— Вы потеряли на задании девушку-сержанта. Читал ваш доклад Совету, — вновь кивнул Колесников. — Даже не решился с вами связаться, так как думал, что вам не до меня. Что я могу вам сказать? В некоторых моментах наши Уставы совпадают, а там разборчиво написано, что вы обязаны спасти старшего по званию. И неважно, что вы этого старшего ненавидите и желали ему именно такой смерти. Есть Устав, и вы обязаны ему следовать в полной мере. Так что выбор вами сделан верный. Та девушка тоже знала, на что шла, записываясь в Армию Альянса. Так за что вам себя винить? За исполнительность и законопослушание? А если еще и прибавить к этому момент, что сержант была окружена гетами, так вы еще и благоразумно решили не подвергать экипаж «Нормандии» опасности обстрела.
— Я говорю себе тоже самое, но легче не становится, — Шепард поднял на Колесникова красные от перенапряжения глаза. — А как бы вы поступили? Так, как говорите мне?
— Я бы спас женщину, — Колесников подошел к окну и достал сигарету. — Курите?
— Нет, — отозвался Шепард, ставший рядом с разведчиком.
— Напрасно. Иногда лучше отравить дымом легкие и расслабиться, чем разбивать голову о стену, переживая, — Колесников открыл окно. — Я объясню вам, почему я бы спас девицу-сержанта. Наши женщины к обязательной службе не привлекаются и за равные права с мужчинами не борются. Соответственно, я бы спасал мирную гражданку, а не офицера. Это тоже четко прописано в Уставе.
— То есть, ваши женщины не привлекаются к службе? — удивился Шепард. — А как же эмансипация?
— Советские женщины любят, когда мужчина в ресторане расплачивается за них. Им эта эмансипация и даром не приснилась, — ответил Колесников.
Слабая улыбка скользнула по лицу капитана и очень обрадовала разведчика.
— И знаете, что, Шепард? Вероятно, я во многих вопросах кажусь вам дряхлым стариканом, скрюченным после парочки инсультов и уговаривающим шебутного мальца сидеть так же смирно, как и я в кресле-каталке, а не носиться, сбивая мебель. Но сейчас мой вам совет: запаситесь перцем, который вы непременно насыпите в зад этому Сарену. Это будет лучшая благодарность за посмертный подвиг вашей, простите, но я знаю, подруге. А после этого, вернувшись на Цитадель, можем вместе пораспускать нюни и пожаловаться друг другу на жизнь.
— Спасибо вам, — вновь улыбнулся Шепард. — Я прибыл на Совет за помощью. Я знаю, куда направился Сарен.
— Если я смог помочь вам, могу ли я в свою очередь просить об одолжении? Не обижусь, если откажете, — прищурился Колесников.
— Какого рода одолжение?
— Можете дать мне доступ к терминалам СПЕКТРа? По целому ряду причин я не могу связаться с одним человеком, а чувствую в этом крайнюю необходимость. Учитывая тот факт, что Жнецы оказались совсем не мифическими машинами, знания этого человека могут быть полезными, — рискнул попросить Колесников.
— Вы просите об одолжении и одновременно делаете его мне. Вы интересный человек, полковник. Если бы я не знал, что среди коммунистов бывают такие, как Михайлович, то уже выпрашивал бы комсомольский билет, — сказал Шепард.
— Михайлович хороший человек. Просто… своеобразный. Да и билет бы вам никто так легко не выдал. А вот горн и красный галстук — это завсегда пожалуйста.
Голографическое изображение Петровского рябило и временами пропадало, однако звук был хороший. Колесников, не слишком доверяя памяти, разумно включил диктофон. Из рассказа Олега, разведчик понял, что дела совсем плохи и «Цербер», как может, старается оградить человечество от угрозы жнецов, хоть и не самыми приятными, но весьма действенными способами. И вывод напрашивался сам собой: полутеррористическая организация вся в работе, а остальные представители человечества ковыряются в ромашках. Другие расы — в их местной флоре. Очень хотелось запустить планшетом в голографического Петровского, зажмуриться и представить себя в каком-нибудь приморском санатории. И чтобы не было даже воспоминаний о работе в посольстве, об Удине и прочих галактических бедах. И чтобы слово «жнец» ассоциировалось только с хлебными злаками.
