— Правду говорят, — решил не посвящать в подробности кварианку Колесников. — Но, поверьте, так было нужно и решение это, безусловно, правильное, что бы не говорили осуждающие меня советские адмиралы.
— Я вас не осуждаю, — отозвалась Тали. — Мне не понятны ваши действия, но, видимо, в них имелся какой-то смысл. Я не могу сказать, правильно вы поступили или нет, только лишь потому, что до меня не доходят причины ваших поступков. Мы с вами не из одного государства, даже не представители одной расы. Какие тут могут быть осуждения? Только непонимание.
Колесников чуть улыбнулся. Его впечатляла мудрость девушки, которая так умело и спокойно соседствовала с детской непосредственностью. Странная смесь. Чем мудрее, тем терпимее — это знакомо. Чем мудрее, тем циничнее — тоже не крайность. Да и есть примеры такой последовательности среди адмиралов советского флота. Но чем мудрее, тем непосредственней… С таким он, пожалуй, не сталкивался. Парадоксально и жутко не характерно для человеческого мышления.
— Я хотел убедиться, что с вами все в порядке. Простите за беспокойство и отрыв от дел, — заговорил Колесников.
— Отрывайте от дел меня почаще, — разрешила Тали. — А как вы? Довольны своим выбором? Это вам было нужно?
— Пожалуй, я доволен, — задумчиво произнес Колесников. — «Цербер» не так плох, как кажется. Да вы это знаете, так как служили на «Нормандии» в тот момент, когда она принадлежала организации.
— Я служила Шепарду, а не «Церберу», — поправила Тали. — К этой сомнительной организации у меня вполне ясное отношение. Просто я поняла, что там служат не только… как сказал Михайлович: церберовские упыри, но и обычные, непричастные к садистским настроениям Призрака, люди. Имею ли я права всех этих людей приравнять по жестокости и бессмысленности деятельности к вашему главе? Нет. Хотя бы потому, что я не человек.
— Новости о деятельности флота в новостной сводке не мелькают, хотя после открытия посольства вы обязаны сообщать Совету о своей деятельности. Могу лишь понадеяться, что конфликт отложен до лучших времен, — Колесников посмотрел на изображение Тали.
— Я не могу рассказать вам подробности, Колесников. Здесь ничего личного, просто вы сейчас не в том окружении, чтобы делиться с вами подобными сведениями. Но не беспокойтесь за меня. Пока я на Цитадели и к военным действиям никак не причастна, — Тали, не моргая, посмотрела на разведчика. — А вы… Можете мне сказать, что задумал «Цербер»? Я слышала о захвате Омеги. Не то, чтобы я была против наведения там порядка, просто это незаконно.
Колесников задумался. Если новости о захвате Омеги известны даже кварианцам, то, вполне вероятно, азариское правительство, имеющее там свои интересы, захочет вернуть станцию под свой контроль. Тевос как-то обмолвилась, что торговые операции с некоторыми видами товаров удобнее проворачивать через Арию — тамошнюю криминальную королеву. А раз азарийскому правительству перекрыли столь важный источник получения прибыли, да еще и посреди войны, то ждать от них можно только плохого.
— Я об этом мало что знаю, — честно признался Колесников.
— Просто держитесь подальше оттуда. На Цитадели поговаривают о подготовке переворота на Омеге и восстании против одного из церберовских офицеров. Ария собирается вернуть себе станцию, — предупредила Тали.
— Вы предупреждаете меня об атаке на станцию, хотя вам и не нравится «Цербер». Не совсем понимаю, — заговорил разведчик.
— Мне не нравится «Цербер», но нравитесь вы. Я лишь хочу, чтобы вы не пострадали в этом бессмысленном перевороте. Очередном. Да и кварианцев не волнует Омега. Не подумайте, что мне безразличны возможные жертвы… Я рассуждаю с точки зрения интересов кварианцев. Мы с Арией дел не имели, не будем связываться и с «Цербером».
