— Колесников, идите сюда, — услышал разведчик голос Шепарда.
Миновав угол и полюбовавшись еще на нескольких гетов, Колесников вышел на освещенную площадку. Видимо, колонии немало досталось, ибо выглядела она далеко не так, как разведчик видел в новостях. Одноэтажные домики, абсолютно одинаковые по размеру, с плоскими крышами, соединялись друг с другом или подобием мостов, или тоннельного вида коридорами. Улиц тоже не было. Была тропинка, ведущая вдоль стены, и узкие проходы между зданиями. Над одним из них тоскливо развился советский флаг, из-за выстрелов дырявый и больше смахивающий на тряпку.
— Вам нужно найти главу, — посоветовал один из колонистов.
Шепард кивнул и зашагал в указанном направлении.
— И это подмога? — строго спросила женщина, стоящая рядом с лидером колонии. — Один альянсовский капитан и наш посол? А где советский флот? Когда нас отправляли на исследования, то гарантировали полную безопасность.
— Совет просил не вмешивать флот, — ответил Шепард. — Пока.
— На споры нет времени, — прервал закипающую помощницу Фай Дань. — Геты захватили башню и отрубили нам связь с внешним миром.
— Почему геты напали на эту колонию? Вы здесь что-нибудь нашли? — поинтересовался Шепард.
— Ничего. Мы успели только обустроиться и приступить к раскопкам. Но кроме нас здесь работает еще одна корпорация. Возможно, им повезло больше, — ответил Дань.
— Разберемся с гетами, а потом подумаем, как дальше жить, — решил Шепард. — Вот только технические специалисты остались на корабле, так что починить антенну я не смогу.
— Первоочередный вопрос — геты. Мои люди вряд ли смогут вам помочь. Постоянные атаки вымотали их.
— Останетесь здесь? — спросил Шепард у Колесникова.
— Да. Осмотрюсь пока, — отозвался разведчик.
Кивнув, капитан направился в башню.
— Каким ветром сюда занесло посла СССР? — отводя Колесникова в сторону от суровой помощницы, спросил Фай Дань.
— Выполняю просьбу вашего брата. Имел удовольствие познакомиться с ним несколько дней назад. Правда, мы не обговаривали мое личное участие, но обстоятельства решили свести меня с Шепардом и отправить сюда, — честно ответил Колесников. — Каковы последствия нападения?
— Большие человеческие потери, — вздохнул Фай Дань. — В первый день атаки едва не лишились половины ученых. Ущерб постройкам я ущербом не считаю. Можно восстановить при желании. Правда, такого желания, я думаю, ни у кого не возникнет.
Фай Дань кивнул, приглашая войти в здание, отведенное под его кабинет. Скользнув взглядом по небольшому бюсту Ленина, стоящему на письменном столе, Колесников улыбнулся. Ему в первые дни жизни на Цитадели тоже не раз приходило в голову поставить у себя мини-памятник вождю, но потом он решил, что картины с Кремлем будет достаточно. Было что-то чертовски милое в том, что почти каждый советский гражданин тащил с собой значимый символ родины. Казалось бы, ну чем холодный мрамор, приобретший форму лица Ленина, может помочь на чужбине? Не накормит, от врагов не спасет, если, конечно, не кидать его в головы оных. Но почти у всех его знакомых, вынужденных жить не в СССР, Ильич так или иначе присутствовал: или в старом рисованном виде или в виде вот такой же скульптуры. Это тоже было значительной разницей между людьми Альянса и советскими гражданами. Ну не представлял себе Колесников Удину, ностальгирующего рядом с уменьшенной копией Статуи Свободы. Не выдавала ему буйная фантазия такой картинки. А почему? Потому что западникам всегда было комфортно не там, где хоть что-то напоминает о родине, а где теплее мягкому месту и сытнее верхней «чакре». Вот из них получались отличные колонисты и исследователи. Советские люди, как правило, начинали ныть и проситься домой.
