Хотелось быть циником Михайловичем, привыкшим смеяться надо всем на свете. Или Петровским, находящимся в поисках своего «идеального мира». Им было проще, один он только и делал в своей жизни, что сомневался и косячил. И «нелепых ранений» получил за эти три года больше, чем «лепых» за долгие годы службы. А что виной его состоянию сейчас? Годы ли? Или усталость?
А еще неожиданно мысли переметнулись к персоне скромной кварианочки. Она была удивительно милым созданием, которое довольно нелепо смотрелось с зажатым в одной руке пистолетом и с гранатой в другой. Настолько это было неправильно, некрасиво и противоестественно. Куда приятней она выглядела, сжимая в лапке кружку с чаем, хоть и неумело заваренным.
Ход мыслей был нарушен. Блаженную тишину сотряс звонкий выброс газов, скопившихся в кишечнике Заида. Колесников, забыв о раненных тылах, ловко перевернулся на бок, ожидая неприятных последствий. Нет, лучше бы он спал на диване в комнате с баром и страдал весь следующий день приступами ревматизма.
* * *
— Что-то долго их нет, — лениво произнес Заид, рассматривая доставшиеся ему карты.
— Четыре часа. Если бы Тали изгнали, они не торчали бы так долго на этом корабле. Вероятно, сейчас там очень жаркие дискуссии, — отозвался Колесников. — Ненавижу покер. Давай сыграем еще во что-нибудь. Умеешь в «козла»? Только еще парочку человек нужно отыскать.
— Да мне тоже осточертели карты. Пойдем к Шепарду в каюту. У него там шахматы были, — предложил Массани.
— Капитана-то нет. Мы же без спроса туда не пойдем? — усомнился Колесников.
— Почему? — искренне удивился Заид. — Думаешь, ему есть, что скрывать? Держу пари, что на столике у него фотография Призрака, а в шкафу висит костюм клоуна.
— Я не хочу, чтобы это было правдой. А вдруг, ты не ошибаешься. Нет, не желаю разочаровываться, — замотал головой Колесников.
— Тогда идем к профессору. Хоть поулыбаемся, — предложил Заид. — Давай, подымай тылы. Чувствую себя нянькой. Даже завтрак тебе, говнюку, в постель принес.
— Пойдем. Узнаю новый свой диагноз, — согласился Колесников.
Саларианец был очень деятельный. Ни секунды не стоял на одном месте и, видимо, экономя время, разговаривал быстро и короткими предложениями. А еще эмоционально вскидывал конечности, когда что-то декламировал. Наблюдать за ним было одно удовольствие. Слушать — другое. Интересно, как бы Михайлович смог заговорить саларианца? Интересно было бы увидеть этот словесный спарринг.
Отвернувшись от профессора, напевающего какую-то причудливую песенку, Колесников взглянул на исследовательский терминал.
— Пользование терминалом разрешено только членам команды, — предупредил ИИ.
Значит, иметь в команде убийц, уголовников и зеленых человечков — это по правилам. А случайному пассажиру, относящихся к категории «предмет защиты» «Цербера» нельзя? И где тут логика?
— Колесников, вот вы где, — сказал Шепард, зашедший в лабораторию и снимающий на ходу шлем.
— Что-то вы долго, капитан. Все в порядке? — спросил разведчик.
— Не совсем. Именно поэтому я вас и ищу, — Шепард опустил голову.
У Колесникова защемило сердце от нехороших предчувствий.
— Что с Тали? Она ранена? Или…, — язык не желал ворочаться и продолжать предложение.
— Нет. Она в порядке. Обвинения сняты. Вот только ее отец… Понимаете, мы не успели, и он погиб. Я уже ругал себя за эту поездку на Иллиум. Нужно было сразу катить сюда на всех парах.
— Где она? — спросил Колесников.
— В инженерном отсеке. Попросила, чтобы ее не трогали какое-то время, — ответил Шепард.
— Какое-то время… А интервал этого «какого-то времени» установлен? Думаю, нет. Пойду к ней, — решил Колесников.
В лифте он мучительно соображал, что сказать девчушке. В голове были только общие, стандартные фразы, вроде «все там будем» и «земные дороги не в Рим ведут». Утешит ли это ребенка? Вряд ли. Но умнее ничего не придумывалось.