— Значит это и есть твое объяснение побегу, Олег? Ты бросил службу, чтобы защищать человечество из другого места? Чем твой бывший кабинет хуже апартаментов Призрака? Прости, но это смахивает не на заботу, а на обыкновенную трусость. Испугался за свою жизнь и бросил родину, — не выдержал Колесников.
— Если бы я боялся за свою жизнь, то не пошел бы на службу в КГБ, — спокойно отозвался Петровский. — Да и плевать мне на свою жизнь. Я пытаюсь спасти твою.
Колесников не нашел, что ответить. Это прозвучало искренне, а Петровский никогда не умел лукавить.
— Послушай меня, старый друг. Жнецы не будут спрашивать — заплатил ли ты членские взносы. Мы сами себя поделили, а для них мы единая, неугодная им масса. Не красные, белые, голубые, а раса, достигшая пика развития и требующая утилизации. Можешь осуждать мой поступок сколько тебе угодно, но я намерен помочь человечеству избавиться от этой угрозы. А раз ни Лубянка, ни Пентагон рвения не проявляют, значит я буду работать на «Цербер», каким бы плохим он не был. Можешь считать меня предателем СССР, но даже не думай окрестить меня изменником человечества.
— Чего ты хотел добиться этой лекцией о жнецах и конкретно себе?
— Я хочу, чтобы ты правильно понял. Мы слишком давно знакомы, и я не хочу, чтобы ты заблуждался относительно меня. СССР хоть и строит боевую станцию, но этого мало. Альянс и вовсе клепает однотипные корабли, полагая, что количество лучше качества. Даже если Совет и Комитет оборон соединят наши крейсеры и свои истребители — этого будет мало. Мы потеряем Землю, а все из-за нелепых разногласий наших правительств.
— И что, исходя из этого, ты посоветуешь? — не мог не спросить Колесников.
Петровский был очень умен, и к нему следовало прислушиваться.
— Я вышлю на этот терминал карту, где будут помечены наиболее вероятные точки появления Жнецов. Там недурно бы сконцентрировать флот. Он их не остановит, но по крайней мере задержит. Надеюсь, Шепард сделает тебе копию. Не хочу рисковать твоей безопасностью и связываться через советские каналы. Ты, как мой друг, наверняка у них на крючке, и они только и ждут, чтобы поймать тебя с поличным и крепко взять за шляпу.
— Спасибо, только… Почему не делать все то же самое, оставаясь патриотом, а не прогибаться под сомнительного магната?
— Я патриот больше чем ты, Колесников. Это упрямый факт. Но самое обидное то, что родине мой патриотизм никуда не впился. Так, лишняя единица для отчетности и не более того. Защищать чьи-то интересы на деле и на словах — это не одно и то же. Удачи, мой друг. Надеюсь когда-нибудь, ты меня поймешь.
Голограмма исчезла. Колесников задумчиво смотрел в одну точку. Шепард молчал, видимо, переваривая услышанное. Опомнившись, он извлек данные, переданные Петровским и отдал Колесникову.
— Стоит проанализировать. Ваш друг очень убедителен. Что ж, его помощь, как и любая другая, пригодится, — заговорил капитан. — Идемте, мне нужно попасть на Совет.
— Могу ли я просить вас сохранить источник данных в тайне? Видите ли, у нас не слишком часто прощают предателей, а если и делают это, то только посмертно. Не очень хочется умирать, не поучаствовав в наступающем конфликте, — Колесников посмотрел в серые глаза капитана. Чужого капитана, исторического врага, чуждого элемента, испорченного политикой олигархии.
