстро! — протараторила на бегу подруга и скрылась в доме.
Коэл пристегнул к газонокосилке пластиковый бак для травы, проверил заряд батарей, щёлкнул выключателем, газонокосилка негромко застрекотала ножами. Медленно толкая её перед собой, насвистывая и пританцовывая, пошел по лужайке перед домом. Проходя вдоль декоративного заборчика, разделяющего наши участки, он остановился, выключил косилку и спросил меня.
— Как думаешь, Женька? Получится у меня сделать... как его... английский газон?
— Дядь Кол, но ведь если верить англичанам, то любой газон становится английским, если его регулярно косить двести лет. Сами англичане так говорят.
— Хм... Мы, батарианцы, живем довольно долго, так что у меня есть все шансы проверить это утверждение!
Я склонила голову к правому плечу и слегка кивнула. Дядя Коэл улыбнулся, вернул мне поклон, включил косилку и, насвистывая, продолжил прерванное занятие.
Из дома Натолов медленно вышла Джина, в руках у неё был круглый поднос, на котором стоял пузатый графин с кроваво-красной жидкостью и два высоких толстостенных стеклянных стакана. Подруженька медленно пошла в мою сторону. "Тяжелый, кажется, поднос", — подумалось мне. Джина внимательно смотрела под ноги и часто останавливалась. На пороге моего дома появился Дениска, сладко до хруста потянулся, огляделся, увидел меня и улыбнулся. Какая у брата красивая улыбка, сияющая, гагаринская! Брат посмотрел на ковыляющую Джину, хмыкнул, покачал головой, подошёл к ней и отобрал поднос.
— Вот скажи мне, мелкая, ты зачем такую тяжесть тащишь? Ещё чуть-чуть и упала бы или поднос уронила.
— Это для Женьки сок! Я сказала, что принесу, и несла, а он почему-то оказался такой тяжёлый. Уфф.
— Молодец, Джинни! Ты настоящий друг! — громко сказал брат.
Поставил поднос на траву, разлил сок в стаканы и подал нам, остатки выпил сам прямо из графина. Я сидела и смаковала ягодный сок. Кисло-сладкий, напоминающий мне смесь малинового и красно-смородинового, чуть вяжущий, оставляющий приятное лёгкое послевкусие. Делают его из "землянки", крупной ягоды, растущей в предгорьях на ползучих, как будто расстелившихся по земле, кустах. Каждый год её собирают с помощью роботов-сборщиков. Из большей части делают сок, а из остального вино. Как говорит наша синяя док: "Это не сок, а прямо витаминный и микроэлементный коктейль", — местные азари назвали его "Дар богини".
Слышу тяжёлое дыхание справа, вижу наше медведище, чудище лохматое, сидит на меня смотрит, дышит часто, язык набок свесился. Опять, поди, охотился, вон морда какая довольная. Я пса почему-то плохо чувствую, кота хорошо, а пса плохо. Лег на траву, лапы под кресло засунул, голову мне на ноги положил, вздохнул глубоко. Лежит, только брови шевелятся, когда взгляд на меня бросает. Стала гладить его по лбу, чесать за ушами, он зажмурился, я слабо-слабо, но чувствую его радость и удовольствие. Под левую руку сунулась другая лохматая голова, чувствуется лёгкая ревность и ожидание ласки, тихий звук "мррау": "Ты не забыла меня, маленькая подруга?" "Не забыла, котя мой!"
Джина пискнула: "Я счас!" — и улетела в дом, через минуту вылетела обратно. В руках альбом и карандаши, села во второе кресло, поставив его напротив. Взгляд стал задумчивым и отстранённым, в эмоциях покой и сосредоточенность. Брат встал позади неё, облокотился на спинку кресла, стал смотреть за процессом. Чем дальше, тем сильнее чувствовался его восторг, ведь это так здорово — смотреть, как работает по-настоящему талантливый разумный, и без разницы, что он делает. Как вроде бы из ничего или из самых обычных вещей возникает красота. Я сижу зажмурившись, купаясь в их эмоциях.
