— Поднимайтесь, капитан, — почувствовал Шепард почти бережное прикосновение. — Путь открыт. Нужно действовать быстро.
Джон открыл глаза и посмотрел на валяющуюся тварь. Жнец, отвернувшийся в другую сторону, доставлял дискомфорт бегающим по развалинам кроганам. Сквозь шум до его ушей внезапно донесся смех от скачущих по плитам солдат Рекса. Их это забавляло. Шепард приободрился. Вот с кого нужно было брать пример: удирают от «клешней» и радуются, точно играющие в догонялки дети. А он, как унылый куль с мукой: улегся на песке и заныл. Хорошо слезу пустить не успел. Спаситель, черт возьми!
Решив помечтать о радостях загробной жизни позже, Шепард поднялся и, не дослушав лейтенанта, понесся по лестнице, попутно сбивая с ног дежурившего возле молота каннибала. Приземлившегося возле выступа жнеца тут же ударил ногой, представляя интересный полет оного и приземление.
— Я активировал молот, Шепард, — радостно возвестил Рекс. — Теперь ты давай и побыстрее ко мне. У меня тут веселая компания из двух тварей намечается.
— Одна из них ты, верно, Рекс? — улыбнулся Шепард, надавливая на рычаг.
— Теперь, да. Минус одна тварь. А еще Жнец обратил на меня свое драгоценное внимание. А ты, как обычно, пыжаков ловишь, — довольно отозвался кроган. — Теперь беги что есть сил в лабораторию к Солусу. Ко мне не нужно, отбой тревоги. Мы разберемся с оставшимися жнецами. И да, Шепард… Спасибо, что решил помочь. Я это ценю.
Шепард стиснул зубы. Настроение снова скатилось к исходной нулевой точке. Знал бы Рекс о том, какой лицемер тот, кого он считал другом, смог ли бы простить? Или попытаться понять причины поступков? Или хоть в живых оставить, если подлость саларианцев раскроется?
Жестом приказав лейтенанту оставаться в развалившейся галерее и радовать глаз Калрос, бесстрашно заволакивающим Жнеца в свое песчаное гнездо. Он и сам бы с превеликим удовольствием остался бы здесь, полностью положившись на ум Мордина, но сейчас… У него была слабая надежда, что он уговорит Солуса не использовать мощь Завесы в полной мере. Шепард долго думал о предложении Советника и в итоге согласился. Не время для лечения, вот уж точно. Но раз это возможно сделать сейчас, в условиях не просто войны, а геноцида, то и потом будет нетрудно. Если не легче.
Мордин со свойственной ему энергичностью носился по лаборатории первого этажа, переключая клавиши, меняя освещения, выводя на экраны какие-то формулы.
— Шепард, устройства не работают. Починить можно только из сигнальной, — саларианец указал на лифт. — Я должен идти.
— Туда? — изумился Шепард, ощущая, как трясет от перегрузки систем аппаратуру. — Мордин, подожди.
— Теряем время, Шепард. Я должен. Значит, могу. Обязан исправить все. Кроме меня не кому. Могут перепутать, — Мордин подошел к лифту и оглянулся. — Рад был поработать с тобой. Хороший опыт. Жаль, что последний.
— Не обязательно, — замотал головой Джон, приближаясь. — Давай еще поработаем. Излечение кроганов не первостепенная задача, ведь так? Ты мне нужен.
— Говоришь как Советник. Общался с ним? Немудрено, что теперь передумал стать героем для кроганов. Я не передумал. Извини, Шепард. Я сделаю то, что должен. А ты, — взгляд саларианца опустился на руку Шепарда с зажатым в ней пистолетом, — Делай, что должен делать ты.
Пару секунд Шепард ошалело наблюдал, как неторопливо, точно привлекая внимание к своей незащищенной спине, Мордин разворачивается. И нажимает кнопку вызова. От безысходности защипало глаза. Мордин погибнет в любом случае. На верхнем этаже геройски, или же здесь. От руки друга. Кроганы — опасные друзья. Шепард ведь уже решил, что саларианцы правы. Подло и бесспорно, но правы. Он не имел право стать отцом всех будущих несчастий, которые хлебнет галактика. Общение с Ривом лишь подтвердило его догадки. Большинство кроганов такие. Много ли нужно времени с точки зрения исторической перспективы, прежде чем они свергнут добродушного, ужимающего их в правах Рекса? Нет. И снова будет война, кровь, слезы и страдания. Одна жизнь против тысячи? Честный ли это обмен?
