— Нет никаких подробностей. Есть голые факты. Я не могу предъявить доказательств, что это действие было необходимым, но оно есть. На мои видения Совет изначально смотрел, как на нечто противоестественное, противоречащее образу чистого разума, а что оказалось? И сейчас то же самое, но в голову к себе я никого пустить не могу. Азари могут увидеть и подтвердить, но такие доказательства СССР не удовлетворят, верно?
— Нет. Не удовлетворят, — кивнул разведчик. — А что конкретно вы видели? На что похожа картинка?
— На предчувствие. Не совсем то слово. Но так будет понятнее. Увы, та доктор погибла, которая вела этот проект, поэтому я не могу даже свидетеля предъявить. Да и не стали бы ее показания слушать. Сочли бы сумасшедшей и все. А я бы все равно находился под наблюдением.
— Но это уничтожение целой системы… Черт, Шепард… Неужели вы были так в себе уверены?
— Был и сейчас уверен. Пусть меня в кандалах и босиком по стеклу ваш же генсек лично гонит в этот… Магадан. Я не признаю свою вину. Нет, признаю, но оправдываю. В своих же глазах, конечно, но мне этого достаточно.
— Батарианцы требуют выдать вас. Войну, конечно, они не объявят, но вредить всячески будут, не сомневаюсь.
— Колесников, вы предлагаете мне пойти и сдаться батарианцам? — приподнялся на локтях Шепард.
— Нет. Я лишь предлагаю вам объявить публично о своей вине и извиниться.
— Извиняются, когда виноваты. Я действовал так, как должен был, — заупрямился Шепард.
— Капитан, своим упрямством вы и себе, и остальным можете сделать нехорошо. Уберем СССР, как предмет ненависти батарианцев и посчитаем, что они будут отделять советского гражданина от альянсовского. Но ваша собственная команда? Они же были там и косвенно виновны. В глазах батарианцев они ваши сообщники. Не боитесь гнева, который может обрушаться на них?
— Там был только я. Меня забрали, когда я уже помолился перед смертью. Члены экипажа не при чем.
— Скажите это батарианцам при встрече, — прищурился Колесников.
Шепард встал на ноги и отряхнулся.
— Скажите прямо, Колесников. Те, кто дергают ваш поводок, хотят унизить меня и упечь за решетку, так?
— Они хотят спасти людей, — проглотил оскорбление с поводком разведчик. — И если вы этого не хотите, ваши действия могут быть рассчитаны, как террористические.
— Гнить в тюрьме только потому, что СССР опасается головорезов-батарианцев, которые не показывают носа после уничтожения системы? После всего, что я сделал и для Земли, и для Галактического сообщества? Вы действительно считаете это правильно и справедливо?
— Вы говорите «я», но забываете о помощи Советского флота и в ваших миссиях, и в битве с «Властелином».
— А вы сами, полковник? Вы мне верите? — прищурился Шепард.
— Не знаю, — честно ответил Колесников.
Шепард помолчал. Колесников посмотрел на следящих за ними солдат. Вот уж действительно беседа, что лучше не придумаешь. В кабинете они хотя бы одни были, и можно было бы попытаться споить капитана и внедрить в его упрямую голову, как именно действовать. Сейчас выходило из рук вон плохо да еще и свидетели мешали.
— Я признаю, что уничтожил систему, но не признаю ни за что, что у меня был умысел. Тем более, принародно. У меня впереди трибунал, так что мечта СССР исполнится, и я буду сидеть. Станет ли вам от этого легче, не знаю. К тому же, вы упускаете мелочь, что я действовал от имени «Цербера» и пользовался его кораблем. Вряд ли батарианцы упустят этот факт, и они не настолько глупы, чтобы не понимать, что Призрак — это не представитель правительства, а обыкновенный главарь банды.
— Это тоже важно, — кивнул Колесников.
— Больше я вам сказать ничего не могу. Простите меня. Надеюсь, еще увидимся.
Колесников закурил, провожая взглядом удаляющийся с Шепардом аэрокар.
Глава 1
Колесников с интересом просматривал новостную сводку и не уставал удивляться. Альянс, отказавшийся отстраивать Иден Прайм, любезно предоставил сию заботу СССР, в очередной раз надеясь на прощение долга. Коммунисты любили стройки. Ударные. И чем они больше и масштабнее, тем больше их коммунисты любили. Омрачало то, что Альянс настроил своих уродливых домиков, которые приходилось сносить. Колесников живо представил себе матерящихся бригадиров, ковыряющихся в фундаментах построек и одновременно проклинающих альянсовских строителей.