Скрипнула калитка, и меня накрыло какой-то дикой, необузданной радостью, тонкие руки обхватили меня за плечи, в шею уткнулся холодный кончик носа, я почувствовала лёгкий укус в плечо и горячий, слегка шершавый язык прошёлся там же. В чувствах мелькнула обида, и тихим девичьим голосом на турианском произнесли: "Обещай мне! Что! Ты! Никогда! Больше так не сделаешь! Ты никогда не будешь так меня пугать! И ещё! Обещай мне, что не умрёшь! Ты близкая мне, в сердце моём!"
Поворачиваю голову и встречаюсь с синими-синими, как у Дакара, глазами Наин. В мыслях мелькнуло, что у турианцев укусы и вот такое лизание это проявление очень нежных чувств! Только между родственниками! Причём близкими. И последняя фраза — обращение только к брату или сестре. Смотрю ей в глаза и таким же тихим голосом так же на турианском отвечаю: "Обещаю тебе, Наинэрр Таанир, что сделаю всё, чтобы твои глаза не увидели мою смерть. Ты, хранимая сердцем моим!" Наин просияла, прижалась ко мне, снова тихонько укусила и села рядом с креслом на траву, прислонившись к горячему боку Полкана.
Он рядом! Укутал меня своими чувствами, как тёплым махровым одеялом, такой только один разумный в посёлке. Четырёхпалая рука касается моего плеча, другая гладит рыжего, кот спокойно подставляет голову под ласку. Сидит на корточках, с тревогой смотрит на меня своими небесно-голубыми глазами.
— Я слышал, что ты сказала Наин, — тихий мягкий голос на турианском.
— Хочешь, чтоб я сказала тебе те же слова, Хэмэ?
— Да, хочу! Скажешь?
— Ты близкий мне в сердце моём, — и смотрю прямо в голубые глаза Хэма. Наклоняюсь к его лицу и шепчу. — Папочка Хэм!
В ответ — веселье в эмоциях.
— Я услышал тебя, хранимая сердцем моим! Сестра моя названная, — садится на траву рядом с креслом. Смотрит перед собой, продолжая гладить Барса. Некоторое время сидим молча. До меня медленно доходит смысл произошедшего. Такие решения у турианцев принимают всей семьёй.
— Когда придут родители и Там? И когда вы решили?
— Ночью. Вчера мы все внезапно поняли, что вы значите для нас гораздо больше, чем просто соседи и друзья. Остальное пустое, согласились все. А придут вот-вот.
— Это неожиданно, но очень приятно! Значит, у меня теперь есть ещё два брата, две сестры и пара заботливых родителей в придачу. Да я богатенькая!
— Как и я! — берёт мою руку в свою.
Какая тёплая у него рука. В калитку входят Каади и Дакар, рядом с ними вразвалочку топает Сэйлин. Младшая из Таниров, родилась 20 января прошлого года. Мелкая видит Полкана и с писком бежит к нему, садится верхом, обнимает. Всё, теперь не меньше часа будет сидеть на нашем псе.
На крыльце стоит мама и смотрит на подходящую к ней Каади, в руках у неё стакан с соком, на губах улыбка. Спускается по ступенькам, ставит на верхнюю недопитый стакан, оборачивается. Каади подходит, берёт в свою левую руку правую руку мамы, накрывает сверху правой, наклоняется вплотную и что-то говорит. Изумление мамы видно невооруженным взглядом, левая рука прижимается к груди, в эмоциях настоящая буря. Не каждый день турианцы делают такое предложение людям, по-моему, я о таком вообще не слышала. Хотя понятно, что о подобном не кричат на всех углах. Мама склонила голову влево, на глазах заблестели слёзы, она обняла Каади и что-то прошептала в ответ, можно не сомневаться что!
— Я что-то пропустил? — раздался слева голос Дениски. Он уже сидел на траве рядом с Хэмом.
Наин встала, обошла кресло и обняла брата, прошептала ему на ухо фразу, Хэм наклонился и повторил её за сестрой. Денис несколько секунд сидел молча, только хлопал широко распахнувшимися глазами.
— Вы это серьёзно? — в эмоциях смятение. Да он просто поверить не может!
Турианцы смотрят серьёзно.
— Это не шутка, брат! — говорю я. — Что ты ответишь?
