— Спасибо, — ответил волус. — Я должен поблагодарить вас и вашего напарника за то, что спасли меня от самоубийства. Разве нет?
— Погоди-ка, а больше я тебе никого не напоминаю? Какого-нибудь советского посла, например?
Волус молчал.
— Что происходит? — спросила подошедшая Тали.
«Как ты не во время, милая».
— Встретил старого друга, — не вдаваясь в подробности, объяснил Колесников. — Вот собираюсь проиграть его в карты батарианцам.
— Почему? — сверкнула глазами Тали.
«И действительно, почему? Можно же отвести его в бар, напоить, как следует, заказать ему азари для увеселения и извиниться за то, что бесплатно дышал красным песком в любезно предоставленной каморке»
— Я вам потом объясню, — пообещал Колесников. — Милая, не покинете нас ненадолго? Извините.
Колесников вновь опустил голову и взглянул на волуса.
— И что мне с тобой сделать? — задумчиво произнес он.
Кал по-прежнему благоразумно молчал. Или соображать еще толком не начал и находился в своем наркотическом полу сне.
— Красный песок плохой бизнес. Почему бы тебе не заняться разведением цветов на пустынной Тучанке? — рассуждал Колесников. — И польза очевидна и съедят тебя тамошние аборигены скорее всего до первой поливки. Решено. Хочешь жить — отправляйся туда.
— Нет. Красный песок, может, и плохой бизнес, но заказ другой организации я должен выполнить. Иначе до Тучанки я явно не доберусь, даже подгоняемый вашими угрозами, — отозвался Кал.
— И кто же твой? — заинтересовался Колесников и включил инструментрон.
— «Цербер». Думаю, мое признание на их деятельность никак не повлияет, — ответил Нифту.
Колесникову стало совсем интересно. Вот зачем Призраку нужен красный песок? Для очередных сомнительных опытов? Или он сам уже одурел от скучных реалий и предпочитает забываться наркотическим угаром?
— Расскажи подробнее о заказе. Кто именно дал заявку, требуемое количество, сроки? — Колесников включил режим записи. — Не переживай. Сие для личного пользования, а не для органов правопорядка.
— А я и не переживаю, — покачнулся волус. — После того, как вы меня спасли, я готов вам помочь. Даже готов простить вам тот побег и убийство моих телохранителей. Между прочим, мне это дорого обошлось.
Колесников поразился наглости. Выходит, они с Бейли еще и пособия компенсирующие должны были выплачивать, дабы свою вину перед волусом загладить. Каков гад!
— Продолжай говорить о заказе, — попросил Колесников. — Еще хоть слово о том, что я перед тобой виноват — искупаю в фонтане. Голышом.
Нифту довольно сносно и коротко ответил на все его вопросы. Колесников поднялся и вновь ощутил жгучую боль в области… Лучше пореже думать об этой самой области, а то совсем худо станет. А тут еще Тали, при которой неловко чесать себя за… область.
— Возвращаемся, Колесников, — окликнул его Шепард. — Самара закончит дела и присоединится к нам на корабле. Простите, но на Цитадель пока никак вас доставить не могу. Мигрирующий Флот вряд ли адекватно воспримет объяснение в виде: «Опоздали на слушанье, потому что отвозили раненого в попу советского посла на лечение».
— Вы ранены? — забеспокоилась Тали. — Почему не сказали? Я могу вам помочь?
Колесников поднял брови. И как она может помочь? Полицезреть? Помазать медицинским гелем?
— Спасибо за предложение и заботу, но я как-нибудь сам, — пробормотал Колесников.
Вопреки опасениям доктор даже не улыбнулась, разглядывая его филейную часть. Он же, будучи зрелым мужиком, пережил все оттенки румянца, пока ему заботливо обрабатывали ожог. Однако стало легче, что радовало. Возможно он скоро снова сможет сидеть и спать на спине, а это бодрило.
