Колесников не ответил. Пытаться заболтать смысла нет, так как темы для разговора пока отсутствуют. Нужно оглядеться и понять, чем этот человек живет, а потом уже пытаться до него достучаться. Хотя, неизвестно какие цели преследует Призрак, пытаясь выдрессировать паренька. И вряд ли цели благородны.
— И все же можно я останусь? Я, знаете ли, в этом конкретном мире тоже новенький, и мне также многое непонятно. Кого я обманываю? Мне ни хрена не понятно, где я оказался и для чего это так нужно.
Во взгляде клона скользнуло любопытство.
— Что, пытаетесь общие точки найти? У нас их с вами нет. Даже если в этой тюрьме вы еще не разобрались, то у вас будет эта возможность. Так что не равняйте нас друг с другом.
— Не собирался. Остаться-то мне можно или я вас раздражаю? — Колесников прошагал к шкафу с книгами, который все-таки додумались поставить клону, дабы он не помер от тоски. Хотя, может он и не читал ничего?
Клон молчал, наблюдая за Колесниковым, который проводил пальцами по корешкам книг. Остановившись, он извлек томик.
— «Прощай, оружие!». Никогда не любил эту книгу. Может, если перечитаю пойму великий смысл, который, вроде бы в ней заложен? — сам у себя спросил Колесников.
— Если поймете, мне растолкуйте, — попросил клон. — Третьего дня дочитал книгу до конца и не был сражен.
— Как вы сказали? Третьего дня? От кого вы услышали эту фразу? — удивился Колесников.
— Я неправильно сказал? Я имел ввиду, позавчера, — уточнил клон.
— Нет, сказали вы правильно. Просто, так уже не говорят давно. А из ваших уст это было… неожиданно, — повернувшись к мужчине, ответил Колесников.
— Что значит «из ваших уст»? Вы сочли, что если меня достали из гигантской пробирки несколько месяцев назад, то я должен обладать уровнем мышления именно этого возраста? Меня создали взрослым и научили кое-чему, — нахмурился клон. — Только не объяснили, зачем держат здесь.
— Объяснят со временем. А это что? — Колесников оглядел распечатанные статьи. — Вы читаете о клонировании? Зачем? К тому же такие старые материалы. Эти овцы сдохли уж давно.
— Мне интересно с чего все начиналось. Каждый исток. Я пытаюсь понять: личность я или подделка оригинала.
— А это уж как сами решите. Если будете смотреть каждую сводку с Шепардом и злиться, ничего не делая при этом, то останетесь копией. А вот если захотите переплюнуть оригинал — то остаться лишь клоном у вас не выйдет. Я так думаю.
Клон молчал и что-то обдумывал, судя по застывшему взгляду. Колесников не начинал новый этап в разговоре, так как боялся, что клон его снова выгонит. Как несколько часов назад, когда он взбесился и выставил их с Петровским за порог своей обители. Пока же клон вел себя спокойно, даже поражал неожиданными познаниями. Теперь бы сообразить, что бесит паренька и не делать этого. И не говорить то, от чего он начинает раздражаться.
— А какая из этих книг вас наиболее впечатлила? — вновь решил побеседовать на отвлеченные темы Колесников.
— Никакая, — последовал ответ. — В тех, что я прочел, ответов на мои вопросы нет.
— Может, вы их неправильно формулируете? — предположил Колесников.
— Что?
— Ну, знаете, как говорят? «Хочешь получить умный ответ — задай умный вопрос». А, учитывая, что Петровский снабдил вас исключительно классикой, ответы там могут быть только на извечные вопросы. Бытовые вряд ли найдутся.
— Теперь я понял, — улыбнулся клон. — Вы один из душеведов, которых мне уже подсылал Петровский. А начали-то как хорошо. Общие точки, ля-ля-ля. Пошел вон и это наш последний разговор, — клон указал на дверь.