Однако поспешил Альянс с подарками. Небрезгливые и лишенные предрассудков советские ученые, с удовольствием возобновили исследовательские работы, начатые Альянсом. Даже умудрились раскопать капсулоподобный гроб с замороженным протеанином. Колесников легко представил себе всех парламентеров, которые покусывали локотки друг друга и тряслись от зависти. Вот ни чему история не учит западных братьев. А ведь их теплолюбивые предки и погорели на том, что хотели пристроиться там, где не нужно перенапрягаться, одеваться и работать. Мол, кокос всегда с пальмы упадет, надо только подождать. Пальму тряхнуть? Никогда! Лучше посчитать звезды на небосклоне. Но физически работать — что вы, что вы!
И как результат — стран под знаменами Альянса, более-менее обеспеченных ресурсами, мало. Зато у них есть пальмы и рыба в океанах. Рыбу пожрали быстро, кокосы тоже перестали удовлетворять, а полезных ископаемых и людей, готовых их добывать — жменька. Да и звезды надо продолжать считать, ибо, наконец, звездочеты перестали сбиваться и начинать заново, умножая полученное число на единицу. Что делать? Попросить у богатых соседей. Просто так соседи не делятся. Что делать? Забрать у соседей и лицо при этом сделать обиженное, мол: мы перенапряглись, пока шли, да еще и замерзли. И армия у вас странная, оборванная. Ни разу до столицы не дошли, потому что они нападают и нас, честных грабителей-рыцарей, подло обворовывают. А еще наши фамильные мечи за бесценок продают. Кто они после этого? Варвары.
И так всю свою историю Альянс, в лице тех стран, которые любили втянуть в войну Россию, и еще не знали, что они — будущая составляющая могучей державы, начал позориться и пытаться уши свои, в России отмороженные, увидеть. Лучше бы обратил внимание хотя бы на нос. Нет. Лучше считать звезды и ни хрена не делать.
Какие звезды считали парламентеры, когда открестились от Иден Прайм, Колесников не знал. Решили щедрыми побыть? Похвально. Пытались обворовывать — в итоге сами после войны прокормиться не могли. Наворованного золота много — а суть одна — оборванцы. Красиво одетые и в золоте, но немытые бомжи. И в чем красота? Первый раз в жизни подарили что-то «проклятым коммунистам» — и опять неудача. Хотели скинуть со своих плеч захудалую, на их взгляд, планету и сэкономить на восстановлении, а тут хоп — и протеанин. Опять виновата Москва-продуманка в том, что они неумные. Колесникову было интересно: кого обвинял в своих бедах Запад, когда Москвы еще не было? И почему именно Москва? Взять тот же Пекин, со всей своей восточной силой ненавидевший все прозападное, сгнившее, лицемерное. А Куба? Сколько бравых мальчиков Альянса, тренированных в программе N7 и подающих надежды, прикладывали головами о барные стойки горячие и вспыльчивые кубинцы? Без счета. Но Москва и в этом виновата. Мол, она сама затащила несущих службу солдат в бар, напоила и свела с кубинцами, неожиданно присутствующими в своей же стране. Правда, было это во времена прежнего генсека, который въезд в СССР так строго не контролировал, но все же…
Колесников сосредоточился на новостях. Исторические рассуждения можно продолжать сколько угодно, только пользы в этом никакой. Разве что лишний раз убедишься, что родился в самом прекрасном государстве. А Альянс, который так не думает, просто не знает прелести внутренней жизни Союза.
Протеанин… Живой, но замороженный. Ученые назвали это состояние «стазис». Колесников назвал это состояние «заморозка», так как наименование святил ему было непонятно, а вникать в тонкости такого рода он не любил, да и неинтересно было. Проблема была в том, что вскрыть, не повредив объект, ученые не могли. Все подобранные шифры не подходили. Капсулу даже в Москву с «Гельперина» перевезли, дабы завистники не спиз… Не забрали себе протеанина. Но и столичные умники не разобрались. В итоге: современный в древности гроб закрыли в лаборатории и приставили охрану, на тот случай, если временный покойник вдруг сам решит проснуться и надавать тумаков тем, кто его неосторожно транспортировал и пытался прервать сон.
Почему ученые не хотели вскрыть гроб вручную, для разведчика было загадкой. По его скромному мнению, если шифры не подбирались, а исследователи уже перебрали их массы, значит один из логичных вариантов — взять монтировку и подолбить капсулу. К тому же появится вероятность, что гробовой абориген очнется от шума и сам ее изнутри откроет. А почему нет? Кто знает, что было в голове у протеан? Шепард знает.
Последняя мысль заставила Колесникова вскочить и забегать по кабинету. Вот кто мог бы помочь. В конце концов, у него одного были видения, связанные с той расой. Может в них и был ответ на все вопросы.