Шепард чертыхнулся и выставил руку, спуская курок. Саларианец упал, но шевелился. Еще один выстрел пришелся точно на закрывающиеся двери. Откинув пистолет в сторону, Шепард подошел к стене и несколько раз ударил кулаком. Обычно физическая боль заглушала душевную. Сейчас от саднящей руки было только хуже. Сняв шлем, Джон растер виски и запрокинул голову, словно это не даст глазам источать потоки слез, которые, помимо его воли, уже омочили щеки. Не хватало еще явиться к Рексу зареванным, точно девочка, потерявшая куклу. Глубоко вздохнув, Шепард вновь надел шлем. Завеса рушилась и погибать под ее развалинами было бы неправильно. Хотя Джон уже не знал, что правильно, а что нет.
* * *
Михайлович бодро шагал по длинным коридорам, перикидывая полотенец с одного плеча на другое. Церберовцы, с непонятными ему лично целями, очистили небольшое озеро от токсинов, источаемых местной флорой и теперь, если верить отчетам, из водоемчика можно было смело и жадно хлебать, не боясь отравления. Озеро было защищено герметичными стенами, а проход к нему состоял из длинных, переплетенных между собой коридоров. Посему нацеплять на себя броню и заботиться о смене фильтров потребности не было. Было лишь желание освежить голову после учиненного Колесникову допроса. Мозг кипел, сердце рвалось от эмоций, язык щипал не высказанный говнюкам мат. Полученную же информацию требовалось трезво переварить, желательно перед этим выпив.
Бухать на заданиях Михайлович себе запрещал, посему решил лишь искупаться, а попутно придумать, как и для чего жить дальше. Клон Шепарда… Шепардов клон… Кто бы мог подумать, представить и воплотить задумку в жизнь. А потом взять и нагло с этой задумкой столкнуть советского адмирала. Михайлович на все жизненные вопросы имел официально принятые ответы. Клонирование было запрещено. Объединенный Совет по этике в понятной форме объяснял, почему подобные эксперименты являются недопустимыми. Михайлович был согласен со всеми тезисами. В единичном случае, даже с религиозными. И скрывать свое отношение к людям, подобным этому Джеймсу, он не собирался.
Оценив водоем, Михайлович разделся. Поглядев на свои бриджеподобные плавки, снял и их и погрузил тело в прохладную воду. Давно он не позволял себе расслабиться. В космосе ванные процедуры он не мог себе позволить, а в душе он не задерживался, так как мозг тут же начинали переполнять блестящие идеи, стоило только намылиться. Приходилось смывать пенные субстанции и нестись доносить мысли неподготовленному экипажу. Сейчас вокруг не было никого, камеры он лично отключил, запретив всем подходить к мониторам под страхом пытки, учиняемой щекоткой. Можно было поплавать, порезвиться как дитя, а заодно и переосмыслить пережитое.
* * *
Джеймс слонялся из угла в угол, не находя покоя. Колесников, деливший с ним выданные апартаменты, мирно спал, чему-то улыбаясь во сне. Видимо, факт того, что он, будучи разведчиком, попался, бывшего посла нисколько не смущал. Даже радовал. А вот Джеймс чувствовал, что его собственная жизнь скоро изменится. Причем, в худшую сторону. То, что его тут же запрут в одной из лабораторий Цитадели, он не сомневался. И хорошо, если не препарируют. А, что гораздо хуже, будут с любопытством его рассматривать, сравнивать с прототипом, выявлять изъяны. А он только научился ощущать себя личностью, отбросив юношеские замашки и задавив в себе агрессию. И зачем нужно было это делать? Зачем нужно было читать классику вслух, ублажая уши Колесникова? Что, кому-то интересно то, что он подумал об отдельно взятой книге? Кто-то поинтересуется его мнением? Захочет общаться только потому, что он человек? Нет, разумеется. Все так и будут сравнивать его с Шепардом. Так он и останется «бестолковой копией» и «генетическим материалом» или как там еще его назвал советский адмирал, высокомерно поглядывающий на Джеймса.
