— Давайте о Рексе. Совет дал согласие на излечение кроганов? — спросил СПЕКТР.
— Да. Обстоятельства вынуждают нас сближаться с кроганами и искать их помощи. Мы должны дать им возможность излечения, — саларианец подошел к терминалу и отключил камеры. — Возможность, но без излечения, понимаете?
— Нет, — замотал головой Шепард.
— Вы проведете весь сеанс как положено. Я не буду говорить о деталях. Мордин знает о них все. Но без конечного результата. Точнее, без того финала, который ждут кроганы. Лекарство потеряет свою ценность, если будет выпущено в лаборатории, с выведенными из строя приборами для расщепления частиц. Мордин может починить. Уговорите его этого не делать. Или… решайте сами, что с ним делать.
— Хотите сделать меня лжецом? — нахмурился Шепард.
— Не хочу делать вас убийцей будущих поколений, — Советник снова включил камеры. — Разрешение на излечение передано в Совет Обороны. Действуйте исходя из лучших побуждений. Только одна просьба, СПЕКТР: вначале подумайте, что считать лучшими побуждениями, а что — добровольным самообманом.
* * *
Михайлович наблюдал за захватом базы, смело сидя в густых кустах. Все-таки, не его это стезя — ходить по земле. Он это понял, когда почувствовал тошноту, головокружение и желание съесть булочку с маком. Его, как старого моряка, укачивало на суше, и весь организм требовал немедленно вернуть его на какой-нибудь объект, ходящий по морю. В его конкретном случае — бороздящий космические просторы. Вся эта беготня по земле, разбитые установки на крышах, сломанные баррикады, крики, выстрелы… Это все такое чуждое. В космосе же была тишина, разбавляемая его приказами и дублирующими ответами подчиненных.
Но с другой стороны, можно было похвалить Альянс за бравый десант, моментально разбивший охрану комплекса и теперь занимающийся непосредственно захватом внутри него. Радовало, что «Цербер» возвел свои лаборатории на пригорке, где хоть немного, но ветер обдувал ядовитые испарения растений. А значит, нет необходимости каждые полчаса нестись в законсервированные помещения и менять фильтры. А с третей стороны — Михайловичу давила броня в области живота, и он усиленно старался думать, что подгоняющий ее под его фигуру на корабле оружейник — слепой идиот, а не он втягивал живот, потому что во время замеров в оружейной торчал бравый бабский полк, состоящий из двух альянсовских мокрощелок.
— Объект взят, — услышал он доклад старшего группы. — Зачистку имеющихся лагерей проводить?
— Да не надо, — отозвался Михайлович, направляясь к лаборатории. — Побольше людей допросим и запытаем.
«Чистка», которую Михайлович проводил не только в стыковочных отсеках, но и по всему кораблю время от времени, никогда его не раздражала настолько, насколько вывела из себя сейчас. Долгая, слепящая, отдающая металлическим запахом, проникающим сквозь фильтры. Нет, одну пытку для цербеовцев он уже изобрел.
— Товарищ адмирал. Помещение зачищено. Можно ли начинать допрос ученых? — поинтересовалась у Михайловича здоровая альянсовская детина.
— Давайте. Только чур без меня не калечить, — предупредил адмирал и заинтересованно подошел к сборам растений, высаженных подобно рассаде и навевающие приятные воспоминания.
— Ботаникой что ли увлечься? — сам у себя поинтересовался Михайлович, резко одергивая руку от жалящего листа и от злости переворачивая весь посев.
Адмирал огляделся, выискивая настороженным взглядом случайного свидетеля его мини-битвы с рассадой. Видимо, альянсовский десант получил указание от своего Комитета: на чудачества советских вояк реагировать или безразличием, или одобрительными улыбками.
— У нас гости, — объявили по громкой связи. — Два ученых. Но вооружены. Говорят, что с мирными намерениями.