Девушка неподвижно склонилась над панелью. Плечи не вздрагивают, значит — она не плачет. Это хорошо, ибо Колесников не мог спокойно переносить вид рыдающей женщины. Не смотря на местами твердый характер и присутствие выдержки, успокаивать роняющих слезы дам он не умел. А если настроение скверное, хотелось сесть рядом и тоже повыть по-бабьи. То есть, по-женски… Совершенно не мужское, наверное, поведение, но такой уж он был.
— Милая, — обратился он к ней.
Называть ее по имени совершенно не хотелось. Именно такое обращение приросло к языку и закрепилось в разуме с первой их встречи. Девушка повернулась. Видимо, она все-таки плакала, так как горящие глаза, видимые через шлем, очень часто сверкали. Вытереть-то слезы она не могла, поэтому, наверное, пыталась сморгнуть их. Или… Вот не знает он анатомии кварианцев. Не стыдно, конечно, но и неловко. Стой и как дурак соображай, что сказать и сделать, чтобы ее в еще большие глубины тоски не вогнать.
Слов нужных не находилось.
— Иди сюда, — поманил он девушку к себе.
Умнее, чем обнять, действий не было. Девушка охотно, словно этого предложения и ждала, прижалась к нему. Странное ощущение. Броня скафандра лишала возможности погладить спину, да и смысла в этом действии Колесников не видел. Какой прок наглаживать холодный металл, составляющий броню? Никакого.
— Мне одиноко. Словно нет больше нужного элемента в жизни, — пожаловалась Тали. — Да и сама жизнь какая-то пустая. Лучше бы меня выгнали из Флота, но он…
Колесников молчал. Короткий взгляд на заинтересованных картиной инженеров, которые поспешно вернулись к работе, и он вновь опустил голову к скафандру Тали, закрывающему лицо.
— Давайте уйдем. Каюта Заида сейчас пуста, там и поговорим, — предложил разведчик.
Девушка кивнула.
— Вы когда-нибудь теряли близкого человека? — спросила Тали, видимо, стремящаяся найти родственную душу, пережившую подобное.
— Дважды, — отозвался Колесиков. — Правда, там причины смерти были естественные, но от этого ненамного легче. Не знаю, что сказать. Я заливал горе, поэтому переживал более менее спокойно разлуки такого рода.
— Как это «заливал»? — подняла голову Тали.
— Алкоголем. Может это неправильный выход, но всяко лучше, чем разбивать голову об стену.
— Может и мне легче станет. Пойдемте в комнату Касуми, — предложила Тали.
— От всего этого разноцветного бесчинства, которое есть в баре, ничего хорошего, кроме плохой изжоги, не получите. Есть у меня бутылка. Приберег, как чувствовал, что пригодится. Кварианцам можно пить такое? Ну, в смысле, крепкое? — Колесников протянул «Зубровку» Тали.
— Не попробуешь, не узнаешь. Да и безразличны мне возможные последствия. Хуже, чем сейчас-то мне не будет.
— Может, доктора позвать на тот самый всякий случай? — усомнился Колесников.
— Не нужно, — отмахнулась Тали. — Как это пьют? Есть какой-нибудь ритуал или особенность?
Как ответить на этот вопрос? Разумеется, это чертов ритуал. Нужно налить до краев, выдохнуть из легких все, что там скопилось, выпить одним глотком, сморщиться, занюхать рукавом и пощелкать пальцами, отыскивая чем бы закусить сей поганый привкус. Долго объяснять, зачем делать все именно так.
— Пойду в кают компанию. Надеюсь, повар выдаст что-нибудь до обеда. Подождите немного, — Колесников вышел из каюты и столкнулся с успевшим переодеться Шепардом.
— Я проложил курс на Цитадель. Через два дня сможете вернуться к обязанностям, — капитан замялся. — Как она?
— Не так плохо, как могло быть, — ответил Колесников. — Скажите, как человек более сведущий в расовых вопросах. Кварианцам можно пить?
Капитан пожал плечами.
— Не знаю. Но людям точно можно. А я бы сейчас… Вы не против компании?
— Спросите Тали. А ваш повар не против потратить съестные припасы вне режимного приема пищи?
* * *
Михайлович вошел на крейсер Хакета и осторожно огляделся. Не приведи партия ему увидеть что-то подобное тому, что он уже здесь наблюдал. Второго раза его сердце не выдержит и даст команду рукам: схватить пистолет и открыть огонь.
