Неизведанные гати судьбы

— Вам я верю, Иван Иваныч, но себе верю больше. И как отличить правду от вранья, мне тоже известно.

— Возможно ты прав, Демид Ярославич. Я постоянно забываю с кем имею дело. Похоже, что не просто так, наше поселение "Ведьмовской деревней" прозвали. Вот только я одного понять не могу. Откуда, к чертям собачьим, у тебя могут накопиться вопросы к московскому чекисту? Ты где успел с ним пересечься?

— На дальнем урмане наши с ним пути пересеклись, — очень тихо ответил я, от моего голоса Иван Иваныч даже вздрогнул. — Когда я туда на охоту ходил. Представь себе такую картину. Он при нашей первой встрече, почему-то сразу же захотел меня допросить и расстрелять. Вот я и хочу выяснить, из-за чего у него такое злобное желание относительно меня возникло, а также какие он вопросы хотел мне задать при допросе? Да и другие вопросы, к нему тоже имеются. Например, мне непонятно зачем ему вдруг понадобился Семён Маркович, причём живой и здоровый? Чего такого он захотел у него узнать? Ежели есть желание, можешь поприсутствовать во время нашей доверительной беседы.

— Нет уж, я как-нибудь обойдусь без присутствия на допросе чекиста. Меньше знаешь, крепче спишь. Раз это касается тебя лично и твоего знакомого, то беседуй без меня. И желательно, чтобы ты не втягивал других охотников и работников артельного представительства в свои личные дела.

— Хорошо, Иван Иваныч. Пусть будет по-твоему. Мне осталось только выяснить куда нашего "гостя" поместили, и где ключ от замка?

— Ключ у меня, а куда твоего подранка поместили, я тебе сам покажу.

— Ну вот и хорошо. Пошли, покажешь, где наша беседа состоится.

В слабоосвещённом электрическими лампочками подвале, Иван Иваныч остановился возле одной из дверей, закрытой на амбарный замок. Он указал на выключатель возле двери и сказал:

— Свет в комнате включается тут, стул стоит возле самого входа. Твой подопечный пристёгнут наручником к кровати за здоровую руку, чтобы у него была возможность в ведро нужду справить. Хотя я не представляю, как ему это удастся сделать. Ведь ты ему, как я заметил, не только правую кисть руки прострелил, чтобы он не мог стрелять из своего револьвера, но и обе ноги попортил, но это наверное, чтобы он далеко уйти не смог. Ладно. Можешь беседовать. Если кончишь его, мне скажи, я тебе помогу от тела избавиться, — после чего, Иван Иваныч протянул мне два ключа, один от замка на двери, а второй от наручников, и молча удалился.

Включив свет, я открыл замок и зашёл в комнату, прикрыв за собой дверь. Перевязанный Мордехай полусидел на кровати и с удивлением смотрел на меня.

— Ну здравствуйте, Гордей Исаакович, как ваши раны, сильно беспокоят?

— Князь?! Вот кого-кого, а тебя я ожидал увидеть в самую последнюю очередь. С чего это, ты так моими ранами обеспокоился?

— Хотел узнать, помешают ли они нашей беседе или нет?

— А почему ты решил, что я буду с тобой беседовать?

— Гордей Исаакович, ну и к чему ваши игры? Что же вы опять, как в Одессе или Варшаве, мне вопросом на вопрос отвечаете?

— Так это ты со мной на улице говорил, а потом подстрелил?

— Так я же предлагал вам поговорить, а вы отказались, за револьвер зачем-то схватились. Вот и вышло, то что вышло. Вы меня удивляете, Гордей Исаакович. Неужели вам Зиновий Адамович не рассказывал, что охотники нашего поселения умеют на слух стрелять? Так что нам без разницы, когда стрелять, днём или ночью. У меня тоже стрелять на слух получается.

— Он мне ничего больше про тебя не рассказывал, да и не до разговоров нам тогда было. Когда ты ушёл в лес, мы про тебя больше не вспоминали.

