— Я не говорил ни о тех, ни о других, — возразил я — к тому же участь жителей повторил отряд гвардейцев, посланных разузнать, что там творится. И снова вернулся только один, как будто их специально отпускают, чтобы мы видели последствия.....
— Да ты же сам видел, — прервал меня Расмус.
— Видел!? — лица наших собеседников вытянулись. — Что видел?
— А черт его знает, — пожал я плечами — там парень исчез. Прямо со стены. Пошел отлить и пропал. Потом, утром нашли его меч на тропе, метрах в ста от крепости.
— А ты то, что видел?
— Ну, подошел тоже отлить, вижу, лук прислонен к стене. Сделал я свои дела, и так ради забавы пустил стрелу в темноту.
— И?
— И увидел, как что-то там повернулось. Ощущение жуткое. Было впечатление как кто-то смотрит прямо на меня и размышляет "вернуться ли ему, чтобы меня сожрать, или нет".
— А потом?
— Потом меня часовой окликнул. Подошел. И тут мы услышали вздох.
— Вздох?
— Ну не знаю. Вообще вспоминаю, и сейчас мороз по коже. И ещё как будто потом человек застонал. Слабо очень.
— Дела, — произнес Окле после некоторой паузы — надо бы парням из кавалерии рассказать, обо всем этом.
— Можно подумать им не скажут!— сказал Расмус.
Мы немного помолчали.
— Зима будет трудной для нас, — наконец произнес Тим.
— Стоит выпить, — отреагировал Расмус и разлил из кувшина новую порцию пива.
— — — — — — — — — —
Яркое солнце слепит глаза. Высоко в небе летают стрижи. Мы стоим на огромном плацу, расположенном на окраине "Северного". Мы ждем. Тридцать тысяч гвардейцев при полном снаряжении и в полной тишине ожидают Императора и генерал — лорда Дэвлина. Солнечные лучи нагревают доспехи, и я чувствую, как по спине струится пот. Над плацем развивается огромный флаг Аэрона, а чуть ниже знамя гвардейской армии.
Там, наверху, сильный ветер, а среди нас его движение еле улавливается, и полковые знамена чуть шевелятся.
Наконец, ворота открылись и на плац быстрым шагом вышли и направились к его центру два человека. Император, который оставил личную охрану за воротами, подчеркивая безграничную веру в свою гвардию, а чуть позади него шёл наш командир, генерал-лорд Дэвлин.
Дойдя до середины плаца, они остановились, и Император поднял руку в приветственном жесте. В ответ тридцать тысяч глоток рявкнули:
— Слава Императору! Слава Аэрону!
— Солдаты! — император сделал паузу. — Вы надежда Аэрона. Бейтесь не за меня, а за свои семьи, и пусть удача не покинет вас на протяжении всей кампании. Мы должны показать лживым изменникам, что наша империя сильна как никогда. И мы не прощаем предательства!! Вы принесете победу на своих мечах!!
— Слава Императору! Слава Аэрону! — снова прогремело в ответ.
Император прошел вдоль наших рядов, всматриваясь в лица солдат, а затем, вернувшись к центру плаца, наблюдал за проходящими мимо него в парадном марше войсками.
Следом за разводом нам огласили порядок выступления из "Северного". До находящегося на границе с восточными землями города Серенады, армия двинется двумя эшелонами с интервалом в суточный переход. Сейчас быстрыми темпами заполняются военные магазины по пути ее следования, и гражданское население оповещается об ограничении передвижения по дороге на Серенаду. Из всей кавалерии с нами шли только три сотни, под командованием капитана Таталя. Остальные через неделю отправляются в "Поющие холмы".
Наш полк в составе второго эшелона должен был выдвинуться завтра, ближе к полудню, вместе с третьим и четвертым соединениями. К полудню мы успели собрать и отнести всю амуницию нашего взвода на подводы роты обеспечения. Все увеселительные заведения были закрыты, и поэтому каждый из нас коротал время как мог. Расмус завалился спать, а я и мой сержант Дарин, ветеран армии, пошли посмотреть на отправление первых подразделений.
