Когда Яков Ефимович с Феликсом Щенсным удалились в жилую часть аптечного здания, мы со Светозаром покинули аптеку и направились домой в поселение. По дороге я заметил понуро бредущего молодого аптекаря. По его внешнему виду было видно, что он очень страдает из-за отлучения от аптекарского склада. Остановившись около него, я попросил Семёна показать нам, где находится приличная ресторация, в которой хорошо, а главное вкусно готовят. Услышав мои последние слова, помощник управляющего немного оживился. Быстро забравшись к нам в пролётку, молодой аптекарь подробно объяснил Светозару куда надобно ехать. Вскоре мы уже были на месте. Я предложил Семёну откушать вместе с нами. Он поначалу начал отказываться, ссылаясь на отсутствие с собой денег, но после того как я сказал, что все расходы за совместную трапезу беру на себя и он может заказывать в ресторации всё что только его душенька пожелает, молодой аптекарь согласился.
Похоже Сёму довольно хорошо знали в данной ресторации, ибо при входе он что-то шепнул на ухо подавальщику и нас сразу сопроводили в отдельный уютный кабинет с четырьмя мягкими удобными креслами. Посредине кабинета стоял большой дубовый стол накрытый белоснежной скатертью с разложенными на ней столовыми приборами, а прямо в центре стола располагался ведёрный тульский самовар начищенный до зеркального блеска. Пока мы терпеливо ожидали, когда подавальщик облачённый в чистую и опрятную одежду запишет заказанные нами блюда, Сёма успел немного поправить своё здоровье двумя чарками "Шустовского" коньяка. Запотевший графинчик данного напитка, и лёгкую закуску к нему, подавальщик принёс сразу же, ещё до получения от нас общего заказа. Закуска была в виде разнообразной нарезки из красной рыбы вокруг горки из довольно крупной красной икры. Кроме того, у нас на столе появилось блюдце с нарезанными кружками лимонами, одна половинка которых была посыпана сахаром, а другая, чем-то похожим на кофе.
Пока мы ждали наш заказ и пили со Светозаром чай из самовара, Сёма принял уже не одну чарочку "Шустовского". Вскоре молодой аптекарь подобрел лицом и решил поговорить со своими благодетелями за жизнь. Светозар помня все мои наставления по пути в город, в наш разговор не вмешивался. Так что беседовали в кабинете ресторации в основном только мы с Семёном. Для начала я попросил рассказать его о себе. Его рассказ получился довольно интересным.
Выяснилось, что Семён Маркович всего лишь на три года был младше меня, а выглядел он всегда младше своего возраста. Из-за внешней молодости, у него были постоянные проблемы в семье, где его воспринимали как маленького и смазливого ребёнка. Такое отношение близких и родных очень раздражало, а обращение "Сёма" или "Сёмочка" просто выводило из себя. Устав от извечного сюсюканья, Семён решил сам устроить свою дальнейшую жизнь.
Семён рассказал, что родился он недалеко от Варшавы, в семье крупного землевладельца. Будучи пятым ребёнком, он хорошо понимал, что наследником дела отца ему быть не суждено. Родители очень постарались, все их дети получили не только хорошее домашнее образование, но и закончили с отличием варшавскую гимназию. Кроме того, дед по материнской линии мечтал воспитать из Сёмы помощника раввина и постоянно заставлял внука заниматься изучением идиша, Торы и Талмуда. Из-за постоянного чтения при свечах, у юноши стало портиться зрение и ему пришлось носить очки. Но все старания деда оказались ненужными, вопреки всем чаяньям своих родственников, молодой человек отказался идти по религиозной стезе. Он мечтал добиться чего-то большего в своей жизни, чем должности помощника раввина, и поэтому самостоятельно поступил в Императорский Варшавский университет, причём на медицинский факультет, где стал тщательно изучать фармакологию. Уже будучи студентом второго курса, он увлёкся трудами Карла Маркса и вскоре принял участие в деятельности социал-демократической студенческой ячейки. Общение с политически активными студентами, а также с их взрослыми наставниками, привело к тому, что Семён стал ярым последователем марксистского учения. Через год, обучаясь на третьем курсе университета, он вступил в российскую социал-демократическую рабочую партию. Семён думал, что благодаря партийной деятельности, добьётся большего уважительного отношения к себе.
По окончании Варшавского университета, представители руководства партии отправили его в далёкий Барнаул, для усиления местной организации. Его работа состояла в помощи бежавшим из сибирских тюрем и каторги политическим. Полученное университетское образование, должно было стать хорошим прикрытием для его политической деятельности. Поэтому направление на работу фармацевтом в Барнаульскую горную аптеку было сделано на самом высоком уровне.