— В другое бы время, я непременно донес на вас и считал бы себя мегакрутым, но сейчас все изменилось. Может после решения вопроса Жнецов, я выполню свой долг и скажу, что сумел распознать в советском после разведчика, — Шепард направился к выходу. — Значит, вы служили в КГБ? Я еще в детстве слышал, что это не структура, а монстр. Хотя я родом с колониальной планеты, но слухи и туда доходили.
— Служил. Служу, да и надеюсь в будущем послужить. Наши-то с вами отношения это не затрагивает. И ничего не меняет, — отозвался Колесников, которому, почему-то было безразлично раскрытие истинной службы. Хотя, даже легче стало.
— Как это ничего не меняет? Это все меняет, — Шепард остановился и несколько секунд сверлил суровым взглядом Колесникова. — Быть другом советского разведчика — это же здорово.
Эпилог (Часть первая)
— Интересно, когда Удина успел превратиться из яркого политика в такого засранца? — растерянно и ни к кому конкретно не обращаясь, спросил «Элвис».
Колесникова мучил тот же вопрос, но с несколько другой постановкой. А именно: «Как Удина смог превратиться в политика, будучи таким засранцем». Разведчику очень хотелось подойти к нему во время его гневной защиты решения Совета и вытолкнуть с платформы прямо в этот, непонятно каким похмельным архитектором выдуманный, обрыв. Судя по лицу Шепарда и его скользящим по винтовке пальцам, капитан тоже хотел решить проблему кардинально, хотя и менее эффектно. Сам же виновник подступающего нервного припадка у всех присутствующих был спокоен и, как всегда, в себе уверен. Колесникову был непонятен его политический ход. Зачем все время орать и обвинять Совет в том, что они зажимают права новоиспеченного СПЕКТРа, а потом взять и прогнуться под него? И наивно надеяться, что его мнение будет учтено и в дальнейшем.
Скользнув взглядом по Тевос, Колесников заметил, что она тоже его рассматривает. Только с непривычным холодком. Азари, которая всегда и во всем поддерживала советского посла, больше всех говорила о бессмысленности доведения миссии до логического завершения. Колесников был разочарован. Но при всем этом он признавался себе, что если бы не рассказ Петровского, непоколебимо уверенного в этой угрозе и симпатия к Шепарду, скорее всего, он бы поддержал решение Совета. И с Удиной бы согласился, возможно, в первый раз. Но Петровский был куда убедительней, чем Удина и вся эта расовая элита, безразлично их осматривающая.
Расстроенный Шепард, не попрощавшись, развернулся и быстро направился в сторону фонтана. Сопровождающие его лейтенант и кроган угрюмо поплелись следом. Андерсон кивнул Колесникову и тоже устремился догонять капитана. Советский посол для приличия еще постоял на платформе несколько минут, надеясь, что окружающие его существа сейчас одумаются, окликнут Шепарда, нижайше извинятся и лично полетят на Илос. Не случилось. И, судя по взглядам, направленным на него со всех сторон, Совет и Удина ждали, когда и он уйдет.
— Даже не знаю, что предложить, Шепард, — услышал Колесников голос Андерсона, подходя к капитану. — Но думаю, что будет лучше, если ты вернешься на корабль, а не будешь светить физиономией в Президиуме или в Посольствах. Я свяжусь с тобой, если выясню, как тебе помочь.
Шепард кивнул.
— Я могу связаться с Советом Обороны, только вряд ли они помогут флотом. В тех системах действительно флотилиям лучше не появляться без веской причины. А таковой Совет не усмотрел. Может, Михайлович с его Разведывательным флотом согласится. Не знаю, не уверен, — Колесников только сейчас стал ощущать, насколько тугой ошейник накидывается на шею советских граждан. И если в мирное, безоблачное время его считаешь пуповиной, связывающей с кормящей родиной-матерью, то в предгрозовое — эдаким рудиментом, от которого вроде бы нужно, но так болезненно избавляться. А еще он был уверен, что ему не пойдут на встречу и помощь Шепарду в сомнительных территориях космоса никто организовывать не будет. Сам генсек, в отличие от своих предшественников, хоть и был трамвайным хамом, но отличался осторожностью и вдумчивостью. И он никогда не лез на колом стоящие детородные органы, пытаясь что-то и кому-то доказать. И сейчас не станет рисковать флотом лишь затем, чтобы показать Альянсу и Галактическому Совету, что советская армия самая смелая и лучшая и всем придет на помощь. Видимо, хорошо учил историю и знал, что такая помощь, имеющая место быть в прошлом, мало кого впечатляла.