Полк "Молот", входящий во второе соединение последним на сегодня покидал "Северный". Солдаты шли через центральную улицу городка мимо провожающих. Им махали своими маленькими ручками дети, а женщины бросали под ноги цветы, стараясь прятать заплаканные лица. "Молот" был укомплектован ветеранами. Это один из самых первых полков сформированный в гвардии, и его знамя пронесли через множество кровопролитных сражений.
— Нас так провожать не будут, — проронил я.
— Ничего удивительного, — согласился Дарин — в нашем полку половина новичков, да и сам он был сформирован недавно. Не одной серьезной боевой операции.
— Для меня это точно будет первой войной такого масштаба.
Сержант, кивнул, не отрывая взгляда от проходящей мимо нас колонны солдат.
— Дарин, ты участвовал в боях за Гамидо?
— Конечно.
— Было жутко!?
— Скучать точно не пришлось, лейтенант, — усмехнулся сержант.
Колонна прошла, и только пыль все ещё кружилась над мостовой. Кто-то из нас пройдет завтра по этой дороге в последний раз. Ночью я почти не спал. Ворочался с одного бока на другой. Перед походом я волновался словно новобранец. Может это у меня плохое предчувствие? Я старался прогнать от себя подобные мысли, и только под утро, когда уже начали щебетать птицы, я уснул. После подъема, приведя себя в порядок и приказав сержантам готовить людей к построению, я вместе с другими офицерами получал в течение нескольких минут инструкции от нашего командира роты. Капитан много говорил, но я думал о доме, родителях и ненавидящей меня сестре. Мне казалось, что я больше никогда не вернусь в свой тихий городок, и волнение только усиливалось.
Наконец, все организационные вопросы были решены и полк двинулся в путь. Мы шли тем же маршрутом, что и вчерашние соединения. К моему удивлению, несмотря на ранний час, у здания штаба нас провожала толпа не меньше чем вчера. Разве, что детей не было.
Я шел с краю и имел возможность рассмотреть тех, кто пришел нас проводить. Было много женщин, и от их грустных улыбок и слез у меня сдавило сердце. Создавалось впечатление, что присутствуешь на собственных похоронах. Наконец показались ворота и через минуту мы вышли за пределы гарнизона. Наш полк шел впереди маршевой колонны, поэтому мне было хорошо видно, как перед нами тяжело катит заваленная картами, приказами и прочими штабным мусором походная карета командира нашего соединения высшего полковника Маруно. Перед ней ехали знаменосец и трое человек из его охраны. За каретой Маруно также на конях двигались командир нашего полка полковник Кальдерон со знаменосцем "Странников". Передвигаться на лошадях, было положено ещё и командирам батальонов. Все остальные шли в пешем порядке. Замыкал колонну отряд рыцарей под командованием капитана Таталя. Сам генерал-лорд Дэвлин отправился вчера в середине дня в сопровождении десятка рыцарей и трех колдунов. На плащах магов больше не было серебряной луны. Теперь они просто часть армии.
Когда мы проходили через деревни, их улицы пустели, и немногие из жителей отваживались смотреть на имперскую гвардию в окошки своих домов. Даже ребятня не приставала к нам с просьбами, о каких нибудь сувенирах, что частенько бывало, когда я служил на севере.
Под вечер, мы остановились ненадолго в одном крохотном городке, и я решил зайти в расположенную у дороги таверну, чтобы наполнить мою поясную флягу крепким чаем. Мои сержанты вызвались сопровождать меня, потому как им понадобился жевательный табак.
Дарин первый толкнул дверь и вошел в просторный зал, где вкусно пахло жареным мясом и развешанными под потолком пучками зелени. Его огромная фигура заслонила собой весь дверной проем и в таверне наступила гробовая тишина. Зал таверны был полон народа, видимо многие не решались выйти на улицу, пока там стояла колонна гвардейцев.