Этот Михайлович был противным, гадким, мерзким и… и донельзя логичным в глазах клона. На него даже обижаться было трудно, ибо он говорил все то, что сам Джеймс вычитывал в монограммах различных ученых о клонировании. Они ведь соотечественники с Колесниковым и учили их одному и тому же. От чего же тогда один говорил шаблонами, а другой взялся с ним общаться? Тоже обязан быть столь же отформатированным, ан нет… Впрочем, Колесникову, вероятно, просто было одиноко на «Кроносе» вот и все. Банально и печально.
Оглядев мирно спящего разведчика еще раз, Джеймс подошел к двери. Заперт замок был нетяжелым кодом. Он уже давно навострился подбирать фрагменты к такого рода защите. Спасибо Колесникову, разумеется. Сидеть в замкнутом помещении клон не мог. Постоянно накатывал детский страх сродни тому, когда он впервые очнулся в капсуле с затемненными стеклами. С тех пор ужас липкими руками душил его, стоило Джеймсу оказаться в подобных условиях. Лучше пусть его поймают в коридоре, чем продолжать изводить себя мыслями.
Услышав негромкий гул и последовавший за ним щелчок, Джеймс высунул голову, осматривая коридор. Как назло именно сейчас к нему приближался патрулирующий проходы солдат. Впрочем, подойдя вплотную, незнакомец отдал честь и широко улыбнулся, тем самым почти шокировав Джеймса.
— Капитан Шепард, приветствую. Не знал, что вы в составе группы, — благодушно заметил солдат, чье звание клон не мог определить.
— Да, знаете… записали в последний момент. Сами понимаете, когда вокруг такое… ни в чем нельзя быть уверенным. Даже в назначениях, — пробормотал Джеймс.
— Это верно. Новое руководство… А! — махнул рукой солдат. — Вы лучше меня все понимаете.
— Да, наверное, — осмелел Джеймс.
— Хотя с ними весело. Вон, адмирал пошел кости полоскать на озеро. Представляете, не побоялся камеры выключить. Я бы посмотрел, чем он там сам с собой творит, да побаиваюсь. Почувствует мой взгляд сквозь объектив и расстояние и внушит пойти повеситься. Не рискую, хотя интересно.
— На озеро направился, — задумчиво произнес клон. — Его можно понять. Когда еще представится возможность помыться.
— Верно. Ладно, капитан, мне нужно возвращаться к патрулированию. Поговорим позже.
Джеймс кивнул, продолжая раздумывать. Его мучило желание поговорить с Михайловичем наедине. Объяснить, что не такая уж он игрушка. Тоже личность. И с ним тоже нужно считаться. Что-то подсказывало, адмирал не будет столь ершист, находясь с ним наедине. Собственно, чистота намерений Михайловича доказана тем, что его приняли за Шепарда. Никому не сказал, что он лишь копия. Это вселяло слабую надежду на возможный конструктивный диалог.
Коридоры были знакомы Джеймсу. Он часто ходил купаться, ибо его тянуло туда, где много воды. Правда плавать он так и не научился. Колесников показал ему только как лежать на воде. С остальным не успел. Что ж… Оставалось надеяться, что у клона будет время на полное освоение этого немудренного искусства.
Подходя ближе, Джеймс заметил фигуру адмирала. Голый советский военачальник сидел на берегу и сильно бил ногами по воде. Для чего он это делал, было неясно. Так отдыхают адмиралы? Сидя задницей на мелких камешках и шлепая ногами по спокойной глади? Резвятся? А он мучается от предчувствий того, что с ним сотворят, когда привезут на Цитадель. Это справедливо?
Заметив лежащую аккуратной кучкой форму, Джеймс тихонько подошел, нагнулся, взял все и пошел к выходу. И плевать ему было на последствия. Пусть Михайлович хоть раз побудет в неудобном положении. И пусть порадуется, что он хотя бы не клон.
* * *
Михайлович поднялся, отряхивая мелкий колючий песок. Наплававшись и побив ногами по воде, он почувствовал облегчение. Колесников на месте, трофей в виде клона порадует генсека, а лаборатория «Цербера» захвачена. Миссия выполнена и перевыполнена. Что может омрачить этот день?