— Вот и на хрена сразу в медицинский отсек? — спросил любезный Заид, как только Колесников вошел в его отсек. — Попросил бы меня, и я бы помочился на твои ожоги. Старый проверенный метод.
— Помолчи, пожалуйста, — попросил Колесников. — Слушай, а у тебя родственников с фамилией Михайлович нет? Может, по материнской линии кто затерялся?
— Ты на меня не дуйся. Это я тебя так подбадриваю, — объяснил Массани.
— Вот и положительный ответ на мой вопрос, — вздохнул Колесников.
Разведчик дошел до кровати и осторожно лег на живот. Доктор посоветовала ему меньше двигаться, и он вот так и поступит.
— Можно, Заид? — услышал Колесников нежное сопрано.
— Конечно. Пришла отшлепать советского посла? Он даже прилег, чтобы тебе удобней было. Не жалей засранца. Пойду с Шепардом поговорю.
Этими словами Массани покинул отсек. Колесников повернул голову и увидел Тали, скромно стоящую в углу.
— Пришли навестить меня, милая? — спросил он.
— Принесла вам чай. Единственное, чем я могу вас взбодрить.
— Спасибо, — поблагодарил Колесников. — Учитывая, что в последний раз мне чай не подавали никогда, я тронут вниманием.
Слишком много подсластителя и слишком слабая заварка. Но зато не тот цветочно-фруктовый беспредел, коим его поили только с утра. Да и факт заботы приятен.
— Как вы себя чувствуете? — поинтересовалась Тали.
— Неплохо. А теперь, когда вы здесь, совсем хорошо. А как вы? Больше не получали сообщений от Флота?
Тали отвернулась к иллюминатору и опустила голову.
— Флот не дублирует уже отправленные сообщения. Меня беспокоит отец. Я пыталась связаться с ним с утра и сейчас несколько часов провела в связной. Ответа нет.
— Неудивительно, — рассудил Колесников. — Вероятно, адмиралы запретили ему выходить с вами на связь. Мало ли что он может вам рассказать, что помешает процессу над вами же. Это страховка и не более того. Увидитесь с отцом после заседания, я уверен.
— Спасибо. Об этом я не подумала, — Тали обернулась. — Простите… Ничего, если я спрошу?
— Спрашивайте.
Колесников развернулся на бок.
— Ваш рассказ о службе… Это так странно и непонятно. Зачем шпионить за представителями своей же расы? Разве не проще создать одно правительство и прекратить ненужные склоки?
Колесников вздохнул.
— Не так все просто, милая. Мы слишком разные. И дело тут даже не в цвете кожи, религиях и прочем. Может, я не прав или не правы были мои учителя, но у меня в голове крепко втемяшена мысль, что у Альянса давно нет того, о чем они кричат с трибун и в отсутствии чего попрекают нас, советских граждан. Свобода, демократия… Слова эти есть, они очень часто произносятся, но вот само значение их давно умерло, сгнило и переродилось в отвратительно-гадкой и лицемерной форме. Не знаю, кто счастливей: тот, кому можно купаться голым в фонтане или тот, кому объяснили, что это действие нелепо, и он это понял. Понимаете разницу?
— Пока не очень, — призналась Тали.
— Попробую объяснить по-другому. Женский вопрос в Альянсе… В СССР по старинке женщинам доверяют любые должности, кроме высших руководящих. И это не потому, что их считают ниже статусом, чем мужчин. Все дело в понимании самой природы. Вот если я готовлюсь стать отцом, меня не мучает слабость, тошнота и перемены настроения, а если бы я готовился стать матерью… Не знаю, но думаю хоть что-то, но меня системно бы раздражало. И работать я не мог бы с той эффективностью, как до беременности. Вот и ответ. И кто больше уважает женщин? Те, кто считают что девушка за пол часа до начала схваток выступит с речью на заседании и ей не станет хуже? Или те, кто обеспечат ей комфорт и оградят от неприятных работ? Возможно, вы снова меня не поймете, так как с темы на тему прыгаю. Не знаю, где жить лучше, но точно не в Альянсе. Может, в СССР все не так идеально, как хотелось бы, но, по крайней мере, не подло и лицемерно. А это важно. Для меня, по крайней мере.