— Всех впускай, — снисходительно разрешил Михайлович, потирая зудящую ладонь. — Только давайте как в фильмах: вы меня окружите и наведете на них стволы. Тогда беседа совсем интересная будет. И это… Режим «чистки» продлите, а то неизвестно что они нам припрут после ковыряния в местной муравушке.
— Есть, — отозвался голос.
Холл, как его решил наименовать про себя Михайлович, был узким, но длинным. Окружить себя свитой дуболомов, как в альянсовских боевиках не получилось, ибо, как оказалось, стоять надо только тесно друг к другу прижавшись. Среди пехотинцев адмирал мало-мальски симпатичных дам не увидел, потому отогнал от себя всех.
После завершения процедуры, дверь с шипением открылась и Михайлович с тоской увидел обыкновенных оперативников в обыкновенной церберовской броне. Никаких отличительных надписей, никаких знаков принадлежности к определенной сфере науки. Рядовые цепные псы и это скучно.
— Ничего что мы к вам без приглашения? — поинтересовался Михайлович, решив хоть поиздеваться, чтобы облегчить душу. — Обязуемся вытирать ноги при входе и в сортире за собой смывать. Хотя нет. Не обязуемся. Ладно, разоблачайтесь, агенты. Сымайте каски, будем на вас глядеть.
Гости замялись, переглядываясь. Михайлович скользнул взглядом по броне, отметил, что оружие у товарищей забрал входной контроль и храбро приблизился к оперативникам.
— Стесняться запрещено категорически. Давайте, шлем не штаны: над вашими лицами смеяться никто не будет. Громко, по крайней мере, — Михайлович повернул голову к старшему группы. — Много у нас тут пленных получилось?
— Если больше никто не подойдет, то около ста. По головам не считали пока, — отозвался он.
Михайлович удовлетворенно кивнул и повернулся к церберовцем. Первые пару секунд он, сомневаясь в собственном рассудке, с изумлением смотрел в глаза бывшему послу Союза. Через мгновение так же углядел удивление в глазах Колесникова, который, судя по всему, никак не ожидал встретиться с кулаком адмирала, направленного точно в нос. От последующего удара ногой в живот умудрился спастись, подставляя руки.
— Твою ж мать, кого я наблюдаю! Предатель и злодей! Спрятаться решил от правосудия и меня на никчемушной планетке, где даже дышать нечем. И снова не повезло. Неудачник, Колесников! Как был гусем, так и остался! — Михайлович почувствовал, что шея нервно задергалась, а пальцам так и хотелось сжаться в кулаки. — А это рядом с тобой кто? Тоже советский кормленец, посчитавший родную миску дюже маленькой, не под стать своему хлебалу? Давай и ты личико открывай!
— Борис, лучше сделать это вдали от солдат Альянса. Поверь мне, — попросил Колесников, еле сдерживаясь, чтобы не сложить в молитвенном жесте руки.
— Кому поверить? Дезертиру?
— Давай он снимет шлем в том секторе, где его никто не увидит.
— Какие еще условия? Удава и обезьянку малышу предоставить? — Михайлович нахмурился, глядя на растерянного Колесникова. Хотелось то ли избить его до полусмерти, то ли обнять покрепче. То ли все сразу провернуть, выбрав последовательность.
— Пожалуйста. Вспомни, мы ведь были друзьями когда-то…
— Друзьями!? Не смеши мои соски, Колесников. Ты всегда меня не любил! Всегда не клал мне в чай сахар!
— Я думаю…
— Предателям противопоказано думать без разрешения! — Михайлович снова обернулся и посмотрел на уставившихся на него солдат. — А вы быстренько собрались и вышли отсюда. Пока не принесете записки с разрешениями от мамок, что вам можно видеть голых женщин и разгневанных адмиралов, чтоб духу вашего рядом со мной не было, когда я в бешенстве. Давайте, давайте!
Дождавшись, когда коридор опустеет, Михайлович снова замахнулся на Колесникова. Тот и не думал сопротивляться. Михайлович замер и опустил руку.
