— Я не лгу. Твоя мать может быть освобождена из своей тюрьмы, твой отец восстать из мертвых, и вы будете одной счастливой семьей.
Синдзи моргнул.
— Ее тюрьмы?
— Она была поглощена ЕВОЙ Рей, — сказал Ньярлахотеп. — Твой отец... он так хотел вытащить ее оттуда. Он был готов рискнуть всем ради этого. Я бы мог это сделать в любой момент. Я просто... не хотел этого.
Синдзи попытался мыслить здраво. Это все должно быть каким-то трюком, но... мать... отец... он не мог просто бросить их. Не мог. Музыка не замолкала, и он все дрейфовал, дрейфовал... Скоро ему придется что-то делать.
Схватить отца и попытаться убежать. Даже если это опасней, чем оказаться во власти Демона-Султана. Что еще он мог сделать? Он собрался с силами и нацелился на процессию, несмотря на смех Ньярлахотепа. К его удивлению, Ньярлахотеп просто смотрел на то, как он отбросил звероголовых существ, несших гроб. Он схватил его и поднял в воздух, летя как можно быстрее.
Но он слышал голос Ньярлахотепа. "Однажды тебе придется проснуться..."
Он не обращал на него внимания и летел, летел как можно дальше от Демона-Султана, не оборачиваясь.
* * *
Тодзи снова снился сон, в котором Кенсуке был еще жив и они болтали друг с другом. По крайней мере, он думал, что так было бы. Они сидели на качелях, как в старые добрые времена.
— Привет, как делишки? — спросил он.
— Все хорошо, только я не Кенсуке.
Тодзи уставился на него.
— Что?
— У меня множество имен. Черный Фараон, Ползучий Хаос, Бог с Кровавым Языком, Зеленый Человек, Вопль Скорби, Слепая Обезьяна Истины, и так далее. Но ты можешь меня звать просто Ньярли.
Тодзи спрыгнул со своих качелей и отпрыгнул назад.
— Так что же ты сидишь тут, да еще и выглядишь как Кенсуке?
— Что ж, пойми, показав свое настоящее обличие, я свел бы тебя с ума.
— Ты настолько уродлив?
— Очень смешно. Ты хочешь услышать объяснение или нет?
— Ну, извини.
— Мы "здесь" только потому, что я хотел сделать тебе предложение, от которого ты не можешь отказаться. Обычно, я сначала убеждаю человека в том, что он хочет именно этого, через сны и видения. Но такая прелюдия слишком сложна для тебя. Поэтому я скажу тебе прямо.
— О, до меня дошло. Ты Сатана и хочешь купить мою душу, или что-то в этом роде.
Призрак Кенсуке хмыкнул, качаясь на качелях.
— Да, что-то в этом роде.
— Я не продам свою душу.
— Ну, так я и не совсем за ней пришел.
— Не отдам я ее.
— Вместо этого, я предложу тебе поработать на нас.
— На кого это "нас"?
— На тех, против кого NERV боролся все это время.
Тодзи скрестил руки на груди.
— И почему же я должен работать на вас, гадов?
— Ну, давай я перечислю причины. Ты сможешь вылечить свою сестру — раз. Ты вернешь Кенсуке — два. И три, вы все обречены в грядущей битве. Это не просто очередной монстр, это совсем другой бой. Вы все погибните, если не сделаете по-моему.
— Ага, значит, я должен поверить в свое поражение только потому что ты так сказал?
— Я бы мог тебе рассказать то, что будет, да это только испортит впечатление.
— Мне без разницы.
— Я не могу сказать, что работать с нами будет плохо. Ты же бог, в конце концов. Вместе со своими друзьями ты будешь управлять людьми. И почему бы и нет? Посмотри на мир. Неужто ты думаешь, что те, кто правят миром сейчас, поступают правильно?
— Я не обращаю на это внимания.
Ползучий Хаос побледнел.
— Конечно, не обращаешь. Ну, давай я тебе член увеличу.
— ЧЕГО?!
— Извини, просто у тебя почтовый ящик полон этих реклам. Я думал, что это может заинтересовать тебя.