— Я думаю… — начал было Колесников.
— Подумай за дверью. Я хочу побыть один. Тебя проводить? — от клона начала исходить синяя аура, которую Колесников так не любил.
— Хорошо, — спокойно согласился разведчик и прошагал к двери.
Очень не хотелось поворачиваться спиной к клону. Настроения у него менялись, как погода осенью. Вслушиваясь в шум открываемой двери, Колесников все же взглянул на паренька. Все так же покрыт этим синим биотическим туманом, а значит, он от чего-то разозлился. От чего — непонятно.
За дверью Колесников снова связался с Петровским и, по дороге до кабинета, пересказывал ему короткий разговор с клоном.
— Мы велели врачам колоть ему успокоительные препараты, — объяснил Петровский. — Видимо, придется снова группу средств поменять, так как к этим его организм приспособился. Быстрый обмен веществ биотиков и плюс чистая генетика, не загрязненная генами далеких предков, и вот результат.
— Может, клон просто холерик. Отходит-то он быстро. Через пару часов после того, как нас с тобой погнал, довольно спокойно разрешил побыть с ним. Может, его бесят ваши уколы.
— Препараты подаются через систему вентиляции, — отозвался Петровский. — Он о них не знает.
— А можно перед моим посещением и во время не подавать? Просто хочется понять, какой он на самом деле, а не общаться с аморфным телом, которое борется с интоксикацией.
— Нет. Это опасно. По крайней мере, наедине мы вас не сможем оставить.
Колесников вздохнул. Он даже в своих чувствах к клону не разобрался. Внешний вид очень благотворно действовал на разведчика, неожиданные фразы, стремление к познанию… В Шепарде он этого не замечал. Капитан — отличный и на редкость обаятельный человек, но сказать большего о нем нельзя. Вероятно, они мало общались, но особо значительным Колесников Шепарда не видел. Да и будучи капитаном, он немало полагался на свою команду, а не действовал в одиночку. А клон был один. А окружал его сброд под названием «защитнички людишек». Ну и, как водится, защищали эти защитнички только сами себя. А клона держали взаперти. Хочешь не хочешь — а сочувствовать пареньку начнешь.
Решив изучить все, что ему предоставил Петровский по клону, а лишь потом снова бежать к нему на свидание, Колесников обложился планшетами и углубился в чтение.
* * *
Генеральный секретарь честно себе признавался, что он далеко не светоч ума. Причем, когда он говорил «далеко», то расстояние имел ввиду не меньше бесконечного. Разглядывая поочередно: то голографическую карту, то старые бумажные проекты, то мониторы с показанными на них хитросплетениями улиц, он терялся в замысловатых линиях предоставленных чертежей. Хорошо, что рядом находились люди, спокойно разъясняющие ему суть вещей.
— С флотом гетов у нас как дела обстоят? — спросил генеральный секретарь заскучавшего министра обороны.
— Никак. Найти этого Легиона не удалось. Остальные платформы запросы связи игнорируют. Кварианцы, похоже, уже спровоцировали военный конфликт, не дожидаясь решения Союза и Альянса. А раз так, рассчитывать на скорый контакт с одной из этих рас — бессмысленно.
— Что, исходя из нынешнего положения, нам советует бывший капитан Шепард? — чуть улыбнулся генсек. — Он же сейчас педагог. А учитель дурному не научит, верно?
— Советский учитель, — добавил министр. — А у Шепарда я не учился, поэтому не знаю: посоветует он или нет. Он говорит, что есть возможность помирить обе расы, так как они к этому готовы. Но я считаю… — министр помолчал. — Я считаю, что союз надо заключать с теми, кто победит. Не будем лезть со своей дипломатией в разгар войны, а иначе нас склонят к какой-нибудь стороне. И далеко не факт, что именно эта сторона станет победителем.
— Предлагаете ждать и не вмешиваться? — генсек задумчиво осмотрел собравшихся в его кабинете чиновников.