— Считай, что я выполняю твое предсмертное желание! Давай, обнажай физиономию второго предателя!
— Ты только не удивляйся, ладно. Я тебе потом все объясню, — заговорил Колесников.
Михайлович скривился, но кивнул. Гнев, моментально возникший в организме, заметно спал, но не до конца. Адмирал попытался вспомнить дыхательные методики, которым его настырно обучал Сяо. Глаза закрыть, представить себя в приятном месте и медленно прогонять воздух через легкие. Чушь. Однако стало легче. Глубоко вздохнув и медленно выдохнув, приходя в себя, Михайлович открыл глаза. И тут же снова закрыл, так как сознание отказывалось переваривать столько незапланированной и ужасной по содержанию информации.
— Колесников, я одно не могу понять: почему даже у этого придурка Шепарда есть брат-близнец, а у меня нет!
Глава 18
Кайден редко чувствовал себя раздраженным. В жизни случалось много дурного, и он давно отучился злиться по пустякам. Однако сейчас, в компании с двумя советскими офицерами, Аленко ощущал, что даже не закипал: он испарялся на глазах. Вместо того, чтобы оказывать огневую поддержку, реагировать на изученные и переизученные жесты-приказы, начальники Страны Советов спокойненько устроили перекур, разглядывая активированную карту аварийных проходов. Хотя, нужно отдать должное, время от времени косились на Аленко и Пикарда, вспотевших от напряжения.
Ремонтный отсек, в котором они устроили мини-лагерь, являлся местом, куда любопытные геты заглядывали с завидной регулярностью. Не пожелавшие отвлекаться на такой пустяк, как вооруженные и стреляющие роботы, «дикие офицеры» усадили Аленко около контейнеров, стоящих возле двери. Пикарду же приказали охранять их величества, находясь за трубами. Сами в это время совещались, видимо, придумывая, как коллег Альянса поинтересней угробить.
— До центрального поста идти пока смысла нет. Гетов многовато. Не считал, но точно больше, чем нас, — высказался один, приказавший называть его «Просто Гений и не хрен вам знать больше. Все равно без ошибок мою фамилию не произнесете». — А вот в отсеки, отвечающие за подачу энергии, нужно наведаться.
— Они в другой стороне. Что нам, пехом по этому клятому дредноуту бежать? — не согласился второй, не посчитавший нужным представиться.
— Пехом хорошо бы, но, боюсь, не выйдет у нас. У этих гетов есть какие-нибудь средства передвижения, кроме лифтов? Хорошо бы заиметь такой мобильный транспорт, который бы нас через вот эти люки доставил. Сомневаюсь, что по аварийным лестницам много синтетиков скачет. А подниматься самим долго.
— А чем вам план с захватом рубки не нравится? — поинтересовался Аленко,
— Нравится. Только не дойдем мы туда. А вот если выключим питание на корабле… Можно будет прогулочным шагом устремиться в центральный пост. Можно даже в камбузе побывать, если у кого есть потребность. И, разумеется, если он тут есть, — последовал ответ. — Важно только успеть до того момента, как по нашему кораблику, который непременно перекорежит, сразу огонь не открыли.
— Вы хотите отключить систему подачи энергии? А смысл тогда вообще ползти на центральный пост?
— Мы ее перезагрузим. Пока все приборы, в том числе приписанные к кораблю геты, будут обновляться, свяжемся с контр-адмиралом оттуда. А дальше он пусть решает: везти нам дредноут в доки или заминировать его на хрен и валить. Кстати, на последнее действо требуется и время, и взрывчатка, а мы располагаем только фантазиями, планом аварийного прохода и омни-гелем.
— От нас требуется найти место, откуда подавали сигнал кварианцам, — задумался Кайден. — Ну и того, кто его подавал. Не могли же геты ловушку такую хитроумную изобрести. Нет… Будем действовать согласно приказу контр-адмирала.