— Меня устраивает текущий размер.
— Да как скажешь. — Ньярли спрыгнул с качелей и отряхнул штаны. — Слушай, мое предложение остается в силе до самого конца, о, кей? Так вот, когда ты ударишь лицом в грязь, а твои друзья будут погибать рядом, вспомни об этом. Просто одно слово — и ты будешь спасен, спасутся твои друзья, твоя сестра и Кенсуке, и все будет хорошо.
— Я не отдам тебе свою душу.
— Увидимся позже, парень.
И потом Тодзи видел более приятные сны.
* * *
Хикари придет вовремя, он был уверен. Странник отошел и просмотрел свой список. Хикари отчаянно хотела получить свою семью обратно. Она сделает все, лишь бы их вернуть.
Снаружи доносился звук уличного движения. Он остановился, вспоминая, создавал ли он этот шум. Все-таки, сны часто добавляли свои детали.
Он проверил все настройки, выверил каждую форму снов. Проще всего было что-то напутать в деталях. Много лет тому назад он потерял Нортона просто потому, что поместил в его сон не ту сестру.
Такого больше никогда не будет.
Движение усилилось, и он моргнул. Шум мог помешать ее искушению. Он сосредоточился, но звуки не стали тише.
Он вышел на лужайку через переднюю дверь. Машины проезжали мимо, но одна их них производила больше всего шума — большой трейлер. Он подумал, почему это Хикари вообразила его. Но он решил не тратить на него время. Он потянулся к нему своим разумом, чтобы стереть его.
Вместо того он все приближался, ускоряясь. На радиаторе у него была нелепая зеленая маска. "Может, это просто ее кошмар, ночной террор в своем худшем воплощении", — подумал он. Он еще резче приблизился к нему и попытался его стереть.
Вместо этого, его разум отразился от AT-поля, и грузовик словно переключил передачу. Он несся по улице с такой скоростью, что оставалось только удивляться, как еще под него никто не попал. Он начал отклонятся, заехал на тротуар, сбив дерево, и тут Странник понял, что грузовик едет на него.
Он присмотрелся, но за рулем никого не было.
И тут все машины на улице пришли в движение.
Они ехали на него.
Он вывернулся, пытаясь стереть сон, по его разум каждый раз соскальзывал с AT-поля. Он попытался сильнее, но поле ответило так же.
Все, что ему оставалось, это сбросить маску и принять более мощную форму для битвы. Он чувствовал, как растет его ярость, приближаясь к срыву, та сила, которую он прятал за маской рациональности.
Только вот ничего не случилось, когда он попытался сменить форму. Он оставался простым человеком, человеком с разумом бога.
Человеком, на которого мчался восемнадцатиколесный грузовик и около дюжины легковых машин.
Он повернулся, пытаясь заскочить в дом, но дверь захлопнулась, а замок защелкнулся; у него не было ключей.
Машины двигались по газону, они словно летели на огромной, смертельной скорости, но в то же время, приближались как кошки, медленно, оттягивая наступающий момент убийства.
Он обернулся и разбил окно. Это сработало и он проник внутрь, чувствуя, как рвется его плоть об осколки стекла. Тупое счастливое семейство уставилось на него, и мать сказала,
— Эй, вы не можете просто так вломиться через окно! Вы с ума сошли!
Он запрыгнул на стол, схватил мальчика и выкинул его в окно, надеясь, что эта жертва даст ему время понять, где он ошибся. Потом он бросился к задней двери, и тут же жилая комната была уничтожена трейлером, и осколки стекла и куски металла отлетали от глупой, улыбающейся маски на капоте.
Он слышал, как рушатся стены за его спиной, и не было ничего, кроме его страха; слепой страх завладел им, и он побежал к двери черного входа. Он ведь должен быть один, ведь это он создал этот сон. Разве нет? Он создал его! Это его творение! Почему оно повернулось против него? Он же бог! Бог!
Лестница, в которую врезался трейлер, хрустнула. Он рванул на себя дверь черного входа и вылетел во двор, тяжело дыша.
Ему нужна всего секунда, чтобы опомниться.