— То есть даже после освобождения планеты, вы не будете продолжать исследования? — прервал собственные праздные раздумья Колесников.
— Я пожелаю удачи тем, кто захочет остаться. Но пусть им улыбается фортуна без меня. Смотреть, как гибнут ученые, слишком тяжело. Не по мне это. Я должен был руководить возведением колонии, а не самими исследованиями. Свою работу я сделаю до конца. Только знаете… — Дань задумчиво посмотрел на Колесникова. — Здесь есть что-то похуже, чем геты. Не могу этого объяснить, но в развалинах совсем не чувствуется одиночество. Словно кто-то следит за тобой, изучает, анализирует. Кто-то невидимый.
— Это не наша родная планета, где изучен каждый сантиметр. Ваши тревоги вполне естественны. Наверное, здесь имеются неизвестные нам формы жизни, они и пугают вас, сами того не ведая.
— Возможно. Только это не первая планета, которую я помогаю обжить. И раньше такого состояния у меня не было. И внутренний голос не кричал мне, что нужно бегом вернуться на корабль и улететь. Никогда.
Колесников вышел на порог. Он ничего такого не ощущал, хотя обычно предчувствовал неприятности. Нет, было ощущение легкого дискомфорта из-за гетов, отстреливающихся в башне, и принятого накануне питательного батончика, любезно предложенного Шепардом, но больше ничего. Но это не глобально. Особенно касательно батончика. Возможно, была некоторая неуместная эйфория, так как он, наконец-то, передвигался не по находящемуся в космосе объекту, а по твердой земле. И воздух здесь настоящий, а не искусственный. И сограждане хоть и усталые и перепуганные, а все же пытаются развлекать друг друга едкими комментариями и шутками. Даже тряпошный флаг радовал глаз.
— А чем занимается корпорация, которую вы упомянули? — спросил Колесников у Фай Дань.
— А вот этого я не знаю. Перед правительством Альянса они явно не отчитываются. Они проводят свои исследования в единственном, полностью сохранившемся здании. Я докладывал о том, что они мешают нашей работе, но представители Альянса сказали, что в работу корпораций они не лезут. Да оно и понятно. Налоги от такой деятельности им куда важнее, чем дотошное разбирательство с размножающимися компаниями. Монополии-то нет. Заплатил за лицензию на какую-то деятельность и живи-радуйся. А то, что эти самые кампании мешают государственной деятельности, вопрос десятый. Мол, вам мешают — вы с ними и разбирайтесь. Только разбирайтесь аккуратно, дабы не спровоцировать очередной скандал. И, по всей вероятности, именно их находки и привели сюда гетов. Их капсула и огромный корабль приземлились именно там, где они осели.
— Что за корабль? — заинтересовался Колесников.
— Мы не успели классифицировать. Геты напали слишком быстро, а отсюда открывается только дивный вид на обшарпанные стены, закрывающие колонию со всех сторон. Смотри-ка, а твоему юному другу удалось очистить башню от синтетиков, — Фай Дань кивнул на улетающую капсулу.
— Путь до антенны свободен. Можете отправляться чинить, — сказал подошедший Шепард. — Вот только цели гетов мне все равно непонятны. Нужно идти к их базе на этой планете.
— Эта карточка поможет вам активировать лифт, — отозвался Фай Дань. — И спасибо за помощь, капитан.
— Я попросил члена моего экипажа помочь вам в ремонте, — обратился Шепард к Фай Дань. — Господин посол, вынужден просить вас встреть Тали и сопровождать. Она кварианка, не хочу, чтобы здесь поднялся расовый вопрос и она осталось беззащитной.
— Да, сейчас именно время для расовых недопониманий. Хорошо, я буду рядом, — улыбнулся Колесников.