— Как же вы договариваетесь с Альянсом? — вновь поинтересовалась Тали.
— По-разному. Иногда спокойно, иногда постукивая туфлей по трибуне. От ситуации зависит, ну и от настроения. Главное, что вооруженных конфликтов нет. А взаимные упреки — это разница менталитетов и не более того. Привыкли не обращать внимания и посмеиваться.
— Шепард приказал собрать всех в отсеке для совещаний, — прозвучал голос ИИ.
— Идете? — спросила Тали.
— Я не член экипажа, — отозвался Колесников.
— Шепард попросил пригласить и вас, — вновь заговорил ИИ.
— Тогда ползу, — нахмурился Колесников.
Единственное, за что «Цербер» искренне нравился Колесникову последние несколько часов, так это за форму. Чертовски удобная, хотя и сделана по галактическим стандартам, а не земным. Вроде китель, а вроде и за пижаму сойдет. И брюки вроде парадные, но можно и на сенокос в таких, ибо не жалко.
В дверях отсека, сделанного под лабораторию, Колесников столкнулся с полуголой татуированной девицей, которая бодренько посоветовала ему «шевелить косолапушками и не мешаться под ногами». Разведчик пораженно прошел за ней в отсек, с любопытством оглядывая рисунки на спине. Цветастая компания у Шепарда, ничего не скажешь. И он еще не всех видел и не всем успел поудивляться. Однако те, с кем он успел пообщаться, не внушали доверие. Зародилось предчувствие, что если Шепард выберется живым из передряг с Коллекционерами и разберется со Жнецами, то его все равно или доведет до суицида тот противный саларианец, или вот эта деваха, с крайне сомнительным прошлым, судя по виду, его пристрелит за то, что он попросит ее одеться, в конце концов. Интересно, ее наколки греют? Или сердце горячее?
Заметив, что профессор внимательно смотрит на него и активирует инструментрон, Колесников решительно приуныл.
Глава 8
Обозвать то, что происходило «собранием» или «советом», можно было только с гигантской, как галактика, натяжкой. Крики, взаимные оскорбления, удары конечностей по столу, вокруг которого распределились члены экипажа и обмены взглядами, полными презрения. Колесников за пару минут понял, что татуированная девица терпеть не может красавицу-брюнетку, ранее выхаживающую Шепарда. Турианец окидывает ненавистным взглядом крогана, а кроган, похоже, ненавидит всех собравшихся в массе. Темнокожий парнишка недоверчиво смотрит на дрелла. Классика американской фантастики — зеленый человечек — невозмутимо рассматривает носки собственных ботинок. Мозги закипали от такого уровня эмоций. И как руководить такой толпой, сохраняя нормальное психическое здоровье? У Колесникова был ответ: никак. Если бы его мнение кого-нибудь заинтересовало, то он распределил бы присутствующих в три разные по направленности учреждения: тюрьма, психиатрическая больница и зоопарк.
Шепард, опустив голову, вслушивался в крики. Разведчик пожалел бедолагу.
— Мигрирующий Флот никуда не денется, — сквозь общий шум, услышал он голос «цветастой».
— Как и твоя лаборатория, — подал голос Шепард.
Колесников прижался к двери, стараясь слиться с ней. Он уже пол часа изображает швейцара и делает вид, что его не касаются споры. Они ведь действительно его не касаются, но кое-какие моменты, различимые в общем гуле, жутко напрягали. Татуированная девица — явная эгоистка. Может, конечно, где-то у нее в груди и есть орган, не только разгоняющий кровь по венам, но и отвечающий за чувства, но не верилось в это. Совсем. А Саларианец… Это чертов циник. Дай ему волю, и он всех отправит на лабораторный стол.
— Ну как тебе? — спросил Заид, скучающий рядом.
