— Налаживайте связь с Шепардом. Уговорите докладываться вам лично, так мы хотя бы будем в курсе ситуации, — посоветовал генсек. — Удина под пытками вам ничего не расскажет.
«Да нет, наверное, исключительно под пытками, он и заговорит. Даже на русском, если придется. Даже на языке глухонемых, если очень постараться.»
— Вряд ли он пойдет на это, — усомнился Колесников.
— Тогда завербуй кого-нибудь из его бригады. Почему я тебя должен учить? А если получится договориться и с кем-нибудь из экипажа, то будет просто идеально. Можешь даже "Звезду" получить.
«Ага. Морскую и на грудь. Или разжалование за попытку вербовки. Или и то, и другое в комплекте с многолетним абонементом на Канарах. Только без первых двух букв в слове Канары».
— Делай, что должен, — сказал напоследок генсек.
* * *
Колесников мысленно поаплодировал Шепарду. Меньше, чем за сутки тот умудрился и доказательства собрать, и экипаж дополнить новыми членами. И радовало, что это не люди. Значит, ксенофобские настроения мозгом капитана не правят. Значит, и к коммунистам особой ненависти у него нет. Непонимание чужого менталитета из-за незнания тонкостей политического устройства не так уж страшно. Да и попытка не пытка. Только осторожнее слова подбирать.
— Поздравляю, Шепард. Альянс давно заслужил право быть частью этой организации, — решил издалека начать Колесников.
— А СССР разве не заслужил? — тут же последовал вопрос.
— Мы к этому не стремились, поэтому мне сложно отвечать. Если вы докажете нам, что человечество должно служить Совету именно так и с выгодой для всех, то мы постараемся перенять опыт и изменим категоричную политику.
— То есть я в глазах СССР подопытный? Уже начинаю чувствовать себя использованным. Не самое лучшее начало для сотрудничества.
Услышав нужное слово, Колесников кивнул Шепарду в сторону лифтов, предлагая отойти. Поколебавшись, капитан зашагал за Колесниковым.
— Похоже, Удина куда счастливей, чем я. Можно подумать, что он герой дня, — растерянно проговорил Шепард, косясь на Удину.
— Он думает, это он герой. Своим званием вы приблизили его к мечте — занять место в Совете. Типичный амбициозный политик, — отозвался Колесников.
— Как и вы, стоит отметить, — быстро отреагировал капитан.
— Заблуждаетесь. Я нес военную службу, а не государственную. Поверьте, мне все это так же дико, как и вам, — признался разведчик, облокачиваясь на перила и глядя на искусственный водоем. — До сих пор не понимаю, за какие грехи меня отправили сюда. У нас есть выражение «не в свои сани не садись», но нет совета, как поступать, когда тебя волоком в эти сани сажают и привязывают.
— Чего же вы хотите от меня? Сочувствия? — в лоб спросил Шепард.
— Нет. Хочу попросить помощь и взамен оказать поддержку, — Колесников обернулся и заглянул в глаза Шепарду. — На любой территории СССР, где вам придется столкнуться с Сареном или гетами, Совет Обороны окажет вам любую помощь. Воздушную, наземную, какая потребуется. Удина из-за вашего назначения, считайте, что связан по рукам и ногам перед Советом. И Альянс вместе с ним. Вам же оказана честь стать одним из их элитных агентов, но к этому прибавляется и куча обязанностей. СССР, как правительство, остается связанным лишь своими законами и договором с Альянсом. Теперь Альянс отчитывается за каждый шаг перед Советом. Соответственно, и реакции на ваши просьбы будут медленными. И не забывайте об Удине, которого вы волнуете только как СПЕКТР.
— Не доверяю Удине, — признался Шепард, тоже облокачиваясь на перилла. — Но и коммунистам тоже. А что вы хотите взамен?
— Всю ту же информацию, которую вы будете передавать Удине и Совету, — Колесников захотел скрестить пальцы на удачу.