— Адмирал Михайлович, — рука подошедшего офицера взлетела к виску. — Адмирал Хакет попросил сопроводить вас в его каюту.
— Он думает, я дорогу забыл? Ан нет, старый хрен думает, что я заверну куда-нибудь не туда и перенервничаю от увиденного. И всех кругом «перенервничаю» за компанию. Глаза мне будете завязывать?
— Такого приказа не было, — отозвался офицер.
Жаль, что не было. Увидев одного из тех засранцев, испортивших ему аппетит, Михайлович остановился. «Нетрадиционный» офицерик медленно поднялся из-за стола, опасливо наблюдая за приближающимся адмиралом.
— Ну, чего вскочил, чирей? — бодро поинтересовался Михайлович. — Никак признал в этом милейшем господине адмирала?
Офицер замялся. Михайлович даже губу закусил, придумывая оскорбление. Отпускать просто так того, кто перевернул его представление о мире, нельзя.
— Вы не женились? — тихо, почти шепотом спросил он.
— Нет, — отозвался офицер, опуская глаза.
— Вот и хорошо. Может, еще одумаетесь, взвесите все, переосмыслите свою жизнь, разберетесь в насущих проблемах и примите единственно верное решение, — Михайлович выдержал паузу. — А потом застрелитесь на хер.
— Вас адмирал Хакет ждет, — попытался спасти товарища сопровождающий офицер.
— Пусть подождет и поскучает. Может, любить больше будет. Вот ты сам думал, как у них получается? Ну это… Друг друга. Так что ли? — Михайлович свел указательные пальцы и постучал ими друг об друга. — Угадал?
Заметив, что офицер и вовсе скис, Михайлович удовлетворенно улыбнулся. Это не он злой и гадкий адмирал, это офицер противный. Офицер… Жаль, что с него нельзя сорвать погоны, затоптать их принародно и сказать очевидную, незавуалированную гадость. А лучше высечь при всей команде.
— Михайлович, я как знал, что все равно придется тебя встречать самому, — услышал адмирал рядом голос Хакета. — Прекрати донимать моих офицеров и пытаться довести до суицида.
— Я напишу ему хороший некролог, — ответил Михайлович уже в лифте. — Мол, этот достойнейший молодой человек проиграл неравный бой и пал жертвой вражеской шляпы, продравшей его без смазки и не вынимая.
— Давай не будем. Ведешь себя не как офицер, — нахмурился Хакет. — А как девка капризная. Ну не так у нас все. Не живем мы вашими стандартами и мерами. Не вижу ничего дурного.
— На пенсию мне пора, наверное, — задумался Михайлович. — Иногда кажется, что с годами слишком нежным стал. Но потом послушаю, что люди обо мне говорят и успокаиваюсь.
— Ты извиниться за обстрел не хочешь? — повернулся к нему Хакет. — Устроил тут шоу. Я сначала подумал, что ваш новый руководитель решил войну развязать. Кстати, чего нам ждать от него?
— Ждите от него фонтана любви, которой он вас забрызгает. Ну или волны презрения, которой он же вас окатит, — пожал плечами Михайлович. — Если честно, я сам не знаю, что вам ждать. Но хорошего не ждите, а то разочаруетесь.
Хакет открыл дверь в свою каюту. Михайлович прошагал следом за адмиралом. Нет, в Альянсе явно больше заботились о комфорте офицеров, чем в СССР. Вот у него лично в каюте кожаного дивана не было. Да и в личной квартире тоже. Вообще в его жизни не было ни одного кожаного дивана, ибо Михайлович их не переносил. Голой задницей на него не сядешь — вставать жутко неприятно, и с характерными для больного метеоризмом, звуками — стыдоба, ей Богу. А еще он холодный и, на взгляд адмирала, всегда слишком мягкий. В итоге сидишь, как в свежем коровьем дерьме. Но дерьмо хотя бы теплое.
— Ты был прав. Договариваться с турианским примархом куда интересней, чем с советником, — заговорил Хакет.
— Да и поприятней наверняка. Знаешь, мне нравятся турианцы. Они очень ценят силу и деятельный характер. А таких характеров в галактике полтора: мой и твой частично. А то, что удалось договориться, радует. Хоть с этой стороны Жнецы нас шарпать не будут. А что кварианский флот? Удалось связаться хоть с кем-нибудь из адмиралов? На одних турианцах мы далеко не уедем, — Михайлович закурил, рассматривая аквариум в каюте Хакета.