— Спасибо за заботу, милая, — поблагодарил Колесников.
— Не пропадайте больше. И если вдруг случится так, что вы будете на Цитадели… Не знаю, как это может произойти, но все же. Предупредите о визите, — попросила кварианка.
— Всенепременно, — пообещал разведчик.
Выключив инструметрон, Колесников задумался и побрел в сторону корабля, который должен был отправляться на Сур'кеш. То, что Петровский подвергается опасности, абсолютно не радовало. Он был и оставался другом. Пусть и связавшимся с нехорошей компанией, но это никак не определяло Олега, как человека плохого. Неразборчивого — несомненно, но точно не отвратительного. Если эта Ария доберется до Омеги и сможет противостоять «Церберу», то жизнь Петровского, скорее всего, закончится на той станции. Но, с другой стороны, в случае победы над Жнецами, генсек всерьез займется «Цербером», так как захочет полностью обезопасить людей и восстановительные стройки. Средства на них, опять таки, где брать? Некоторые запасы, по старинке называемые «партийная казна», уже расходуются на восстановление пострадавших кораблей. А даже обилие ресурсов не означает их бесконечность. Разумеется, все руководство, прикрываясь заботой о безопасности, захочет прибрать к рукам имеющиеся у «Цербера» средства и бросит на это все силы. Способен ли Петровский сражаться против своей же державы, если учесть тот факт, что привычки и замашки остались у него от советского прошлого, в котором он был председателем КГБ? Не способен. Значит, его ждет поход до стенки. То есть что не делай, а конец известен.
У Колесникова застучало в висках. Можно дать Петровскому умереть на Омеге, а руководство оставить дружески настроенной Миранде. Можно даже сообщить ей о вновь открывшихся планах Арии, чтобы Петровский наверняка никогда не покинул станцию живым. От подобных мыслей и идей становилось нехорошо. Рассуждать о друге подобным образом было тяжело, но Колесников был человеком подконтрольным. А еще он был обязан защищать интересы державы, а не отдельно взятого неудачника — себя. Можно предупредить, завоевать доверие и пытаться аккуратно воздействовать на Петровского, взывая к любви к родине, заставляя действовать так, как обяжут Колесникова, но… Итог — ранее упомянутая стенка. Да и станет ли старый друг так легко идти на поводу? Может и станет, но не во всем. И есть Миранда, которая, если вспомнить, бросала недвусмысленные взгляды на Шепарда. Она не будет делать то, что может навредить бывшему капитану хотя бы из-за элементарной благодарности за спасение сестры. То, что девица умеет быть благодарной, очевидно, раз самого Колесникова не разорвали за убийство Призрака.
От подобных размышлений стало тоскливо. Решив порассуждать обо всем после миссии, Колесников поднялся на корабль и, зайдя в кают-кампанию, подсел к Заиду.
— Успокой меня, — попросил Заид. — Мы летим с диверсионной миссией на чужую планету. Скажи мне, что нас не взорвет флот саларианцев, который в виду сложившейся в галактике херни, находится возле планеты.
— Не взорвет, — устало сказал Колесников.
— Добавь, что и противовоздушные системы нас не собьют, — добавил Массани.
— Не собьют, — так же бездумно повторил разведчик.
— Ну и дополни, что на планете на нас не набросятся саларианцы все сразу, — уже более расслаблено заговорил Заид.
— Ничего такого не случится. Там есть… Свой агент. Он даст разрешение на проследование к планете и на посадку, — объяснил Колесников.
— Он саларианец? — полюбопытствовал Заид и, увидев кивок разведчика, восхитился: — Ты подумай. Крысы, оказывается, везде есть. Даже в амфибии может жить огромная и жирная крыса, которая ворует секреты своих же людей, а потом их продает. Черт, инопланетяне — это те же люди. Правда не такие красивые и стильные, но характер… А мы на них молились. Рвались в Совет. Для чего, Колесников?
