— Наши прошлые дела никоим образом не касались торговли. Я всегда был охотником, а не торговцем. Нам было просто интересно общаться друг с другом на различные темы, в том числе, относительно политики. Изначально мы с Семёном сошлись по причине нашей любви к прекрасно приготовленным блюдам. Вот так, с посещения ресторанов, и началась наша с ним дружба. К тому же, Семён Маркович никогда не пытался, даже в мелочах, хоть как-то обмануть меня и всегда был честен со мною. Мне иногда кажется, что он воспринимает меня как своего старшего брата. Не в родственном смысле, а как пример для подражания. К уже сказанному могу лишь добавить, что Семён уже давно покинул свою семью и близких ему людей, а также общину своего народа. Он искал лучшей доли в жизни, для себя и своих близких, потому-то и увлёкся политической борьбой с несовершенством мира, в котором мы живёт. В своей душе, он уже давно стал изгоем, который ищет собственный путь к счастью. Представители его народа, исподволь стараются использовать Семёна в своих целях, и он прекрасно чувствуя такое отношение, просто перестал воспринимать себя, частицей данного народа. Вчерашние события, только лишь подтвердили все его догадки.
— А что вчера с ним произошло?
— Ты же знаешь, что в городе произошло нападение на конвой с арестованным, в результате которого, сбежал наш "гость" из Москвы. Несколько красноармейцев и большинство нападавших были убиты, а друг детства Семёна Марковича, который оказался командиром того конвоя, при нападении получил очень тяжёлые ранения и сейчас находится в больнице.
— Об этом наверное уже весь город знает, а не только я или ты. Вот только мне непонятно, при чём тут Семён Маркович? Тяжёлые ранения ведь получил не он, а его друг.
— Так высокое губернское начальство решило найти виноватого, и попыталось обвинить во всех произошедших событиях Семёна. Якобы из-за его халатного отношения к порученным делам, в конечном итоге всё и случилось. Ему всё же удалось доказать, что все обвинения в его адрес беспочвенны. Ты только представь себе, какой нехороший осадок, от общения с начальством, у него на душе остался. Вот Семён Маркович и отправился в ресторан заливать своё горе коньяком. И ещё неизвестно, что бы дальше случилось, если бы я не пришёл в тот ресторан и не поговорил с ним. Вот ещё что. Чуть не забыл. Надобно отправить кого-нибудь из наших, в поселение с вестью. Пусть моя матушка или супруга приедут сюда, и полечат тяжело раненого командира.
— Кого послать с вестью в Урманное я найду. Вот только на подводе быстро обернуться в оба конца не получится. Да и пустую подводу туда-сюда гонять не вижу смысла, даже ради знакомого вам раненного. А гружённая мешками подвода долго до поселения добираться будет.
— Подвода не нужна. Семён Маркович пообещал насчёт автомобиля договориться. Гонец на нём быстрее до поселения доедет и с кем-нибудь из целительниц назад возвернётся.
— Ну ежели на авто ехать придётся, тогда согласен с таким решением. А в больницу пустят деревенскую целительницу? Ведь врачи всегда отвергали народные методы лечения.
— Лечить раненого будут у нас в представительстве. Так что надобно к приезду, подготовить чистую и светлую комнату.
— Свободные комнаты у нас есть. Вот только с лекарствами в городе проблема.
— Насчёт лекарств можешь не переживать, Иван Иваныч. Всё что необходимо, перед каждой поездкой к больным, наши целительницы всегда с собой берут. Так что Семёну больше не нужно будет пить из-за раненого друга детства.
— Демид Ярославич, а как же так получилось, что Семён Маркович раскрылся перед тобой? Он же, если так можно сказать, поступил неправильно. Нарушил все устои и понятия его народа. Мне вот это непонятно.
— Про то, что у каждого народа на земле имеются свои устои мне известно, а вот какой смысл ты вкладываешь в слово "понятия"?