— Лучший бой тот, которого не было, — поговоркой ответил министр.
— Согласен. Пусть кварианцы возвращают себе планету. Мы их поддержим сразу после того, как последняя гетская платформа перестанет функционировать. Ну, или поддержим гетов, если кварианцы потерпят поражение. Хватит уже лезть во все эти земные и неземные конфликты. Спасибо за это не говорят, а вот виноватыми назначают регулярно. Жаль, что кварианцы не знают китайских поговорок. Может, тогда бы они не неслись в бой.
— Один из адмиралов пыталась связаться с Советом Обороны. Она, судя по всему, войну не поддерживает. А еще… Еще она интересовалась Колесниковым.
— Наш предатель так запал ей в душу? Не знаю: гордиться или презирать бывшего посла.
— В знак уважения можем почистить стенку, к которой его поставим, когда поймаем, — нахмурился министр.
Генсек кивнул. Задание Колесникова в протоколах не отражено, дабы не спровоцировать утечку, поэтому отношение к нему вполне естественное сформировалось. Но общественное мнение — вещь нестойкая. Выполнит задание — напишут о нем моментально, где все и всем разъяснят. А пока пусть остается вражеским элементом, вероломно предавшим Родину.
— С ним разберемся позже. Стоит отметить, это не такое уж ценное приобретение для Призрака. Кто такой Колесников для непричастных? Посол на Цитадели от СССР. Известная фигура, но не такая значительная, чтобы нам тут рыдать от горя. Пусть забавляется игрой в человеколюбие сколько влезет. Лучше скажите, как проходит эвакуация колоний?
— По плану, — ответил министр. — Остаются только рабочие, задействованные в производстве и местные охранные части. Протеанин сказал, что первоочередно удары Жнецов приходятся по столичным планетам. А значит, чем дольше они будут заниматься ими, тем дольше смогут функционировать наши заводы.
— Значит, если дать им захватить Землю, то они начнут заниматься привлекшими их внимание колониями. А если они разделятся? Вот, скажем, нападут сначала на турианские и азарийские колонии и столицы, а потом последуют к нам, тоже нападая не строго на Землю, а на все территории людей? Вот сразу? Или их вообще настолько много, что они могут вести военные действия одновременно со всеми расами?
— Мы этого не узнаем до начала Жатвы. Мне весточку ни одна из этих тварей не послала. Протеанин наиболее осведомлен не в космических сражениях, а в наземных, так что тут он мало что может рассказать. Да и на момент его рождения, война длилась много лет, соответственно о вторжении он знает только по рассказам и учебникам. Ну или что там у них было вместо учебников…
— Товарищ генеральный секретарь, я предлагаю вам покинуть Землю в кратчайшие сроки. Медлить дальше — нельзя. Если верить протеанину, то Жнецы очень любят заявляться в тот момент, когда в галактике происходит конфликт. Им так проще работать, судя по всему. И быстрее. А учитывая то, что военные действия кварианцы начали, оттягивать с вашей эвакуацией — неразумно, — заговорил заместитель министра обороны.
— И куда вы меня эвакуируете? — усмехнулся генсек. — На наши спальные станции, которым строго настрого запрещено выходить на связь? Или на «Гельперин», к которому я непременно привлеку внимание постоянными вызовами? Есть еще «Арктур», но там, как вы понимаете, осуществлять руководство, не объясняя причин поступков парламентерам, невозможно.
— Отправляйтесь на Цитадель. Ее флот вполне сможет какое-то время сдерживать Жнецов, — предложил министр обороны.
— Тоже не годится, — покачал головой генсек. — Я думаю, бункер станет надежным укрытием в случае нужды. Да и руководить с места событий мне будет проще, чем постоянно эвакуироваться. Я остаюсь и точка. К этой теме возвращаться мы не будем. Не зря мои предшественники столько средств направили на постройку бункера и подведение к нему путей бывшего метрополитена. Будет ли это укрытие надежным? — генсек кивнул в сторону проектов.