— Это выглядит, как предательство, — задумчиво произнес Шепард. — И вы сильно рисковали, говоря о себе и делая такое предложение СПЕКТРу.
— Я делал предложение человеку, — поправил его Колесников. — Я не политик, а офицер. И меня куда больше волнует судьба человечества, чем амбиции Удины. Именно поэтому я рискнул.
Шепард внимательно посмотрел на посла.
— Не хватает фразы: «Пусть это останется между нами».
— Так было бы лучше, — кивнул Колесников.
— Нужно подумать, — отозвался Шепард.
— Разумеется. На случай положительного решения настройте вот этот канал. Он не прослушивается никем, кроме меня, — разведчик ввел данные в инструметрон.
— Шепард. Прибыл контр-адмирал Михайлович. Требует немедленно пустить его на корабль, — услышал Колесников из инструметрона капитана.
Разведчик улыбнулся. Сейчас Михайлович начнет сводить с ума всех своими придирками, а он благородно спасет экипаж от унижения и слишком долгого простоя в доках. А Шепард благодарно согласится отчитываться не только перед Советом. Михайлович определенно начинал нравится Колесникову…
Глава 2
Михайлович выглядел скучным чистоплюем даже на фоне аккуратно одетых советских коллег. Ни пылинки на обуви, ни маленькой мятой складочки на одежде. Дотошным он был во всем. И, стоило отметить, свою работу знал и выполнял великолепно, за что его многие и недолюбливали. Контр-адмирал был из тех принципиальных служак, которых очень ценишь за честность и прямоту, но молишься, чтобы они не объявлялись в твоем отделе. То есть его очень легко уважать на расстоянии, но трудно переносить рядом. Однако он был одним из немногих людей, с которыми Колесников был готов пойти на разведку. И можно было не волноваться, что он бросит тебя раненого посреди минного поля. Нет, он пронесет на себе, даже шагая по битому стеклу босиком. Но эта преданность была надежно сокрыта за сведенными бровями и тяжелым взглядом, который даже Колесников с трудом переносил.
Увидев его в доках, советский посол почувствовал ускоренно-восторженное сердцебиение. А судя по выражению лица Михайловича и сосредоточенному вводу данных в планшет, что-то сильно не устраивало контр-адмирала, и он не поленится «ткнуть мордочкой» неподготовленных слушателей в причину своего недовольства. Шепард лениво козырнул незнакомому, чужому офицеру. Стоящий рядом с ним юнец сделал это поспешней, естественней. Сам Колесников еле успел остановить собственную ладонь, стремительно поднимающуюся к виску. Старые привычки изживаться не хотели.
— Контр-адмирал Михайлович. Прибыл для проведения досмотра корабля «Нормандия», — отчитался он Шепарду.
— Капитан Шепард, — отозвался тот.
Михайлович козырнул подошедшему Андерсону и сухо кивнул Удине. Колесникову же пожал руку.
— Что, решил помочь мне с проверкой? Поверь, это не так уж необходимо. Я зашел бы к тебе после, — сказал он.
— Я знаю, что ты справишься, — отозвался Колесников. — Просто хотелось поприсутствовать, да и посмотреть на корабль, который Альянс так нахваливает. Похоже, нам скоро будет чему поучиться у наших товарищей.
— Бросать деньги на ветер нас учить не надо. Поучите экономить, если сумеете, — хмуро ответил Михайлович. — В принципе, чтобы заметить нецелесообразность этого проекта, мне не нужно было выходить из кабинета.
— Что, простите, конкретно вас не устроило? — спросил Шепард.
— Меня не устроило, что меня вызвали проверить один из самых очевидно-провальных проектов Альянса, — даже не взглянув на капитана, ответил Михайлович.
Колесников с удовольствием наблюдал, как контр-адмирал делает заметки в планшете. Долго и вручную. Его с младых ногтей всегда пугали вот такие проверяющие, которые мало говорили и много писали. А через несколько дней после, казалось бы, успешно пережитой проверки, было жутко стыдно видеть карикатуру на собственную физиономию на экранах в проходной и читать колкие фразочки под ней. Даже замечания и выговоры не так угнетающе действовали.