Семён Маркович поселился в Барнауле и начал работать фармацевтом в аптеке. Но и здесь ему пришлось столкнулся с тем же самым отношением, из-за которого он покинул свою семью и Варшаву. Главным виновником душевного расстройства Семёна оказался Яков Ефимович. Он был не только управляющим горной аптеки, но и руководителем одной из местных ячеек партийной организации. Глядя на молодое лицо Семёна, украшенное необычными очками, из-за которых тот выглядел как вечный студент, Яков Ефимович не воспринимал своего помощника, как взрослого и ответственного человека, поэтому всегда называл его Сёмой или Сёмочкой, и давал ему ничего не значащие поручения. Такое отношение руководства привело к тому, что свои душевные терзания фармацевт стал заглушать медицинским спиртом, благо он присутствовал на аптечном складе в достаточном количестве. Единственной отдушиной в жизни Семёна стали поездки в столицу и заграницу за лекарствами, а также на партийные съезды и конференции. В этих поездках Семён пристрастился к посещению ресторанов, где готовили различные вкусные блюда. Так или иначе, но на посещение ресторана требовались деньги, причём в немалых количествах. Первоначально, деньги появлялись от продажи тёмным личностям медицинского спирта и некоторых видов сильнодействующих лекарств, которые Семён списывал, как негодные из-за вышедшего срока хранения. После того, как Яков Ефимович забрал ключи от аптечного склада, дальнейшая жизнь стала казаться фармацевту серой и никчёмной...
Семён тяжко вздохнул и замолчал. Чтобы как-то поднять ему настроение, мы со Светозаром пообещали, что отныне мы будем его называть только Семёном Марковичем и никак иначе. Он сразу же ожил, и заявил, что мы самые настоящие друзья, не то что некоторые... Кого он понимал под словом "некоторые", Семён пояснять не стал. Вскоре принесли наш заказ и мы приступили к трапезе...
* * *
Наш продуктовый обоз прибыв в Барнаул направился к рынку, ну а я, поймав извозчика, посетил горную аптеку, где с удивлением узнал от её работников, что Семён Маркович ещё не вернулся из заграничной поездки за новыми лекарствами. Его приезд ожидается со дня на день, а управляющий аптекой Яков Ефимович отбыл по срочному вызову руководства в столицу губернии. Поблагодарив работников, я покинул аптеку, и решил поужинать в ресторации.
Каково же было моё удивление, когда у входа в обитель вкусного питания мне повстречался Семён Маркович. Он, с задумчивым видом, выбрался из остановившейся пролётки. Увидев меня, он улыбнулся и поздоровался.
— Доброго здравия вам, Князь.
— И тебе доброго здравия, Семён Маркович. Не ожидал я тебя увидеть. Работники аптеки мне сообщили, что ты всё по заграницам пропадаешь и прибудешь со дня на день.
— Всё верно они, сказали вам, Князь. Я всего лишь пару часов назад вернулся в Барнаул, и вот решил поужинать. Моя кухарка ещё не знает, что я вернулся из поездки, так что у меня дома есть нечего.
— Ну тогда предлагаю поужинать вместе. Я возьму все расходы на себя, а ты мне расскажешь самые свежие новости. Как тебе такое предложение, Семён Маркович? Ты поди в своей поездке заграницу поиздержался изрядно.
— Вы как всегда правы, Князь.
Когда с главными блюдами ужина было покончено, мы перешли к десерту и беседе. Семён к тому времени уже ополовинил средний графинчик с "Шустовским", но совершенно не выглядел опьяневшим. Я баловал себя индийским чаем с пирожными, а мой собеседник задумчиво крутил в руках чарку с коньяком.
— Рассказывайте, Семён Маркович, что там нынче творится в европах?
— Так война в Европе началась, Князь. Разве вы этого ещё не знаете?
— То что война началась, все газеты уже сообщили. Вот только мне непонятно из-за чего она началась. Пишут, что какой-то сербский националист Гаврила Принцип застрелил австрийского эрцгерцога, наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда и его супругу, которые совершали визит в Боснию, присоединенную к Австро-Венгерской империи. Правительство Австро-Венгрии предъявило Сербии ультиматум с требованием наказать виновных и допустить своих представителей к расследованию. Сербия отказалась выполнять требования австрийцев, сие и послужило началом войны.
— Газеты и не такое написать могут, Князь. Там всё очень сильно запутано.
— В каком смысле запутано?
— В самом прямом, Князь. Во-первых, Гаврила Принцип не был сербским националистом, ибо он всегда был боснийцем и состоял в боевой организации "Млада Босния", которая боролась за освобождение Боснии и Герцеговины, которые захватила Австро-Венгрия. Во-вторых, одним из идейных вдохновителей "Млада Боснии" был человек с псевдонимом Антид Ото. Он выступал за создание единого государства на всём балканском полуострове, и даже придумал политический лозунг: "Балканы — балканским народам!" Ну и третье, наверное самое главное, ходили слухи, что указание убить австрийского эрцгерцога поступило из Англии, где в тот момент находились все главные руководители "Млада Боснии". Оттуда же поступило и оружие для исполнителей.
— А что из себя представляет Антид Ото? Он кто... серб или босниец?