— Я запомнил ваш взгляд, когда уходил. Такой взгляд бывает только у человека желающего кого-нибудь убить. Вот скажите мне, вы из-за того недопонимания на дальнем урмане, стреляли в Зиновия Адамовича и тяжело ранили его?

— Причём тут дальний урман? Он осмелился арестовать меня по выдуманной причине. Такое не прощается, а смывается кровью.

— Ну что же вы такой кровожадный-то уродились? Кто вам сказал, что Зиновий сам выдумал приказ о вашем аресте?

— А разве не так?

— Конечно всё не так. Приказ Зиновию Адамовичу, в моём присутствии, отдал Яков Ефимович Майер. Его возмутила ваша непомерная наглость, Гордей Исаакович. Вот он и захотел, так сказать, лично с вами пообщаться, и выяснить, кто вам дал право ссылаться на него в своих делах. Так что, вы и только вы виноваты в своём аресте. Не нужно было ссылаться на секретное задание якобы полученное от Якова Ефимовича. Вы что, даже не поинтересовались, что они хорошо знакомы ещё с царских времён? Для вашего сведения, Зиновий Адамович работал в аптеке, где товарищ Майер был управляющим.

— А тебе-то, Князь, откуда всё это известно?

— Ну как вам сказать... Мы с Яковом Ефимовичем и Семёном Марковичем познакомились после окончания русско-японской войны. Как сейчас принято говорить, наши пути пересекались в межпартийной деятельности, вот потому-то мы и дружим уже весьма долгое время. Зяма, именно так называют Зиновия Адамовича, мои друзья из аптеки, приехал из Одессы немного позже, но и с ним у меня сложились очень хорошие отношения. Вы удовлетворены моей откровенностью?

— Да, но мне всё же непонятно, почему я тут?

— Как же так? Я думал вы уже догадались о причине вашего нахождения здесь.

— Не имею ни малейшего представления.

— Ну тогда я вам напомню, Гордей Исаакович, две причины почему вы здесь. Сегодня ночью вы хотели похитить Семёна Марковича. К чему данное нападение привело, вы наверное уже сами догадались. Четыре остывающих трупа на ночной улице, и вы израненный у меня под замком. Вот мне и захотелось узнать, для чего вам так срочно понадобился Семён Маркович? Ежели не хотите мне отвечать, я не буду настаивать. Утром Семён проснётся и сам с вами пообщается. Вот только я не уверен, что у вас, после долгого общения с Семёном Марковичем, кровоточащих ран на теле не прибавится...

— Наши дела с Сёмой, касаются только нас двоих. Поэтому мы и сказали, чтобы вы оставили его и шли куда хотите. Никто бы вам не препятствовал.

— Хорошо. Вы приняли решение, Гордей Исаакович, и я уважаю ваш выбор. Надеюсь Семён Маркович утром сам выяснит у вас, всё что ему надобно.

— Князь, ты только что сказал, что имеется две причины моего нахождения здесь. Какова же вторая причина?

— Она также простая. На дальнем урмане вы меня хотели допросить и расстрелять. Вот мне и захотелось выяснить, какие у вас возникли вопросы ко мне? Ведь мы с вами раньше никогда не встречались. И за что вы меня хотели расстрелять? Я понятно объяснил?

— Вполне понятно. Ну что же, на эти вопросы я могу ответить. Ты, Князь, просто оказался не в то время, и не в том месте. У пещеры на дальнем урмане, никто из посторонних не должен был остаться в живых. Такой у нас был приказ.

— А вот сейчас вы, Гордей Исаакович, мне нагло врёте. Вы прекрасно были осведомлены о том, что пятеро зелёноармейцев отсутствовали на дальнем урмане. Я даже могу предположить, что скорее всего, вы им сами посоветовали уехать подальше на несколько дней, под благовидным предлогом, например, для добычи продовольствия, — по тому, как дернулся чекист, стало понятно, что моё предположение оказалось верным, поэтому я продолжил: — И остались вы возле пещеры, чтобы их там дождаться. Видать, отсутствующие на дальнем урмане пятеро человек, скорее всего, были вашими друзьями. Они обещали поделиться с вами, своими запасами награбленного золота и драгоценностей, — опять чекист дёрнулся, значит и эта версия угодила в точку. — Пока вы ждали своих друзей, то начали расчищать завал ведущий в пещеру. Вполне возможно вы подумали, что они в самой пещере хранили свои богатства. Вот только ваши друзья не появились, ни через день после ухода отряда красноармейцев, ни позже, а вход в пещеру оказался засыпанным, и вы туда не смогли попасть. Вот вы и решили, что друзья вас обманули, потому-то и вернулись в город со своим сопровождающим. Ну и в каком месте своего рассказа я ошибся?