Подойдя к месту, где он сложил форму, адмирал воровато поглядел по сторонам, решив, что память его подводит. Он был уверен в себе и в своей способности запоминать. Но тут и напрягать память не надо, ибо на том месте, где должна быть одежда, валяется один сапог. Даже не два, а один. И как это нужно было понять? Над ним подшутили? А смеяться после какого слова почему не сказали? И вообще, какого хрена тут происходит?
Поблизости никого не оказалось. Значит, форму умыкнули и уже наверняка бегут по коридорам, подло хихикая и представляя, как стыдно будет адмиралу идти в штаб голым. Михайлович ухмыльнулся. Он не стеснялся своего тела. Совершенно. Всю свою сознательную жизнь он был уверен, что лучше предстать перед публикой голым, чем одетым в какую-нибудь нетрадиционную рвань.
Но чувство юмора потенциального самоубийцы нужно подтянуть. Вместе с пупком и на уровень глаза желательно. Безнаказанным оставить такое Михайлович не мог. А уж взгляды на его спину и чуть ниже, адмирал физически ощущал. Проходившие мимо офицеры молча отдавали честь и ускорялись. Михайлович чувствовал, что закипает.
Подходя к импровизированной проходной, адмирал поймал на себе изумленный взгляд дежурившего солдата. Тот отдал честь и молча уставился на Михайловича.
— Чего смотришь? Ждешь, когда я тоже руку к виску поднесу? Нельзя. Я, как ты успел заметить, без фуражки. Давай, пропускай меня.
— Сейчас, — замялся солдат.
— Скажи мне, любезный, а никто посторонний в коридорах не ошарялся? Ну, совершенно случайно не попадал туда тот, кто не дежурит? — полюбопытствовал Михайлович.
— Не было посторонних. Да и откуда им взяться? — отозвался красный от увиденного солдат.
— И то верно, — вздохнул Михайлович.
— Шепард только ходил на озеро. Но вы с ним виделись, должно быть, — внезапно добавил дежурный.
— Кто? А, ясно, — Михайлович довольно потер ладони. — А Шепард куда направился, не подскажешь?
— Туда, где вы держите Колесникова, товарищ адмирал. Только вот… как вы туда пойдете… без фуражки…
Михайлович мстительно сузил глаза, проигрывая в мыслях сцену мести.
— Надеюсь, «Шепард» не верит в богов, ибо они наградили его умом, равным его же красоте… Больше тебе скажу, он должен их ненавидеть за это и проклинать… Молитв с просьбами быть милосердней я не должен услышать. Так, милый мальчик, раздобудь-ка мне одежонку какую-нибудь, — распорядился Михайлович.
— А пост как же? — испугался солдат. — Не могу же я нарушить…
— Шагай быстрей, знаток устава! — разозлился Михайлович. — Будешь потом рассказывать, как тебя на посту подменял красавец-адмирал. Но если до моих ушей байка дойдет, то я всем расскажу, что ты дристать бегал, а я любезно обосранный пост охранял. Так что лучше тебе забыть этот вечер. Ты еще здесь?
* * *
От гула сирен и яркости аварийных лампочек у Аленко захватывало дух. После перезагрузки систем в отсеке, до которого они с грехом пополам добрались, советские коллеги, без объявления кросса, тут же понеслись к выходу, застревая в дверях, которые на две тушки были явно не рассчитаны. Предупреждать СПЕКТРа и адмирала Альянса никто не собирался. Конечно, кто-то из них крикнул: «Поршнями к выходу и тикайте куды очи глядят», но Кайден из этого понял только слово «выход». Можно ли считать подобный крик предупреждением, он сомневался. А еще он ощущал зарождающиеся в собственном организме комплексы, глядя на задорно удирающих вояк, с бочкообразными фигурками. Особую тоску навевал тот факт, что «просто гений» бежал с активированным инструметроном, умудряясь на ходу сверять маршрут. Радовал только тот факт, что озабоченные обстановкой геты вссосались в отсеки и разбрелись по терминалам. В коридорах почти никто не ошивался, что делало перемещение почти безопасным. «Просто гений» резко затормозил, вглядываясь в схему. Не успевший остановиться Кайден влетел в чеченца, втолкнув того в стену, радуясь, что не понимает ни слова из того потока, который на него обрушился.