— Антид никогда не был ни сербом, ни боснийцем. Как мне рассказали знающие люди в Швейцарии, под псевдонимом Антид Ото, действует наш человек, Лейба Давидович Бронштейн, сын крупного землевладельца из Херсонской губернии.
— Как же он оказался в Австро-Венгрии?
— Он там работал под видом журналиста одной из газет. Писал статьи о балканской войне.
— Твои новости запутали причины начала войны ещё больше, Семён Маркович. Смотри какая странная картина получается. Боснийцы убивают австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда, чтобы добиться освобождения своей страны от соседей-захватчиков, а австрийское правительство по неизвестным причинам, почему-то предъявило ультиматум соседней Сербии. Мне непонятно, Сербия-то тут каким боком к убийству причастна?
— В некоторых европейских газетах писали, что оружие боснийским убийцам доставили из Сербии...
— И что?! Мне американский винчестер торговцы оружием доставили из Китая. И что теперь, любая подстреленная мной на охоте дичь, будет считаться убитой китайцами? Кроме того, остался ещё один не ясный для меня вопрос.
— Это какой же, Князь?
— Зачем Российская империя ввязалась в европейскую войну?
— Она не ввязывалась, ей объявили войну.
— Как объявили? Кто?!
— Германия объявила войну России. Вы разве не читали манифест императора от двадцатого июля сего года?
— Не читал. Да и где бы я его прочёл, Семён Маркович? Мне император свои манифесты в поселение не присылает.
— Так его же во всех газетах напечатали, — удивлённо сказал аптекарь.
— Я пока таких газет не видел.
— Вам повезло, Князь, есть у меня с собой такая газета. Хотите я вам сейчас зачитаю данный манифест?
— Читайте. Интересно будет послушать.
Семён Маркович, достал из кармана сложенную газету, развернул её, и сделав небольшой глоток "Шустовского", начал читать:
— "Божиею милостию, Мы, Николай Второй, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский, и прочее, и прочее, и прочее.
Объявляем всем верным Нашим подданным:
Следуя историческим своим заветам, Россия, единая по вере и крови с славянскими народами, никогда не взирала на их судьбу безучастно. С полным единодушием и особою силою пробудились братские чувства русского народа к славянам в последние дни, когда Австро-Венгрия предъявила Сербии заведомо неприемлемые для державного государства требования.
Презрев уступчивый и миролюбивый ответ Сербского Правительства, отвергнув доброжелательное посредничество России, Австрия поспешно перешла в вооруженное нападение, открыв бомбардировку беззащитного Белграда.
Вынужденные, в силу создавшихся условий, принять необходимые меры предосторожности, Мы повелели привести армию и флот на военное положение, но, дорожа кровью и достоянием Наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров.
Среди дружественных сношений, союзная Австрии Германия, вопреки Нашим надеждам на вековое доброе соседство и не внемля заверению Нашему, что принятые меры отнюдь не имеют враждебных ей целей, стала домогаться немедленной их отмены, и встретив отказ в этом требовании, внезапно объявила России войну.
Ныне предстоит уже не заступаться только за несправедливо обиженную, родственную Нам страну, но оградить честь, достоинство, целость России и положение её среди Великих Держав. Мы непоколебимо верим, что на защиту Русской Земли дружно и самоотверженно встанут все верные Наши подданные.
В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще теснее единение Царя с Его народом и да отразит Россия, поднявшаяся как один человек, дерзкий натиск врага.
С глубокою верою в правоту Нашего дела и смиренным упованием на Всемогущий Промысел Мы молитвенно призываем на Святую Русь и доблестные войска Наши Божие благословение.
Дан в Санкт-Петербурге, в двадцатый день июля в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четырнадцатое, Царствования же Нашего в двадцатое."
— Благодарю, Семён Маркович. Сказанное в манифесте императора, о том что нам объявили войну, немного проясняет нынешнее положение в мире. Надо будет купить себе такую газету.
— Зачем же покупать, Князь? Я её уже полностью прочитал, так что можете эту газету забрать себе.
— Благодарю ещё раз, — сказал я, забирая газету с напечатанным манифестом. — Вы сами-то что думаете о начавшейся войне?
— Я-то сам по себе человек мирный и против любой войны, но думается мне, что начавшаяся война изменит нынешний мир. Политические силы поднимут народные массы на борьбу с теми, кто развязал эту ненужную войну.
— Вот тут ты ошибаешься, Семён Маркович. Если войну развязали, значит она кому-то очень сильно нужна. Кроме того, не забывай, что власти Англии, ещё со времён Джона Ди, мечтают о том, что в мире останется лишь одна империя, и ты наверное представляешь о какой империи идёт речь. Ведь не зря же они твердят, что "Солнце никогда не сядет над Британской империей".
— Вы думаете, Князь, что эту войну развязали англичане?
— Именно так, кроме них, она вообще никому не выгодна.
— Но Англия ведь даже не вступила в войну.
— Уже вступила. Сегодня продавцы большинства российских газет на каждой улице кричали, что Великобритания объявила войну Германии.