* * *
Прождав у входа в башню добрую половину часа, Колесников раздраженно поплелся вверх по ступеням. Женщины оставались женщинами независимо от расовой принадлежности. Разведчик читал когда-то об амазонках, но уже тогда решил, что это миф, легенда, выдумка. Их описывали, как одних из лучших, хотя самых жестоких воинов того времени. Со вторым Колесников не брался спорить — самыми циничными и бессердечными убийцами были именно представительницы прекрасного пола. Но вот в то, что они были отличными солдатами… Чтобы показать свою «отличность», нужно хоть раз ввязаться в бой. Они этого сделать никак не могли, потому что в силу своей природы обязаны были опаздывать на каждый поединок. Может и была какая-нибудь вооруженная нереализованной похотью банда, нападавшая на одиноких мужчин, но точно не обученная, великолепно сформированная армия с четкой выбранной иерархией.
И вроде бы время встречи не было оговорено, но Колесников закипал от негодования. Еще в младые годы, когда он, сопливый юнец, торчал несколько часов на морозе, ожидая свою зазнобу, он возненавидел эту отвратительную привычку опаздывать. А когда дама сердца, невинно сверкая глазами говорила, что заблудилась, он лишь понимающе кивал. А так хотелось сказать: «Мол, навигатором пользоваться не умеешь, купи себе собаку-поводыря. Пусть она тебе дорогу показывает». Природная вежливость лишала возможности нахамить, бросить купленный букет на снег, затоптать его и отправиться домой.
— Простите меня, посол, — пропел над ухом мелодичный голос, чуть искаженный шлемом. — Шепард дал указания неясно, а моя попытка связаться с ним еще раз увенчалась успехом только несколько минут назад.
— Не могу сердиться на такую милую девушку, — постарался улыбнуться Колесников.
— Я должна починить антенну. Капитан сказал, что вы проводите меня до места, — отозвалась кварианка.
— Для этого вас и ожидаю. Колония выглядит не лучшим образом, так что полноценно-красочной экскурсии, увы, устроить вам не могу.
— Это не столь важно. Я рада выбраться с корабля, — ответила Тали.
Колесников повел девушку к лестнице. Не то чтобы ему очень нравились другие расы — он вынужден был взаимодействовать с ними, хотя и особых чувств не испытывал ни к одной из известных ему, но кварианцам он сочувствовал. Сам он с трудом представлял себя скитающимся по галактическим просторам. Хотя, нет, представлял. Но в итоге фантазия приходила к одному и тому же логическому завершению: он всегда возвращался домой. В этот неидеальный, пропитанный ложью и лицемерием, протухший от вечных неутихающих войн и бесконечных попыток подстроить окружающий мир под себя, дом. Кварианцы были этого лишены и это делало их глубоко несчастными, потерянными, бесцельно брошенными в жизнь бродягами. И плевать, что их флот куда масштабней и мощнее, чем весь человеческий. И неважно, что технологии у них куда более высокие. Все это пустое, ибо дома нет. А защищать родной клочок земли и искусственную конструкцию в космосе — очень разные вещи.
— Тут работы совсем немного. Удивительно, что Шепард сам не справился, — поделилась своим наблюдением Тали, осматривая антенну.
— Ему нужно разобраться с гетами. К тому же он сказал, что как техник он не очень. Мягко говоря, — отозвался Колесников.
— Точно, — закивала Тали. — Он считал себя настоящим инженером даже тогда, когда пытался вручную сломать замок, вместо того, чтобы смазать его унигелем. А вы? Разбираетесь в технике?
— В нормально функционирующей — да. Попытка починить незнакомое оборудование, с которым я никогда не работал, заканчивается словесными проклятиями и ударами по этим предметам. Все-таки я не инженер. Я…
Колесников замолчал.
— Я обыкновенный посол, — с тоской закончил он.
— Вы не похожи на посла. Другой представитель человечества выглядит иначе. Более внушительно, что ли. Ой, простите.
— Ничего. Вы правы. Удина непробиваемый. Идет всегда напролом, пытаясь добиться своего. Я не такой. Чаще всего, чтобы получить желаемое, надо лишь плыть по течению и лишь иногда расслабленно помогать себе ладонями. Загребая кулаками далеко не уплывешь, но этого Удине я так и не смог объяснить.