— Спроси у тех, кто рвался. Была бы моя воля, я бы и дальше Солнечной системы корабли не отправлял.
Слушая в пол уха рассуждения Заида, приправленные крепкими словечками, поясняющими его отношения к инопланетянам, Колесников закрыл глаза и задремал.
* * *
— Подарю Ильича саларианцам, — рассуждал Михайлович в челноке. — Почти от сердца отрываю, кстати сказать. Но нельзя же в гости с пустыми руками? Невозможное поведение.
— Ленин даже руководству Альянса не близок. Зачем же он саларианцам? — не понял Аленко, сидящий напротив Михайловича и рассматривающий бюст вождя, находящийся на коленях у адмирала.
— Дурень ты, — беззлобно отозвался Михайлович. — Вещь-то ценная. Где они такую еще найдут? Уж явно не в Альянсе. Пораскинь своей биотической головой и забери свои слова обратно по поводу Ленина. Сейчас обидишь его, и он мироточить начнет. И куда я его плаксивого-то сдам? Только тебе. Будешь носить его, как значок в наказание.
— Товарищ адмирал… Не начинайте. Вы же хороший человек. Зачем все время демонстрировать худшие стороны своего характера? — остановил фантазийный поток Михайловича Шепард.
— Зачем? Да я всегда демонстрирую только самые отвратительные свои черты. Для всех хорошим быть все равно не получится, а когда с товарищами общаешься, как с лучшими друзьями, они садятся на шею и воспринимают все, как должное. Хорошего-то людям мало — им лучшее подавай. А если не подаешь, то жутко окружающие в тебе разочаровываются. Считайте, что я просто ненавижу людей разочаровывать, — Михайлович обвел взглядом узкую кабину челнока. — Это вам краткий курс от Михайловича. Запоминайте.
Офицеры переглянулись и промолчали. Михайловичу, в принципе, их реакция была безразлична. Протерев рукавом макушку Ленина, Михайлович встал и подошел к узкому окну.
— Красиво, нет слов, — прокомментировал он увиденное. — Но жить бы я здесь не стал. Что за существование среди такой идиллической прелести? Два дня носишься по лугам, следующие два дня не вылезаешь из озера, а на пятый воешь от тоски.
Задумчивый Шепард не ответил. Кайден, видимо решивший пародировать товарища, тоже молчал.
— Нудные вы, — сказал Михайлович. — Вроде молодые, а без огонька. Скучно с вами.
— Идем на посадку, — возвестил пилот челнока, в котором Михайлович признал нетрадиционного офицера, доведший когда-то адмирала до полоскания головы в ведерке с корвалолом.
* * *
Колесников поправил шлем, наблюдая за посадкой челнока на дальней стороне площадки. Заид суетился около лифта вместе с другими оперативниками.
— Значит, с того хода мы по ним жахнем сами, а тут пусть она в лифте побудет, — рассудил Заид.
— Скажи мне, что это не бомба, — попросил Колесников.
— Хорошо, скажу только тебе. Это не бомба. Это упаковка подгузников. Но взрывных, — хохотнул Заид.
— Нельзя просто подождать, пока саларианец не приведет нам самку. Я не хочу драться с представителями Альянса. Мы даже не знаем, зачем они прилетели, — попытался остановить установку взрывного устройства разведчик.
— Уже знаем, — подскочил саларианец, сверяющий данные. — Они должны встретиться с одним из наших техников.
— Ну вот же, — облегченно произнес Колесников. — С нашей задачей их никак не связана.
— Мордин в лаборатории, — грустно пояснил саларианец. — Хотя не должно его там быть. Планы меняются. Тихо вывести кроганку и передать ее вам не выйдет.
— Я говорил, что все инопланетяне ненадежны? — спросил Заид, ни к кому конкретно не обращаясь.
Саларианец часто заморгал, но промолчал.