— А подробнее разъяснять свои недовольства вас не учили? — не выдержал Удина.
— Меня научили этому еще в то время, когда вы лежали, пересыпанный тальком, — спокойно отозвался Михайлович. — Не обгоняйте время, господин Удина, я еще не закончил ревизию. Капитан Шепард, могу ли я осмотреть корабль изнутри?
Шепард кивнул. Колесников сочувственно посмотрел на Удину и направился за Михайловичем.
— Взгляните-ка, Колесников, капитанский мостик в задней части палубы. Вероятно, чтобы развивать голосовые связки и поддерживать командный голос, каждый раз выкрикивая приказы в голову корабля, — восхитился Михайлович.
— Это экспериментальная технология, взятая у турианцев, — пояснил Шепард. — Капитан на мостике видит весь состав, а радиопередатчики помогают поддерживать связь.
— Понимаю. Воинственные турианцы предпочитают не тратить энергию на ерунду, вроде отдачи приказов лично. А что делать, если радиопередатчики выходят из строя в неподходящий момент? Сбивая ноги и брызгая слюной, начинать бегать по всей палубе?
Шепард промолчал. Колесников решил, что капитан еще не сильно пострадал от Михайловича и тоже не подавал голоса.
— Давайте пройдем в рубку, а Вы, капитан, представьте, что связь не работает. Смоделируем ситуацию. Для начала известите весь экипаж об аварийной ситуации. Ну и эвакуации заодно, — Михайлов решительно направился в рубку. Колесников остался с Шепардом.
— Он пытается меня убедить, что инженеры Альянса — идиоты, а я неудачник на барахле с кое-как работающим двигателем, не так ли? — спросил Шепард, поднимаясь на мостик.
— Именно так. Считайте это учениями. И еще одним боевым крещением, — подсказал Колесников.
Шепард хмыкнул, объявил по радиосвязи о выключении этой самой радиосвязи и посмотрел на стоящего вдали Михайловича. Дальше Колесников наблюдал суетливую беготню по командному отсеку и делал неутешительные выводы. Заметив, что Михайлович уже и думать забыл об этой «смоделированной ситуации», а увлекся пилотом, Колесников направился в рубку.
— Почему вы вместе с остальным экипажем не побежали к спасательным капсулам? — донимал он небритого, презрительно поглядывающего на него пилота.
— Могу ли я ответить за него? — попытался защитить своего человека Шепард.
— Секунду, — Михайлов вновь нахмуренно посмотрел на пилота. — И почему вы не поднялись и не отдали мне честь, когда я только зашел? Что с дисциплиной в Альянсе, я не понимаю?
Шепард мягко подтолкнул к выходу Михайловича.
— У лейтенанта Моро Синдром Вролика. Ну, знаете, хрупкость костей. Однако это не мешает быть ему первоклассным пилотом, поверьте, — шепнул Шепард контр-адмиралу.
— Если пилоту военного корабля болезнь мешает поднять задницу и отдать честь другому офицеру, то он не пилот, а водитель, — высказался Михайлович. — И работу следует подбирать соответственную в этом случае.
Колесникову уже стало жалко и Шепарда, и незнакомого пилота. Но Михайлович привычно мерил все советскими стандартами. И, стоило отметить, Совет обороны человека с подобной болезнью к столь дорогому кораблю не подпустил бы. Хотя, к любому не дал бы подойти.
— Что ж, давайте я хоть посмотрю ваш знаменитый двигатель. Надеюсь, там проблем не будет, — смиловался Михайлович.
Проблемы настигли капитана, не доходя до технического отсека. Михайловича заинтересовал вид турианца, ковыряющегося в альянсовском танке «Мако», и крогана, подпирающего стенку в этом же отсеке.