Мы направились к стойке, за которой стоял побледневший хозяин. Шаги наших сапог гулко стучали по каменному полу, а поскрипывание походных, кожаных доспехов вперемежку с бряцанием оружия придавали всему действию такой ярмарочный драматизм, что я не выдержав, улыбнулся.
"Что же должны болтать между собой о нас обыватели, если их так пугает армия, которая призвана их защищать?" — подумал я, подходя к стойке. — "По мне, так это уже перебор. Скоро нас начнут ненавидеть, как оккупантов, свои же люди"
— Здравствуй, хозяин — прохрипел Дарин. — Нам нужен жевательный табак. Ты меня обрадуешь, если эта проклятая трава будет с плантации Эфинана.
Хозяин только кивнул и опять уставился на нас.
— И что дальше? — поднял на него глаза Дарин — видимо, теперь мне надо спросить, а не продашь ли ты её нам?
— Да, конечно — опомнился трактирщик — у меня первоклассный табак. Есть для трубок, и есть жевательный.
— Жевательный! — Дарин бросил на стол монеты. — На все деньги.
Глаза трактирщика округлились, и на щеках появился румянец. Видимо сержанты купили у него весь запас этого адского табака. Ведь мало того, что он нестерпимо вонял, так еще и стоил столько, словно продлевал жизнь.
— Мне наполни флягу крепким чаем, — сказал я трактирщику, когда тот вернулся с несколькими мешочками табака.
— У меня есть прекрасный чай, по особому рецепту, с травяной добавкой. Прекрасно утоляет жажду и тонизирует. Правда он будет подороже....
— Валяй, — усмехнулся я — но если я с твоего чая обгажу все придорожные кусты, пеняй на себя!
— Нет, господин офицер! Как можно! — взяв флягу, трактирщик направился на кухню. — Налью горячего, — пояснил он.
— Только быстрее — поторопил я — мы вот-вот возобновим марш
— Одно мгновение, господин!
Я посмотрел, как он исчез за перегородкой и, повернувшись, оглядел зал. Народ немного ожил. Видимо поняв, что мы не собираемся полакомиться человечиной, запивая это кровью ворона, люди вновь вернулись к своим застольным разговорам и поглощению пищи. Правда, избегая встречаться с нами взглядами.
— Лейтенант, мы будем на улице, — произнес Дарин, закончив рассовывать свои мешочки по карманам.
— Хорошо, — кивнул я.
Они вышли, а мой чай все не появлялся. Оглядевшись, я присел за стол, где сидела молодая женщина и ребенок, который сосредоточенно поглощал творог, щедро политый вишневым вареньем.
— Надеюсь, я вам не помешал?
— Нет, что вы, конечно нет.
Женщина напряглась, а разговоры в зале снова приутихли.
— Никогда не думал, что заполнение поясной фляги по времени сопоставимо с заправкой городского резервуара, — проговорил я.
Она улыбнулась.
— Я невольно услышала, что вы заказали особый чай, а он требует и особого способа переливания, к тому же мастер Тола добавляет траву уже непосредственно после того, как заполнит вашу флягу. Чтобы все было свежее
— Вот как...
Она кивнула и вновь вежливо улыбнулась.
— А этот напиток действительно столь чудесен? — поинтересовался я.
— Можете не сомневаться, — подтвердила она.
Я улыбнулся в ответ.
— Когда я был маленьким, то ел много творога, — проговорил я, видя, что мальчик не очень охотно ест — и видишь, вырос большим и сильным. Тебе это тоже понадобится, чтобы помогать своей матери. И защищать ее, если придется.
Мальчонка посмотрел на меня, и засунул полную ложку себе в рот. Я рассмеялся.
— Вы не похоже на гвардейца, — осторожно проговорила женщина.
— А какие они должны быть, по-вашему?
— Такими как ваши спутники, — она нахмурила брови — у меня все похолодело внутри, когда увидела их. Вы совсем другой.