— Странно, слышать от тебя такой вопрос. Их народ уже давно живет обособленно, согласно своих древних устоев и "Торы". "Тора" для них священна, ибо они собрали в неё все свои законы. Когда кому-то что-то непонятно из написанного в "Торе", или возникает вопрос относительно того, как поступить в том или ином случае, то он приходит к раввину или другому мудрому человеку за советом. Те начинают разъяснять, на понятных для спрашивающего примерах из обычной жизни. Вот все эти разъяснения, в данном народе, и стали называть "понятиями". Когда ты услышишь, что какой-то человек "живет по закону", значит он в своей жизни соблюдает "Тору". А если вдруг про кого-то говорят, что он "живёт по понятиям", то значит он в своей жизни пользуется только лишь устными разъяснениями.
— А как же тогда уголовники? Ведь, насколько мне известно, они тоже "живут по понятиям".
— Ну и чего ты удивляешься? Большая часть уголовников принадлежит к этому библейскому народу. У них даже свой жаргон, в тюрьмах и на каторгах, на основе идиша образовался. Вот они и "живут по понятиям", ибо когда-то отказались "жить по закону".
— Понятно...
— Это хорошо, что тебе всё стало понятно, Демид Ярославич. А вот мне до сих пор непонятно, почему всё-таки Семён Маркович раскрылся перед представителем чужого для них народа? Ведь неспроста же, он поведал тебе то, что накопилось у него на душе? Мне много раз приходилось прокручивать с этим народцем кое-какие дела, и я могу со всей ответственностью сказать, что это им не свойственно.
— Честно говоря, я и сам не знаю, почему он выбрал именно меня. Возможно, всё дело в том, что я умею слушать. После разрыва со своими родными и близкими, Семён Маркович стал много пить спиртного, ибо никто не хотел вникать в то, что у него творится на душе. В моменты запоя, ему хотелось поговорить с человеком, который его сможет, даже не понять, а просто выслушать. Вот в один из таких моментов, я и оказался рядом. Мы пообедали в ресторане, поговорили по душам, он смог высказаться, а потом наше общение переросло в дружбу. Надеюсь, я доходчиво ответил на твои вопросы, Иван Иваныч?
— Благодарю, Демид Ярославич. Всё предельно ясно и понятно. А я-то всё гадал, из-за чего он столько коньяка выкушал? Оказывается из-за необоснованных обвинений начальства, да из-за ранения друга он так сильно в ресторане загоревал. Ладно. Пойдем-ка завтракать, а то уже скоро, согласно договора, нам начнут зерно и муку завозить.
В обеденном зале мы застали Семёна, сидящего в гордом одиночестве, все работники уже покушали и ушли заниматься своими делами. Семён Маркович уже немного пришёл в себя, и ковырялся ложкой в каше, вытаскивая из неё вкусные кусочки копчёного мяса. Поздоровавшись, мы присели завтракать к Семёну за стол. Наш завтрак прошёл в тишине, лишь когда мы перешли к чаю, я задал вопрос, благо никто не мог помешать нашей беседе.
— Как самочувствие, Семён Маркович?
— Благодарю. Ваши повара меня спасли. Если бы они не принесли мне этот чудный рассол, то я бы весь день промучился с головной болью.
— Тогда тебе стоит благодарить не поваров, а Иван Иваныча, — сказал я с улыбкой, — ибо он на себя собрал всю подвальную пыль, пока не обнаружил в тёмном углу бочку с квашенной капустой.
— Не надобно меня благодарить, — тут же проворчал Иван Иваныч. — По себе знаю, каково это чувствовать себя на следующий день, после приличной попойки. Так что, я всего лишь помог "уставшему" человеку поправить здоровье.
— Хорошо, не буду никого благодарить. Вы только, пожалуйста, мне объясните, как я у вас в гостях оказался?
— Семён Маркович, а что вы помните последнее из вчерашних событий? — первым задал свой вопрос Иван Иваныч.
— Последнее? — спросил Семён и ненадолго задумался. — Я помню, как Степан принёс что-то закусить из горячих блюд и четвёртый графинчик с коньяком.