Он сильнее обнимает Наин, наклоняется и другой рукой обнимает Хэма: "Я слышу вас! Близкие мне! Сердцем моим хранимые!" — шепчет брат ритуальную фразу по-туриански. Я смотрю, как к маме подходит Дакар, ритуал повторяется, но мама продолжает стоять прижавшись к груди турианца. Поднимает голову, внимательно смотрят друг другу в глаза. Читаю по губам: "Спасибо тебе, брат!" — мама говорит по-русски.
Из-за дома выходят отец, Лёшка и Ванька, в руках у отца складной стол, у Лёшки два складных стула, Иван, пыхтя, тащит ещё один. Видя собрание на лужайке, отец широко улыбнулся. В эмоциях лёгкое удивление, Каади подошла к нему, провела рукой по щеке, наклонилась... Громко брякнул выпавший из рук отца столик. Отец взял Каади за плечи, впился в её лицо взглядом. Несколько секунд смотрел, широко улыбнулся, обнял, ответил. Отстранился, подошел к Дакару, мужчины взялись за предплечья, глядя в глаза друг другу, негромко сказали ритуальную фразу, после этого крепко обнялись. Нино, оторвавшись от Дениски, вприпрыжку подбежала к Лёшке, он положил стулья, наклонился. Наин обняла его за шею, брат выпрямился и подхватил девочку, она склонилась к его уху, от услышанного Лёшкины глаза стали просто как у персонажа аниме. Он крепко обнял турианку, ответил и ещё с минуту просто стоял крепко обнимая Наин.
— Про меня не забыли? — звонкий голос справа. Поворачиваюсь и встречаюсь взглядом с сияющими зелёными глазами Тама. За всем этим, едва скрывая восторг, с улыбкой смотрел Коэл. И Джина, успевающая с невероятной скоростью что-то зарисовывать в альбоме. Потом пришли Рэй и Васька, и азари подарила мне коробку со стеклянными шариками, сказала, что это лучший тренажёр для начинающего биотика.
Вечером услышала разговор родителей на кухне.
— Мишка! Неужели у нас всё получится! Неужели вся эта затея с мультивидовой колонией удастся?
— Да, Даян! Теперь я в этом абсолютно уверен!
— Ты был прав! Прав! Жаль, что мой отец этого не видит. Все его доводы разбились бы в прах!
— Свяжись со Стивом, пусть привезёт стариков в гости, да и сам давно не приезжал! Совсем забыл про меня мой лучший друг.
Значит мой папка стоит у истоков создания колонии. Значит всё не просто! Надо будет расспросить его и остальных старших об этом.
Выныриваю из пучин памяти, заставляю шарики один за другим нырнуть в коробку. Хлопает калитка, с лужайки слышится громкий смех вперемежку с тяжёлым дыханием. Подхожу к окну, братья валяются на траве, раскинув руки. Кожа Дениски блестит от пота.
— 13:50, Хэмэ! Мы улучшили своё время.
— О, да! Я под конец думал, что просто упаду и сдохну!
— Гляди, на нас Женька смотрит!
— Мы тебя видим, Лисёнок!
Смотрю на отдыхающих братьев и в памяти всплывает удивительная встреча произошедшая в прошлом июне. Встреча, окончательно расставившая все точки над "ё", подарившая мне удивительные знания, научившая меня контролировать свою эмпатию и позволившая мне почувствовать этот мир гораздо глубже. Я обречённо поняла, что мне придется встретится с ожившим ночным кошмаром. Жнецами!
========== Глава 6. Всё совсем не так. ==========
Женька (Мендуар июнь 2360)
Суматошный год (часть вторая)
10 июня 2360 г. 6:45 АМ
Тренировка закончена, я спускаюсь на кухню. Дома тишина и покой, вся семья, кроме нас с Дениской, ещё спит. Отца нет, он дежурит на комбинате. Захожу на кухню, в холодильнике беру полуторалитровую пластиковую канистру с соком, наливаю в стеклянный графин до половины и разбавляю водой. Чистый сок слишком сладкий, после тренировки не совсем то, что нужно. Но стоит разбавить, самое оно! Беру в шкафчике пластиковые стаканы и иду к братьям. Они так и валяются на траве, быстрый взгляд в мою сторону, в чувствах радость и ехидство.
— Я говорил тебе, что она придёт, ещё и сок принесёт! — говорит Хэм.
— Вот удивил! Да у Лисёнка чуйка, нам с тобой убогим и не снилась. Мне б такую. Эээхх!