— Умный, да? И послушный. Лапочка просто, — развернулся «дикий» офицер к Аленко. — А скажи мне, отец родной, на твой инструметрон поступают хоть какие-нибудь сигналы? Хоть вызовы от командования, хоть сообщения от подружки? Нет. А это потому, что на этом драном дредноуте что-то глушит сигналы. Отключить разом все «глушилки» ты не сможешь. А как без сигнала найдешь помещение, откуда поступали вызовы? Методом забегов в каждый отсек? Давай, начинай. А вот если мы перезагрузим системы, на какое-то время будем на связи с командованием. И быстрее найдем пункт назначения. Доступно объяснил, или тебе нужно на доске разноцветными мелками ситуацию нарисовать?
Кайден насупился и покосился на другого офицера. Тот по-прежнему хмурился, оглядывая виртуальную карту. Видимо, не считал нужным вмешиваться в спор.
— Тогда вообще зачем нам этот центральный пост? — рискнул полюбопытствовать Аленко, отходя обратно к контейнерам.
— Чтобы по прилету на базу мы рассказывали, что захватили рубку на дредноуте гетов. При этом работая вдвоем, — отозвался чеченец.
Кайден закусил губу, стараясь сдержать поток ругани. Ему было непонятно: шутят так в Союзе или просто… по жизни веселые.
— Адмирал Пикард, у вас имеются возражения? — заговорил офицер, обращаясь к переминающемуся французу.
— По-моему, вы тут главные, — пожал он плечами. — Хотя и не… Неважно, в общем-то. Просто говорите, куда идти и что делать.
* * *
Шепард искал взглядом молодого лейтенанта, которого назначили в его группу. Обещанной поддержки с воздуха ему не оказали, что заставляло отбивать ноги, убегая от Жнеца, внезапно почтившего вниманием Тучанку. И если, глядя на голову адской машины, можно было сориентироваться, когда и куда последует залп, то от «клешней» приходилось удирать, позорно сверкая пятками. От кроганов, которые составляли что-то вроде местного ополчения, толку было немногим больше, ибо в основном они были заняты тем же, чем и Шепард: бегали, орали и иногда отстреливались от подходивших слишком близко Жнецов.
Ударить в местные «барабаны» было не такой легкой задачей, как он изначально думал. Добраться до одного из них, активировать и успеть добежать до другого, пока старинные шестеренки первого не остановились — на самых тяжелых тренировках не было даже и близко подобных задач. Жнец, не сильно полагающийся на стрельбу, постоянно вышагивал, ломая каменные колоны, полуснесенные временем.
Шепард оттолкнул ногой одного из хасков, перекатился в сторону и тут же впился взглядом в резко опустившуюся в паре метров от него «щупальцу». Второй конечностью Жнец задел остатки высокой балюстрады, ошметки которой полетели в Джона. От прилетевшего сверху камня, пришедшегося точно на затылок, потемнело в глазах. Шлем, конечно, смягчал удар, но лучше бы по нему стреляли. Ей богу.
— Шепард, я почти добрался до молота. Будь готов, — услышал Шепард сквозь собственный шум в ушах голос Рекса.
Джон вздохнул. Снова появившаяся на каменистом песке тень предупреждала о том, что сейчас Жнец снова попытается придавить своей важностью и весом бедного, измученного перебежками и перекатами капитана. Снова пришлось бежать, попутно стреляя в выросшего на лестничном проходе каннибала. От внезапного удара в спину перехватило дыхание. Шепард упал на колени и попытался откинуться на бок. Тварь, словно выросшая из песка, снова замахнулась на него. Шепард почувствовал усталость и полнейшее нежелание защищаться. Сил не было на то, чтобы элементарно перекатиться в сторону и, не особо целясь, выстрелить. Хотелось просто дождаться этого клятого удара и уйти в мир, где не было Жнецов, позорного заключения в тюрьме и предательства Альянса, пошедшего на поводу у генсека. Где бы его не клеймили позором за то, что он делал. И туда, где не было бы лицемерного Союза.