Колесников почувствовал на себе изучающий взгляд кварианки.
— Удивительная раса — люди. Все вы такие разные, — заговорила Тали.
Колесников пожал плечами. Он слышал эту фразу много раз и давно перестал гордиться тем, что его считают особенным, непонятным, трудным для изучения. Может, конечно, в этой исключительности и был какой-то смысл, но разведчик его не искал.
— Со стороны, возможно. А так… Наверное, основное отличие нашей расы в том, что мы всегда находим повод чувствовать себя несчастными, недовольными. Вначале самая страшная трагедия — это прыщи на лбу. Проходит несколько лет и обязательно нужно придумать себе проблему в виде злого начальника и начать усиленно бояться и ненавидеть его одновременно, хотя тому, как правило, плевать на тебя и он подобных чувств к тебе не питает. Опять идут годы. Нет прыщей, нет злобного начальника, есть близкие, готовые поддержать. А все равно никакого удовольствия от жизни. Стремительно находится новый объект для печали, и жизнь продолжает отравляться самим же собой. Вот и вся наша удивительность и разность. Другие расы не ищут ямы с экскрементами в чистом поле, а мы полжизни тратим именно на это. А другую половину тратим на то, чтобы из этой ямы вылезти, стараясь не сильно хлебать.
— Вы не похожи на человека, который ищет неприятности, — поделилась своим мнением Тали.
— Просто они находят меня быстрее, чем я придумываю, где их искать, — отозвался Колесников. — Видите ли…
Договорить ему не дал встревоженный голос Шепарда, доносившийся из инструметрона.
— Колесников, вы слышите? Я потерял связь с «Нормандией», а Сарен сбежал. Может, Михайлович успеет перехватить его на орбите? Связь в колонии заработала?
— Заработала. Сейчас свяжусь.
Поиски нужного канала заняли несколько секунд. Дольше пришлось ждать ответа.
— Михайлович, вот где ты, когда так нужен? — прошептал Колесников.
Ожидание ответа вновь прервал Шепард, усиленно рвущийся в эфир.
— Уходите из колонии… Скройтесь на корабле… — сквозь помехи услышал разведчик.
Колесников помог слезть Тали и осторожно спустился в колонию. Люди по-прежнему группами суетились вокруг поврежденных приборов. Однако они больше не пытались их чинить. Просто стояли и глазели, не прикасаясь. И выражение на лицах было странным: рассеянным и рассредоточенным. Колесников поискал взглядом Фай Дань, но не нашел. Первое, что пришло ему в голову, что геты испробовали какое-то биологическое оружие. Возможно, уже давно, просто эффект требовал времени. Отсюда и настороженное отношение к планете у лидера колонии. Постепенно отравляемый мозг перестал адекватно воспринимать окружающие реалии.
Идти по тропинке на виду у всех колонистов совершенно не хотелось. Мало ли какие последствия от интоксикации? Запросто пристрелят или закидают камнями. Кивнув Тали и надев шлем, Колесников осторожно вышел из убежища. Ко второй башне, служившей доком, он решил пройти, лавируя между зданиями. Так было проще спрятаться. Машинально схватив за руку Тали, разведчик перебежал за домик, где располагался кабинет Фай Дань. Подтянувшись, он заглянул в окно: лидер сидел за столом, покачиваясь из стороны в сторону, и сжимал голову руками. Со стороны это выглядело, как приступ мигрени. Колесников шепотом попросил Тали не высовываться и аккуратно забрался в окно.
— Вас не должно здесь быть. Вы опасны, несете смерть. Хотите навредить ему, — сказал Фай Дань, поднимая голову.
Колесников вздрогнул, глядя на лидера колонии. Лопнувшие капилляры, окутавшие зрачок, создавали впечатление, что его глаза совершенно черные. И они были пусты. Так смотрит на мир неразумный младенец, а не зрелый человек.