— Можешь хоть узнать, что там за делегация? — спросил Колесников.
— Секунду… На борту два СПЕКТРа человека и адмирал Михайлович, — спокойно сказал саларианец.
У Колесникова перехватило дыхание. Если два СПЕКТРа еще можно как-то растолковать, то вот присутствие советского адмирала на Сур'кеше ни в какие объяснительные рамки не умещалось. А встречаться с ним разведчику не хотелось от слова «совсем».
Джеймс, расхаживающий рядом, остановился возле Колесникова.
— Мы будем задание выполнять или рассуждать? — спросил он.
— Завис твой учитель, — пояснил Заид. — Ну вот не наемник он, а такой же идеалист, каким и был. Стоит, думает. Если ты такой мыслитель, за каким пряником ты в «Цербер» полез? Не отвечай. Так… Как только они зайдут в корпус, вы, — Массани указал на группу оперативников, — отправляетесь к тому входу. Мы у запасного покараулим. Шума побольше наделайте, чтобы внимание привлечь. Пусть саларианцы побегают, а мы в это время в лабораторию проникнем и самочку сюда доставим. Челнок-то наш не собьют на обратном пути? — обратился он уже к саларианцу.
— Системы защиты будут отключены. Вам хватит времени, — заверил он.
— Вот и ладненько, — Заид посмотрел на бомбу, заложенную в лифт. — А красавица наша здесь пусть лежит. На случай, если они решат к нам на лифте подъехать.
* * *
Михайлович наблюдал за разговором Шепарда с каким-то саларианцем, оказавшимся старым знакомым. Саларианские же охранники попытались развить в Михайловиче комплекс тем, что пропустили в лаборатории только СПЕКТРов. А он, мол, рожей не вышел. Было обидно. Дарить Ленина таким негодяям расхотелось тут же.
А еще не покидало какое-то до крайности нехорошее предчувствие, возникновение которого среди местных красот было неестественным. Побродив по площадке, Михайлович решил вернуться в челнок. Шорбана все равно бы привели туда, так что можно пока посовокуплять мозг пилоту.
Прижав к себе бюст, который он решил оставить у себя, адмирал направился к шатлу. Резкий выстрел, прозвучавший неожиданно и резанувший ухо, вывел Михайловича из размышлений. Несколько мгновений адмирал ошалело смотрел на обломки бюста, рассыпавшиеся под ногами, а через мгновение уже несся к укрытию в виде стойки для местной аппаратуры. Присев на корточки, Михайлович сообразил, что щиты он включить-то не подумал, выходя из челнока. Зато Ильич пригодился, так как спас его от ранения или чего похуже. О «похуже» Михайлович думать не хотел. Нащупав пистолет, он поднял голову и оглядел площадку. Саларианцы, которые слышали выстрел и видели забег Михайловича, уже докладывались кому-то, судя по активированным инструметронам. Адмирал же, мысленно поблагодаривший Ильича, включил щит и стал ждать продолжения начатого не пойми кем беспредела.
Примечание к части
Пострелушки и нехарактерный для меня экшн, решила перенести в другую главу, дабы не делать эту длинной.
>
Глава 12
Укрытие Михайловичу не нравилось категорически. Голову нужно было опускать настолько, что подбородок касался груди. Какой низкорослый идиот возвел стойку, за которой прятался советский адмирал — было непонятно. А частота выстрелов, направленных именно в его сторону, раздражала еще больше, чем столик для местной аппаратуры.
Злодей Шепард, который до начала атаки успешно скрылся в глубине саларианской лаборатории, на вызовы не отвечал. Проклиная бывшего солдата Альянса, Михайлович, воспользовавшись затишьем, выглянул из убежища. То, что на научный комплекс напал «Цербер», сомнений не вызывало. Символика на броне довольно отличима, да еще и непонятное желание показать, что комплекс теперь принадлежит организации: на экранах горел знакомый значок.