И тут слепящие огни фар появились перед ним.
Два огня, ярчайших огня, осветили двор, будто полуденное солнце.
Это был шевроле 77-го года, вишнево-красный, без водителя; двигатель ревел, и он мог прочитать номер — YUI-001. Он развернулся, готовый убежать, а тот разогнался до шестидесяти за секунду. Решетка радиатора размозжила его торс как молоток стекло, и когда свет в его глазах погас, он увидел два огонька, два маленьких стеклянных кружочка, отблеск в воздухе за рулем.
— Не призывай того, что не сможешь загнать обратно, — произнес мужской голос.
И тут трейлер, пробившись сквозь стену, выбил их него остатки жизни.
А потом было лишь тьма.
* * *
Тодзи подбежал к щиту. Он схватил мяч и сделал бросок. Мяч покрутился в кольце и упал в корзину. Зрители взвыли!
А потом он внезапно разлетелся на куски.
Он застонал и проснулся. — Что за нафиг... Хикари?
Он стояла над ним, тряся его за плечи.
— Машины! Они приближаются к нам, они... — он не мог понять, как она оказалась в его комнате на Симитаре. Он закрыл дверь? Наверное нет.
— О чем ты говоришь? — проворчал он, протирая глаза. Стоп, они смотрели какое-то кино вместе. С машинами. В корабельной комнате отдыха.
— Это... — Хикари внезапно смутилась, и перестала его трясти; Симитар покачнулся от порыва ветра, словно отвечая ей, прежде чем успокоиться. — Забудь. Это был кошмар.
— Нехилый был кошмар, раз уж ты пришла сюда, не заметив этого, — сказал Тодзи, садясь. — Наверное, марафон фильмов ужасов был плохой идеей.
— Да, — спокойно сказала она. — Я... я наверное пойду снова в кровать, — хотя ей не слишком хотелось спать в одиночестве.
— Останься со мной, — предложил он. — С тобой точно все нормально?
— Я... нет, — сказала она, садясь на кровать. — Нам не стоит... я пойду к себе.
— Что ж, если хочешь, то можешь остаться.
— Мисато... — начала Хикари.
— Я думаю, что Мисато не была бы против, — сказал Тодзи. — А Синдзи сейчас, наверное, вместе с Рей и Аской.
Хикари посмотрела на него.
— Ты так думаешь?
— Ну, не совсем, — сказал Тодзи. — Он для этого недостаточно мужественен.
— Ага, так ты думаешь, что изменять своей девушке — это по-мужски? — сказала она, нахмурившись.
— Нет, я не это имел ввиду! — возразил Тодзи. — Просто две девушки для мужчины — это слишком много.
— Особенно если ты всего лишь мальчик, — Хикари встала и вышла из комнаты.
Тодзи вздохнул.
— Я не хотел тебя обидеть! — крикнул он ей вслед.
— Спокойной ночи, — сказала она, и ушла к себе.
Тодзи откинулся обратно на кровать.
— Женщины. Они просто не умеют слушать, — он вздохнул и попытался заснуть, но всю ночь ему снилось, как его сбивают машины, за рулем которых сидит Хикари.
* * *
Послышался отдаленный гром. Хадор-кеб, старейшина Щучьей деревни, посмотрел на запретную гору и нахмурился. Обычно она просыпалась раз в столетие. Это была часть сокровенных знаний — раз в столетие гора просыпалась и карала людей за грехи прошедшего века; чистые спасутся, а грешники будут наказаны.
Но она излила свою ярость не более пятидесяти циклов тому назад; земля была плодородной для тех, кто выжил. "Что мы сделали такого, что заслужило гнев богов?" — спросил он себя, на всех шести ногах несясь к центральной площади деревни, чтобы созвать народ и всем вместе бежать к океану.
Глубоко внутри горы Великий Огненный Зверь завывал, в бешенстве измельчая стены своей тюрьмы. Земля тряслась, а небо заполняли клубы дыма. Земля разверзлась, и потекла река лавы, повалил ядовитый дым и дождь из пепла покрыл землю.