— Погоди, Семён Маркович. Какой ещё четвёртый графинчик? Когда мы с тобой уходили из ресторана, на столе стояли три пустых графина.
— Так Степан ещё раньше один пустой графин унёс. Ему пустое место требовалось на столе под горячие блюда. Насколько я помню, этот пройдоха Степан, не хотел мне четвёртый графинчик с коньяком приносить, из-за чего я с ним немного поскандалил. Потом вроде как появился Князь, мы о чём-то разговаривали, а что дальше было я смутно помню.
— Неудивительно. Я после четырёх графинов коньяка тоже бы ничего не вспомнил, — сказал Иван Иваныч, — даже под хорошую закуску. Получается, что вы ничего про ночное нападение на вас, с целью похищения не помните.
— Погодите. Какое нападение? Кто меня хотел похитить? Вы можете мне толком объяснить?
— Семён Маркович, — начал я объяснять случившееся, — вчера ты немножко устал. Вот Степан и руководство ресторана попросили меня и моих друзей сопроводить тебя до дому, чтобы ночные грабители не смогли обчистить твои карманы. Когда мы шли через неосвещённый участок улицы, из переулка вышли вооружённые люди. Один из бандитов нам нагло заявил: "Оставляйте свою пьяную ношу, а сами можете проваливать". Отдавать тебя мы конечно же отказались. Началась стрельба. Нападавшие были уничтожены. Когда прибыл патруль красноармейцев, наряд милиции с руководством ресторана и Степаном, то выяснилось, что тебя пытались похитить московские чекисты, которые приехали к вам под видом военных комиссаров.
— Князь, а откуда тебе известно про московских чекистов, и о том, что это именно меня они хотели похитить?
— Семён Маркович, так ты же мне сам про них в ресторане рассказывал. А их тела опознал командир патруля. Он даже среди убитых узнал того, кто в него стрелял при нападении на конвой, когда твоего друга детства Зиновия Адамовича тяжело ранили. Кстати, ты не забыл, что обещал договориться насчёт автомобиля, чтобы привезти из нашего поселения мою супругу или матушку, чтобы Зиновия вылечить и на ноги поставить?
— Как ни странно это прозвучит, но насчёт автомобиля я всё прекрасно помню. Всего один звонок по телефону и автомобиль предоставят в моё распоряжение на сколько нужно. Кроме того, я помню, что твоей жене и матери надо сделать документы, чтобы они могли спокойно проехать в город. Мне потребуются их личные данные из вашей поселковой или церковной книги, чтобы всё как положено оформить.
— Я же тебе уже говорил однажды, Семён Маркович, что у нас такие книги не ведутся. Мы же не христиане, а потому и церкви с её церковными книгами у нас никогда не было. Давай я просто скажу как их зовут и когда они родились, а ты уже сам всё оформишь. Только большая просьба к тебе, не нужно моих в крестьяне записывать. Таким определением ты нас всех просто оскорбишь. Ежели такие данные нужны, согласно ваших уложений, то можешь пометить, что они трудятся в нашей промысловой артели.
— Не понимаю тебя, Князь. С каких пор принадлежность к крестьянству стало оскорблением?
— С тех самых пор, как вольных селян, сделали крепостными рабами у христианской церкви. Они ведь потому и называются "крестьянами", что их насильственно крестили и объявили рабами церкви и распятого божества.
— Теперь мне всё понятно. У вас своя вера и вы не хотите даже в мелочах иметь что-то общее с христианством.
— Можно и так сказать. Давай вернёмся к твоему вопросу, относительно того, кто тебя хотел похитить. Надеюсь такое имя, как Гордей Исаакович, тебе известно? Яков Ефимович его почему-то по-старому Мордехаем называет.
— Конечно известно. Меня этот наглый Мордехай Шмуельсон уже достал до печёнки своими постоянными просьбами. Вот я и послал его куда подальше. Как он был варшавский поц, так им и остался.
— А что за просьбы, если не секрет?