— Начало стройки приходится на период Холодной войны между СССР и тогдашними Штатами. Наши предки понимали, что ждать от американцев чего-то, кроме плохого — бессмысленно и сделали очень надежное и массивное убежище. После закрытия метрополитена некоторые станции не были законсервированы, а линии путей сохранены и регулярно проходят осмотр на пригодность. Разумеется, многие ветки заварены, дабы мы не запутались в своей же паутине в случае атаки. Сам бункер расположен здесь, — на экране, на котором была открыта карта Москвы, загорелся красный огонек.
— Парк Культуры. Неужели? — поднял брови генсек. — Никогда бы не подумал.
— Проектное название станции — «Крымская». Она-то и является нашим убежищем. К ней подведено четыре линии, связанные между собой, но выводящих в разные части города. Первый вход — станция «Охотнорядская». Она наиболее близко расположена к зданию Кремля. Второй вход — «Бега». Там проложена не самая протяженная линия путей, потому если что — оправдываем проектное название и всеми мчимся именно по этой ветке.
— Продолжайте, — улыбнулся генсек, прерывая негромкие смешки собравшихся министров.
— Третья линия начинается со станции с проектным названием «Курская», — на голографическом экране мелькнула точка. — И четвертая станция «Анино» — она является самой молодой станцией из всех переделанных под военный объект. Разумеется, железнодорожные пути давно убраны, и другой транспорт может совершенно свободно передвигаться по бывшим настилам метрополитена.
— Почему я не знал об этом бункере раньше? Хотя, не отвечайте. Я понимаю. Ну что ж, товарищи, я полагаю, мы не будем дожидаться, пока нас в бункер погонит «прожектор» Жнеца, и начнем обживать сие убежище раньше, чем нас заставят обстоятельства. Уважаемый глава Президиума, будьте любезны сообщить первым секретарям республик об эвакуации. Если, не приведи партия, убежище наше не выдержит ударов Жнецов, то кому-то из них придется принимать на себя бремя руководства. Думаю, если это случится, долгие избрания устраивать не стоит. Пусть жребий кинут, что ли, — генсек поправил очки. — Ну и на связь пусть выходят в день один раз и не чаще. Не хватало нам еще и систему ягов под удар подставить из-за желания привычно отчитываться за каждый шаг и чих.
— На тех станциях условия, что в санаториях, — завистливо протянул министр обороны. — Не уверен, что они найдут время для волнения за нас, бедолаг.
— Если выживем и войну выиграем, я поставлю вопрос о сборах средств на постройку санатория лично для министра обороны. Будешь у нас в Союзе первым, кто имеет частную собственность, но при этом я буду лично отбирать комсомольские билеты у тех, кто позволит себе назвать тебя капиталистом, — пообещал генсек.
Чиновники посмеивались, продолжая рассматривать виртуальную карту столицы.
Примечание к части
Очень хочется поблагодарить двух товарищей, оказавших значительное влияние на сюжет этой главы. Спасибо вам за консультативную помощь, дорогие мои vopopal и Jorian_Grayd.
>
Глава 7
Петровский наблюдал за работой ученых через зеркальное окно. Исследования напоминали опыты, проводимые в далекие времена нацистами. Видимо, Призрак немало почерпнул из исследовательских журналов тех стародавних коновалов. Он приказал проводить без обезболивания абсолютно все операции над инопланетянами и, видимо, так и не простив войну с Альянсом, особо зверствовал, когда речь заходила о турианцах. Петровский в это время был добропослушным гражданином СССР, а Союз в той войне не участвовал, поэтому Харпера он не понимал, как не силился. Смотреть на то, как под действием определенных веществ агонизируют представители другой расы, ему решительно не нравилось, но и спорить с параноиком-Призраком генерал не решался.