— Ты что, колдун? Откуда ты про всё это мог узнать? Хотя чего я спрашиваю про колдовство, у князя Ведьмовской деревни.

— Гордей Исаакович, дело совсем не в том, откуда я про всё сказанное знаю. Дело в другом. Зачем вам столько золота и драгоценностей? Можете не переживать насчёт обмана со стороны пятерых своих друзей. Чтобы вам стало легче, я поясню. Они вас не обманывали. Во время налёта на деревню, они неплохо порезвились, забрав у людей мешки с зерном и мукой, и убив часть местных жителей. Вот только когда они возвращались к пещере на дальний урман, их настигла погоня. Местные жители из соседней деревни, всех ваших друзей уничтожили. Так что можете радоваться, никто с золотом и драгоценностями никуда не убежал. Вы единственный, кто знает, где находится награбленное добро.

— А себя, Князь, ты уже в расчёт не берешь? Ведь ты же тоже про золото знаешь.

— Да мне нет никакого дела, до вашего кровавого золота. Я что, его есть буду вместо хлеба? Или обвешаюсь вашими драгоценностями, и буду ходить как дурак по таёжному поселению? Вот потому-то я и задал вопрос. Зачем вам столько золота и драгоценностей?

— Князь, ты или придуриваешься, или решил немного поиздеваться над раненым?

— Да в мыслях у меня такого не было, Гордей Исаакович. Мне просто интересно стало, что вы с золотом и драгоценностями делать будете? Сдадите всё местным властям? Не думаю. Они сразу же спросят, откуда вы его взяли? Ювелирам сдавать тоже не будете, так как, кто-то может узнать среди драгоценностей знакомые вещи. Сбежать с награбленным добром за границу, у вас тоже не получится, ибо его столько, что одному вам всё не вывезти. Вот я и спрашиваю в очередной раз. Зачем вам столько золота и драгоценностей?

— Неужели непонятно, что золото это власть! И чем больше золота, тем больше власти над людьми, — сказал чекист, с каким-то безумным огоньком в глазах.

— Вы сами хоть верите в то, что мне сейчас говорите? Я данные сказки, про власть золота над людьми, ещё в детстве перестал воспринимать всерьёз. А хотите, Гордей Исаакович, я вам сейчас сам расскажу, для чего вам понадобилось всё награбленное золото с драгоценностями, и кому вы хотели данное добро передать?

— Попробуй, Князь. Интересно будет послушать, какая версия событий может получиться у колдуна? Только у меня есть небольшая просьба.

— Я слушаю вас, Гордей Исаакович. Что за просьба?

— Дело в том, что я с утра ничего не ел. Обеда я лишился из-за ареста, а поужинать у меня не получилось, из-за того, что вы с Сёмой находились в ресторане. Не мог же я пойти ужинать в другой ресторан, предполагая, что вы можете уйти до моего возвращения.

— Я понял. Сейчас принесу чего-нибудь поесть. Не скучайте.

Закрыв дверь на замок, я направился на кухню нашего представительства, в душе надеясь, что там найду что-нибудь съестное. Пока я шёл, у меня в голове складывался рассказ, который мне предстояло рассказать московскому чекисту...