— Нет слов. Да даже если бы и были, то их все равно никто бы не услышал.
— Пойдем отсюда. Мне кажется, нашего ухода не заметят. А если что, то у тебя заныла попка, и я любезно ее смазывал. То есть, намазывал гелем.
— Пойдем, — Колесников зашагал к лифту. — Уступишь мне, больному, кровать? Больше спать негде, а на диванах я не могу. Спина потом в форме вопросительного знака весь день.
— Можешь взять себе второе одеяло, но спать я буду только в постельке. Привык к комфорту. Если не брезгуешь, ложись рядом.
Колесников кивнул. Лучшего варианта все равно не предвиделось. Диван — это наказание, а не сон. А спать на полу и зарабатывать простатит… Нет, не годится. К тому же Колесников, с его внутренней неиспорченностью, в ситуации не видел ничего страшного. Не раз приходилось делить койку с лицом своего пола. Правда, на этом корабле собрались существа, вероятно не подразумевающие, что можно просто спать. Обязательно найдут второе, несуществующее дно в ситуации. Глупые люди.
— СУЗИ, как там совещание? — спросил Заид.
— Продолжается, — тут же отозвался ИИ.
— Заблокируй двери. Не хочу, чтобы кто-то видел меня в одной койке с советским послом. Не дай Бог сочтут этим… Ну как его?… Ругательное слово, запрещенное в Альянсе… А, вспомнил! Сочтут коммунистом.
Колесников хмыкнул.
— Знаешь, Колесников, не будь ты совковым грубым идеалистом, ты бы мне нравился, — сказал Заид, отворачиваясь к стене.
— Очень мило.
— Расскажи мне что-нибудь, чтобы я уснул быстрее. Или спой. Ты умеешь хоть что-нибудь делать, кроме как получать нелепые ранения?
Колесников задумался. Кроме знаний языков и общих навыков хвалиться было нечем. Может, рассказать товарищу по койке о своей студенческой юности? Или службе в КГБ? Или службе дипломата? Или просто стихи почитать?
Посапывание соседа переросло в храп. Разведчику же не спалось. И вроде бы усталость ощущалась, и слабость присутствовала от чрезмерно принятых лекарств, но сон не шел. Мысли крутились вокруг каждого члена экипажа. Удивительно, как настолько «разноперые» и «разношерстные» существа могут довольно мирно обитать на таком маленьком объекте, как корабль? Почему они не поубивали друг друга, а лишь ругаются и смеряют недовольными взглядами? Их же ничего не объединяет, по сути. Ну да, Коллекционеры. Ну, да, отработка кредитов, оплачивающих их услуги. Но, черт возьми, общей идеи у них нет и быть не может. Колесников всегда был твердо убежден, что сможет договориться с любым человеком при условии, что у того имеется комсомольский билет. Это же нетрудно совсем, так как общих точек сколько угодно. Они всегда читали одни и те же книги, слушали примерно одну и ту же музыку, рассуждали о жизни одинаково. А, судя по представителям разных рас, подобранных Шепардом, можно уметь сосуществовать и не имея общих точек. Понимание этого феномена никак не приходило.
Может это СССР слишком шаблонен, чтобы понять, что людей не обязана держать какая-то общая мысль, идея? Что им может быть просто комфортно друг с другом, несмотря на очевидную разницу менталитетов? Как во всех тонкостях взаимоотношений разобраться, но при этом не выпасть из «системы координат»? Как не прослыть инакомыслящим у себя, и чуждым элементом — среди чужих?
Сомнения… Их нужно гнать из головы. Он только несколько часов назад объяснял Тали, что Альянс и СССР могут только сосуществовать, да и то — не по-братски, а по-соседски. Как могут общаться соседи между собой? По-разному. Могут всего-навсего здороваться, случайно столкнувшись в общей парадной. Могут быть неплохими друзьями-собутыльниками. А могут под твой преддверный коврик и мусор запихивать со словами: «соседям-свиньям».