— Идемте со мной, Андерсон. Вместе помозгуем и может до чего-нибудь додумаемся, — предложил Колесников.
— Не думаю, что мне нужно появляться в Посольстве. Удина начнет нервничать и неизвестно что еще придумает, дабы испортить нам жизнь окончательно, — не согласился капитан.
— Я зову вас не в кабинет Удины, а советского посла. Вряд ли он первым делом пойдет проведать меня и поинтересоваться моим мнением.
Андерсон согласился. Кивнув Шепарду, Колесников поспешил в свой кабинет. Хотелось связаться хоть с кем-нибудь и получить оценку ситуации из других уст. А еще нужно было услышать отказ в помощи и перестать надеяться на всесильные структуры родины, так как поиск вариантов сводился к тому, что СССР все-таки соглашается помочь.
— Знаешь, Колесников, предложенный Советом вариант мне кажется наиболее разумным, — сразу перешел к делу Михайлович. — Если у Сарена настолько мощная армия, как считают в Совете, то нет смысла гонять его по всей галактике. Сконцентрируем флоты в одном месте и подождем его с солью, которой зарядим все орудия. Любой, кто захочет захватить власть, начнет со штурма Цитадели, дабы остальные миры увидели победу над столицей и приуныли, побросав от шока оружие. Будем сидеть и ждать. Или лежать и ждать и попутно набираться сил.
— Не так все просто, Борис. Если бы ему нужна была столица, взятая силой, его флот уже несколько месяцев назад направился бы сюда. Ему нужно что-то, находящееся на Илосе. А что такое это «что» мы не знаем, — попытался разуверить Михайловича Колесников. — А отстранение Шепарда и вовсе удручает.
— Можешь считать меня эгоистом, но вот с решением относительно Шепарда я согласен полностью. Я бы еще предложил оголить ему задницу и выпороть в прямом эфире, дабы было неповадно искать неприятности для советского флота и портить сон контр-адмиралу, — безразлично ответил Михайлович. — Знаю, что ты прикипел к парнишке, но ты давай бросай с ним заигрывать. У нас появились новые проекты по стройкам, так что лучше займись своей работой и донеси до Совета их важность.
— Какие, к дьяволу, стройки, Борис? Ты меня совсем не слышишь? Кому на хрен будут нужны твои недостроенные проекты, если скоро мы направимся на поклон к создателю? — сорвался на крик Колесников.
— Дьявол, поклон создателю… Чем ты там занимаешься на своем постоянном досуге? Изучением религий? Лучше бабу себе найди и не забивай голову ерундой. Мне в первую очередь, — Михайлович смерил задумчивым взглядом Колесникова. — Я выполняю приказ Совета Обороны и не вижу смысла его оспаривать. Впрочем, я скоро буду недалеко и могу зайти и снять с тебя стружку наросшего на тебе идиотизма.
— Может, генсек разумнее, чем Совет Обороны? — растерянно отозвался разведчик.
— Не вздумай с ним связываться, да еще и нести подобную чушь, что и мне. Я тебя, дурака, хорошо знаю и где-то нехотя понимаю. А как будет выглядеть в глазах руководителя лицо, которое просит помощи для альянсовского капитана? Помогать Шепарду на территориях Совета — это одно, а вот провоцировать работорговцев и ждать от них нехорошего — это совсем другая песня. К тому же, смею напомнить, что на тебя и так косо смотрят из-за дружбы с Петровским, так что сиди тише воды.