— Они ветераны, — проговорил я — а я еще и месяца не прослужил в гвардии.
— Неужели и вы станете таким? — в её голосе послышалось разочарование.
— Среди нас есть разные люди, как и везде. Даже среди пекарей можно обнаружить типов с внешностью вампиров. Не верьте и половине того, о чем болтают, — продолжил я. — Людям нужны страшные истории для рассказов у камина, под кружку пива.
— Правда? — с надеждой спросила она.
Я кивнул.
— Меня зовут Амель, — представилась она — нехорошо разговаривать, не представившись, друг другу.
— Риттер. Теперь у вас есть знакомые в гвардии, — сказал я, улыбнувшись и понизив голос — если у вас есть враги скажите, и мы с ними разберемся.
В этот момент появился трактирщик.
— Господин офицер, ваш чай!
Я поднялся из-за стола и, расплатившись вновь подошел к Амели.
— Спасибо вам за компанию,— сказал я — может быть, когда-нибудь еще увидимся.
Скрипнула входная дверь, и на пороге показался Расмус.
— Дарин сказал, что ты здесь себе чай заказываешь, уже полчаса, — громко проговорил он с порога.
Увидев, что я разговариваю с молодой женщиной, Расмус покачал головой, и его лицо расплылось в улыбке.
— Здравствуйте, мадам! — сказал он, подойдя к нам — я вынужден забрать его от вас. Мы уходим.
— До свидания, Амель, — сказал я.
— Удачи вам, Риттер, — улыбнулась она в ответ.
На улице Расмус не удержался от язвительной реплики.
— Браво, Риттер!
— Заткнись!
— Направляешься разжиться чайком и, не успеваю я тебя отыскать, как ты уже стоишь напротив дамы, в позе героя.
— Все не так... Какая ещё поза!?
— Ну конечно, — ухмыльнулся Расмус. — Она была готова поближе познакомится с тобой
— Что ты мелешь!
— Несколько минут трепа и она твоя! Мастер!
— Пошел ты! Она мать, и была с ребенком!!
Расмус посмотрел на меня слегка удивленно, но ничего не сказал. Я подошел к своему взводу и встал в строй. Вскоре мы тронулись, и городок остался позади, а я до вечера вспоминал Амели.
— Глава 19. Сводная армия.
Брюгген стоял на обочине дороги и смотрел, как мимо него маршируют колонны солдат. Вчера он получил личный приказ императора. Приказ о выступлении его армии на помощь генералу Ресиду. Пакет вручил ему в руки сам полковник Альвинтер. Командир императорского полка. Он же будет с ним на протяжении всей компании.
— Это шанс для вас, — Альвинтер многозначительно посмотрел на полковника — удачный исход кампании даст вам возможность занять высокий пост при губернаторе Южной провинции.
— Я не такой оптимист, господин Альвинтер, — покачал головой Брюгген — это не армия. Не боеспособная армия. А я не имею ровным счетом никакого боевого опыта.
— Не боеспособная армия? — Альвинтер удивленно вскинул брови.
— Это уцелевшие солдаты, разбитых частей. С юга, и запада. Моральный дух низок! Дисциплины нет и в помине!
— Странно это слышать от вас. Человека в столь высоком звании. Вы должны...
— Я стал военным против воли. Послушавшись отца. — Брюгген оборвал полковника. — Звания получал только за высокое положение в обществе.
После некоторого молчания Альвинтер снова заговорил
— По крайней мере, теперь у вас появился шанс получить награду империи исключительно за военные заслуги.
Хмыкнув, Брюгген посмотрел на собеседника.
— У нас с вами разное мировоззрение. Вы военный человек и у вас свои понятия о том, как надо служить империи, у меня свои.
— Советую приспособиться к моим, — заметил Альвинтер — по крайней мере, на время похода.
Брюгген не ответил, и, не глядя в сторону собеседника, направился к своей лошади.