— Среди членов команды нет турианца и крогана, — сверившись на всякий случай с записями, сказал Михайлов. — Это мигранты, любезно подобранные, или технический персонал?
— Нет, это новые члены экипажа. Альянс считает, что такое сотрудничество укрепит межрасовые отношения. За каждого из них я могу лично поручиться, — отозвался Шепард.
— Альянсу нужно считать или в столбик, или не считать вообще. То есть вы завербовали на службу представителей расы, с которыми нет прямых договоров о сотрудничестве и никаких личных данных о конкретно этих членах. Это неразумное начало дружбы. А если один из них находится здесь для шпионажа или диверсии? А если у него это получится, с кого будете спрашивать? С турианского советника? Или бегать по Тучанке, разыскивая племя конкретно этой особи?
Михайлович вновь увлекся планшетом. Шепард, видимо, обладал немалым терпением и выдержкой, раз не повалил на пол Михайловича и не начал пинать. Хотя, судя по задумчивому взгляду капитана то на Михайловича, то на крогана, Колесников предположил, что сейчас он даст команду «фас» и заставит рептилию отгрызть руки противному проверяющему, чтобы тот не хватался за планшет. Не случилось. Шепард и дальше сносил контр-адмирала. Даже издевательски за локоток придержал, проводя через ступеньку за лифтом.
— Я впечатлен, капитан, — после несколькоминутного молчания заговорил Михайлович. — Двигатель просто великолепен. Хотя, за вложенные средства, он обязан таким быть.
Скользнув взглядом по кварианке, забившейся в углу, контр-адмирал поприветствовал инженера.
— Что можете сказать о двигателе, инженер Адамс?
Похоже, инженер был единственным, кто не стал раздражать контр-адмирала. Его он и слушал очень внимательно и вопросами не перебивал, и даже руку пожал, прощаясь.
— Проект помогал финансировать Совет, не так ли? — спросил Михайлович у капитана, покидая «Нормандию».
— Да, — честно ответил Шепард.
— Получается, этот корабль и Альянсу всецело не принадлежит? И Совет в любой момент может сказать: «Поигрался — верни на родину»?
— Маловероятно. Постройка этого корабля — способ укрепить зарождающуюся дружбу. «Нормандия» приписана к флоту Альянса, а не Цитадели, — объяснил Шепард.
— Но в данный момент ее капитаном являетесь вы, СПЕКТР, подчиняющийся напрямую Совету. Сможете ли вы игнорировать приказ поставить корабль в ангар? Стоит отметить, что назначение вас капитаном и СПЕКТРом произошло подозрительно одновременно? Если бы я не был столь вежлив и тактичен, то рискнул бы вслух предположить, что это прогиб под Совет.
Пока Шепард собирался с мыслями, Колесников увел Михайловича в сторонку.
— Дурка на выезде — психи на природе, — прокомментировал уведенное Михайлович.
— Тебе-то что. Пусть хоть кроганскими яйцами забьют корабль и высиживают. Не твое же имущество царапают, — Колесников взглянул на расстроенного Шепарда. — Только вот свои обычные речи ты на сегодня отмени. В порядке исключения. Я сейчас должен побыть героем и спасти Шепарда и компанию от тебя.
— С чего бы это? — Михайлович тоже посмотрел на Шепарда. — Понравился мальчишка?
— Да. Он мой новый лучший друг. А в перспективе и информатор. Так что сделай вид, что тебя сильно оскорбляют мои гневные упреки и беги в слезах ко мне в кабинет. У Удины потом крови попьешь, восполнишь потерю.
— Вроде ты теперь у нас политик, а уговаривать так и не научился, — Михайлович вновь направился к Шепарду.
— Считайте, что от позора в отчете вас спас инженер Адамс и наш посол-предатель, — кивнул он на Колесникова. — Удачи в вашей миссии.
Он козырнул на прощание, отошел к лифтам и снова принялся что-то писать.
— Не знаю, что вы ему сказали, но спасибо. Еще немного и я бы не сдержался, — сказал Шепард.