Деревня погибла, погребена в лаве, задохнувшись в пепле, прежде чем они смогли убежать.
Не за их грехи.
Просто они были легкой целью.
Великий Зверь смеялся, смотря на то, как они погибали, крича и прося пощады и неба; крики их лишь отражались в горах эхом. Их смерти принесли ему покой, и он восстал из лавы, отбрасывая свои восемь ног, четыре головы и шесть ртов, съеживаясь в форму, которая свела бы с ума любого обитателя этой планеты, превращаясь в непонятное двуногое существо, все в шерсти, всего лишь с одной головой и двумя глазами, будто примитивное создание, раздутое до огромных размеров.
С серой кожей, как та скала, по которой он шел, он спускался по краю горы, неся мерцающий головной убор, на котором было изображено странное свернувшееся существо, похожее на канат с щупальцами и глазами на одном конце.
Несколько оставшихся в живых животных подошли к нему, и ели из его рук, ибо он стал их хозяином, правителем диких и павших. Он знаменовал конец времен, он нес судьбу, которая уничтожит цивилизацию и восстановит власть животных.
Он сдвинул свой шлем, обнажив длинные свалявшиеся, чуть волнистые нити, что свисали с его головы; завернувшись в эти нити, он стал цвета морской волны, таким образом приняв новую конфигурацию. Достигнув расплавленной скалы, он вытащил кейс.
Они думали, что смогут бросить вызов концу света. Но он покажет им Морского Зверя, и он уничтожит их прекрасную цивилизацию, как и многие другие до того. Ведь его нельзя убить, они не в силах сделать это. Ибо он был душою Внешних Богов, их Геральдом, их Гласом. И этот Глас нельзя было отрицать. В конце концов, все возвращалось к нему, или добровольно, или силой.
Если они не присоединятся к пиру, то их разорвут на куски менады. Так было всегда. Так получалось всегда.
Он открыл свой кейс и взглянул на набор переключателей. Время пришло.
* * *
Тодзи и Мисато смотрели вдаль над океаном; оба молчали, погруженные в свои мысли. Ему казалось, что она выглядит немного смущенно.
— К тебе стучались прошлой ночью? — спросил он.
Они находились на одной из обзорных площадок, глядя на океан с высоты Симитара. Он казался спокойным и расположенным так далеко, этакая отдаленная синяя стена. К счастью, Тодзи не боялся высоты. К тому же, высокое ограждение защищало от падения, даже если облокотиться на него.
— Нет, — ответила она довольно резко, но потом добавила мягче, — Я бы хотела. Но нет. Я спала чертовски плохо.
— Кошмары? — спросил он, думая, стоит ли ей рассказывать о своих снах. Наверное, это был просто еще один тупой сон после просмотра этих чертовых западных фильмов.
— Нет, я просто не могла заснуть. И мне казалось, что все, кроме меня, занимались сексом, — сказала Мисато.
Тодзи засмеялся.
— Я не занимался.
— Да и не стоит, в твоем-то возрасте, — покачала она головой.
— Тодзи, — сказала Рей.
Тодзи едва не перевалился через заграждение от удивления. Он смог собраться и отпрянуть назад.
— Не делай ТАК.
— Видел ли ты сны? — спросила Рей.
— Ну, да, — осторожно сказал он. — Ты тоже? "Я надеюсь, она не распотрошит меня за такие вопросы", — подумал он.
— Он в отчаянии, — сказала Рей.
— Кто? — спросила Мисато.
— Геральд Внешних Богов. Он хочет купить нас. Я не продаюсь, — Рей подошла к ограждению и уставилась на воду.
— Ты тоже, да? — сказал Тодзи. — Да, я тоже послал его на хрен, — он замолчал. — Ну, то есть, попросил его уйти, — сказал он, взглянув на Мисато.
— Черт побери, — сказала Мисато. — Если он начнет ковыряться в головах у людей...
— Если кто начнет ковыряться в головах у людей? — спросил Синдзи.
— Геральд Внешних Богов, — сказала Мисато. — Нилон... Ниллие... Ньярлахотеп...
— Не произноси его имени, — категорично сказала Рей.