— С адмиралами сложнее. Связаться с ними немудрено, но все решения они принимают коллегиально, как в одном знакомом государстве. Если половина их глав фыркнет, то остальные тоже заткнутся. Нужен кто-то свой у них на флоте. Кто-то авторитетный, к мнению которого прислушаются.
Михайлович повернулся к товарищу. Хакет что-то старательно выискивал на столе. Не найдя искомого, он направился к прикроватной тумбочке и начал ее осматривать.
— Я вот так второй носок по утрам ищу, — прокомментировал Михайлович. — Никогда не верил в мистику, но каждое утро меня посещает мысль, что кто-то неведомый вламывается ко мне в каюту, чтобы перемешать все мои носки. Все оба.
Хакет рассмеялся и протянул коробочку Михайловичу.
— Это подарок? — поинтересовался Михайлович. — И что там? Пояс из собачей шерсти?
— Пепельница. Один ты на моем крейсере куришь. Решил сделать и тебе приятно, и себе чисто.
— Нравится, — Михайлович покрутил ее в руках. — Тяжелая. Будет приятно ронять на чьи-нибудь ноги.
— Это у себя на флоте, — театрально нахмурился Хакет и отвлекся на сигнал вызова. — Прости, офицер должен доложиться.
Михайлович пожал плечами и вновь повернулся к аквариуму. Если бы у него стояла такая махина, то он бы завел там карасей и окуньков, а не этот разноцветный и бесполезный рыбий беспредел. Какая от него польза? Никакой.
Докладывал зашедший офицер на английском. Принято было пользоваться родным языком, общаясь в своей среде. Общегалактический Михайлович с трудом, но освоил. А вот язык соседей… Пытался, но ничего, кроме сердечного приступа у его учителей, не вышло. Да он ему и не нужен был, хотя сейчас было любопытно, что вещал молодой парнишка. Услышав знакомое слово, он развернулся.
— Он про русских что-то плохое говорит? Скажи ему, что уроню на ногу пепельницу и головой в унитаз макну, — предупредил он Хакета.
— Ничего плохого, — отмахнулся адмирал Альянса.
— Смотрите мне, — Михайлович прошагал к кровати Хакета. Присел и даже попрыгал, оценивая жесткость. Никакой жесткости. Хакет, прямо принцесса на вате. И как его спина это выдерживает?
— Хакет, бабы у тебя точно нет, — решил Михайлович. — На этой кровати можно только предаваться грезам в одиночестве. Знаешь, какая мысль меня только что в твоей постельке посетила? А что если истребители «Цербера» попробовать реквизировать? Видел, как строят? А «Нормандию» как заново сделали и переделали.
— Сходи и у Призрака сам попроси. Мол, можно попользовать твои кораблики. Поиграем и вернем, — улыбнулся Хакет. — На «Арктуре» поговаривают, что неплохо бы с Призраком задружить. Удина поддерживает и кричит громче всех, что такой союз был бы полезен.
— Да на хрена мне Удина твой с его мнением. Так Призрак и дал себя раскулачить. А вооружаться надо быстро, ибо Колесников говорил, что Шепард уже ищет проход через тот чертов ретранслятор. И знаешь, какие у меня предчувствия? Именно оттуда и нагрянут Жнецы. А почему бы и нет? Вот ваш бравый капитан их разбудит или отвлечет от дел. Раз эти Коллекционеры считаются более развитыми, чем мы, то наверняка их кто-то развивал. А значит, этот кто-то всегда рядом. Знаешь, как у нас говорят? Не буди лихо, пока оно тихо. Вот выживет Шепард после своего путешествия, накосячит там, на родине этих засранцев, они обидятся и придут всей шайкой. Или на жнецах верхом приедут. Вот зачем Призраку такой риск? Хрен с ним, с вашим Шепардом, другой герой найдется, если что. А вот если мстительные уродцы решат придти, «Цербер» сразу затихарится и будет делать вид, что они не организация для несения высшего блага, а кружок анонимных онанистов. Мол, у вас флоты, вы и разбирайтесь, а мы не вояки. Может так случиться? Непременно может.