Глава 51

На кухне меня встретили два повара представительства, которые увлечённо обсуждали, что лучше всего приготовить на завтрак. Поначалу они нервно смотрели в мою сторону, наверное оба решили, что я заявился к ним, с проверкой их деятельности. Но услышав, для чего вообще я к ним пришёл, успокоились, и неспешно наложили мне в глубокую тарелку, ещё довольно тёплой каши с копчёностями, и залили всё это добро густой мясной подливкой. Ко всему этому, мне выдали, завёрнутые в белый платок ломтики ржаного хлеба и чайник, с горячим компотом из свежих ягод и фруктов. Меня удивила необычная форма чайника, на котором с двух боков, на приклёпанных крючках, висели две солдатские кружки.

Убрав платок с хлебом себе в карман, я сердечно поблагодарил обоих поваров, после чего, забрал тарелку с кашей и чайник с компотом, и покинул кухню. Небыстрым шагом я направился во двор, частично освещённый несколькими электрическими фонарями.

Артельные охотники, сидевшие на лавочке недалеко от ворот представительства, в обнимку со своими "Винчестерами", лишь молча проводили меня взглядами до входа в подвал. Каждый из них прекрасно понимал, что в такой момент времени, мне не следует задавать вопросов.

Гордей Исаакович впал в ступор, когда увидел, что я действительно принёс ему ужин. Он некоторое время смотрел, как я выкладываю на табурет, поставленный перед ним, ржаной хлеб в платке, и ставлю рядом тарелку с ещё тёплой кашей. Вскоре чекист всё же пришёл в себя, достал здоровой рукой из левого сапога ложку и сказал:

— Удивил ты меня, Князь. Честно говоря, я поначалу даже не поверил, что ты действительно пошёл за ужином для меня. У нас в ГПУ, как то не принято кормить арестованных в такое позднее время.

— Так вы же не в ГПУ, Гордей Исаакович, — сказал я с улыбкой, присаживаясь на стул, — и тем более не арестованный. Вы всего лишь задержанный, за групповое вооружённое нападение на представителя Советской власти, я имею в виду Семёна Марковича, а также за нападение на отряд охраны артельного представительства. Как вы можете видеть, мы оказали вам первую помощь, остановили кровь и перевязали все ваши ранения. Вся ваша дальнейшая судьба, всецело будет зависеть только от ваших ответов на вопросы.

— Это каким же образом моя судьба зависит от ответов? — спросил чекист, и принялся за свой поздний ужин.

— Ежели вы, честно ответите на наши с Семёном Марковичем вопросы, то останетесь здесь, в данной комнате, пока не заживут ваши раны, а потом будете вольны идти, куда сами пожелаете. Правда, перед вашим уходом, я наложу на вас одно древнее заклятье. Оно действует независимо от того, верите вы в такие заклятья или нет. Поясню. Ежели вы или ваши товарищи захотят учинить вред мне, или кому-нибудь из нашего поселения, то у вас просто остановится сердце. И никакие врачи или ещё кто-нибудь, ничем не смогут вам помочь. Надеюсь я всё понятно объяснил. Вы также можете выбрать молчание, и не отвечать на наши вопросы, в таком случае, вас просто доставят пред ясные очи Якова Ефимовича Майера. Что с вами произойдёт в дальнейшем, мне совершенно не интересно. Древнее заклятье на вас будет наложено в любом случае. Вы удовлетворены моим честным ответом, Гордей Исаакович?

— Я понял твой ответ, Князь, — сказал чекист, доедая кашу. — Однако же, я так и не услышал от тебя обещанного рассказа, относительно меня и моих целей. И если тебе не в тягость, налей мне чего-нибудь попить.

— Ну что же, тогда слушайте, — начал я свой рассказ, одновременно наполнив две кружки компотом. Одну из них я поставил на табурет перед чекистом, а вторую взял в руки. — Я попробую говорить кратко, упуская незначительные моменты из вашей интересной жизни. Ведь главная суть скрыта даже не в интересных событиях вашей жизни, а в том, как после одной памятной встречи, резко изменилась жизнь Мордехая Исааковича, молодого юноши из Варшавы, — услышав такое начало моего рассказа, чекист снова нервно задёргался, а потом попытался сделать вид, что он всего лишь хочет поудобнее сесть на кровати, чтобы попить компот. — Так вот, с данной памятной встречи всё и началось...