— Да нет в этом никакого секрета. Он где-то достал старинные свитки написанные на очень древнем еврейском языке, и хотел, чтобы я прочитал их, и сделал для него перевод. Я прочитал название одного свитка, и сказал ему, что с идиётами и сумасшедшими не желаю иметь никаких дел. Вот он и начал меня преследовать.
— А что за название было у того старинного свитка? — неожиданно спросил Иван Иваныч.
— "Как обрести власть над людьми и миром". Представляете. Мы, большевики, не жалея сил, стараемся построить общество всеобщей справедливости, а этого идиёта интересует содержимое древнего трактата о том, как получить власть над миром.
— Ну вот всё и встало на свои места, — сказал я.
— Князь, это ты сейчас о чём говоришь?! — удивился Семён.
— Понимаешь какое дело, Семён Маркович. Все нападавшие на конвой с арестованным, и те, кто пытался похитить тебя, были представителями твоего народа. Причём они были не какими-то обычными уголовниками, а представителями московского ГПУ. Более того, я могу предположить, что даже если ты позвонишь Феликсу Эдмундовичу, и спросишь его, чего от тебя хотят чекисты, то он просто окажется не в курсе происходящих событий.
— Князь, скажи мне, а почему ты заострил своё внимание именно на том, что все нападавшие были представителями моего народа?
— Потому, что представителям твоего народа уже не надо захватывать власть в нашей стране. Вы здесь и так уже при власти. Значит кому-то понадобилась власть над всем миром. Ведь не зря же в нынешних газетах пишут о скорой мировой революции. Ваш Троцкий только о ней и говорит. Я уже не упоминаю, про громадное количество его сторонников, которые всецело поддерживают данную идею. И мне думается, что ради достижения заявленной цели они готовы пойти на любые жертвы. Так вот, Семён Маркович. Мне бы очень не хотелось, чтобы такой жертвой вдруг стал ты.
— Мне бы тоже этого не хотелось, — поддержал меня Иван Иваныч.
— Да, что вы вообще знаете об евреях и еврейском народе? Почему вы судите о нас, по таким личностям, как Троцкий и Шмуельсон? Мне хотелось бы узнать про ваше личное отношение к евреям, а не общепринятое мнение, навязанное простым обывателям христианскими попами. Про то, что якобы все евреи являются врагами рода человеческого, ярыми пособниками дьявола, и главными виновниками в распятии Иисуса.
— Ну, мне известно, что евреи это древний народ, — первым стал отвечать Иван Иваныч. — Они в любой стране мира стараются жить обособлено, в так называемых "еврейских гетто", согласно своих собственных законов и понятий, и учат им своих детей. Насколько я знаю, у вашего народа две основные религии и множество религиозных учений разного толка. Первая основная религия монотеистическая, она имеет наибольшее количество верующих среди представителей вашего народа, ибо исповедовать её могут не только евреи, но все те, кто захочет её принять. Раньше, в различных странах, эту религию называли по-разному. В Польше её называли "верой жидовской", а всех последователей именовали "жидами". В других странах её называли "верой Моисеевой", возможно такое название появилось из-за пяти книг Моисея, что вошли в "Тору". Потом название вашей религии в разных странах стали менять на "Иудаизм", а её последователей начали именовать "иудеями". Про вашу вторую основную религию не принято упоминать в обществе, ибо её последователи всегда стараются держаться в тени. Они называют себя "Шемотниками", то есть теми, кто помнит и чтит десять имён божьих. Из-за того, что этих многобожников, на протяжении долгого времени, подвергали гонениям представители вашего же народа, в основном это были исповедывающие иудаизм, "Шемотники" всегда старались проживать отдельно от общин иудеев. Кроме того, "Шемотники" лишь себя считают истинными и чистокровными евреями. Они никогда не допускают иудеев в свой круг общения, опасаясь уничтожения своих священных свитков. Для того чтобы нормально жить в этом мире, "Шемотники" предпочитают вести свои дела используя представителей других народов. Но они почему-то не желают иметь никаких дел и даже общаться с теми, кто раньше исповедовал иудаизм, а потом поменял свою религию на другую. Хотя, с теми же атеистами они вполне нормально общаются...