Ученик, которого назначили помощником советского посла, оторвался от чтения и стал наблюдать за наставником.
— Это вас в новостях так что-то взволновало, Колесников? — спросил он.
Колесников повернулся к помощнику и, по совместительству, о котором никто не знал, стажеру. Эрнесто, а именно так звали ученика, был тем самым горячим кубинским мужчиной, со взрывным, неуправляемым характером. Ярый коммунист, он с первых минут общения стал симпатичен разведчику. А после неописуемого случая на банкете, на который жаркий мужчина пронес банку, непонятной ни для кого, кабачковой икрой и намазал ею белые брюки Удины ниже спины, Колесников всеми силами полюбил юнца, который, от имени разведчика, отомстил Удине за все годы совместной с ним работы. Одно только громкое заявление «Вы переусердствовали, налегая на кальмаров» и принародный кивок в сторону запачканных штанов, и Колесников запомнил этот день, как самый счастливый в своей жизни. Паренька после этого он отчитывал секунд двадцать за плохое поведение и последующие дни водил в бар за свой счет. И даже прощал ему нередкие прогулки в сторону девиц, служащих у Спутницы, и пьяные драки, из которых его вытаскивал Бейли, тоже восхищенный поступком молодого бунтаря.
Альянс определенно не так уж плох, раз в нем появляются такие как Шепард, Бейли, Андерсон. Жаль, что численность их не велика, но они есть. А значит, Альянс, как государство, не сплошь негатив и пустота. Просто другое государство со своими перегибами, ошибками и ценностями. А более высокий процент идиотов на квадратный метр территорий Запада — совсем не повод критиковать Альянс публично и насильно загонять под свой флаг. В конце концов, дураками и СССР богат. Правда эти дураки свои, родные, с комсомольскими билетами и развитой на генетическом уровне смекалкой. Слово и явление, не знакомое Альянсу, увы.
— Я все думаю об этой археологической находке, — ответил Колесников.
— А что о ней думать? — пожал плечами Эрнесто. — Или вскрыть капсулу, или выбросить в ту же яму, откуда достали.
— Не для того доставали, чтобы обратно скидывать, — не согласился разведчик. — Будь добр, выйди из кабинета. Есть у меня мысль интересная, хочу ею поделиться с Управлением.
Эрнесто молча встал и покинул кабинет. Такая дисциплинарная выправка Колесникову нравилась. КГБист, он и на Кубе КГБист. А юнец именно особист. Генеральный секретарь решил повторить опыт предыдущего руководителя с Колесниковым и будущего посла СССР на Цитадели выбирал именно из Комитета государственной безопасности. Разумно ли это? Скорее всего, так как паренек быстро учился, хорошо запоминал и умел слушать.
— Здравствуйте, Колесников, — поприветствовал посла Лисин. — У вас возникли вопросы?
— Скорее, нашлись ответы. Я изучал новостную сводку о протеанине и подумал о Шепарде. Его видения вполне могли нести ответы и на такие вопросы, а не только масштабные и информирующие о жнецах. Может капитан сумеет приоткрыть завесу тайны шифра.
— Шепард отбывает срок. Вряд ли через сто пятьдесят лет, которые ему назначили, он, освобожденный, бодрой рысью побежит в Москву, — чуть улыбнулся Лисин. — Не забываем, что капитан находится в тюрьме. И в этом немалая заслуга СССР.
Колесников задумался. Срок, который назначили Шепарду, говорил о глубочайшем идиотизме судебно-правовой системы Альянса. Почему не предложить пожизненный срок? Почему сто пятьдесят лет? Разведчик даже не знал, как бы он отреагировал на такой приговор, если бы его вот сию секунду осудили бы и вменили такое же наказание. Наверное, поблагодарил бы участников процесса за доверие. А что еще? Можно заранее поблагодарить за будущие похороны за счет государства.
— Мне кажется, стоит сделать ему выходной день с возможной пользой для Союза. Да и для Альянса в случае, если интуиция меня не подводит, — задумчиво произнес Колесников.
— Сразу видно человека, далекого от уголовно-исполнительного права, — поддел председатель разведчика. — Что еще сделать для террориста другого государства? Можно экскурсию по ночной Москве организовать, баб ему вызвать, напоить до состояния дрессировки зеленых чертей за счет СССР. Но это после того, как мы под ручку выведем его с мест лишения свободы и проведем в засекреченный НИИ. Колесников, не будьте столь наивны.
— Вы же сказали связываться с вами по любому поводу. Свой домысел я счел веской причиной, чтобы оторвать вас от дел, — Колесников даже обиделся. — И это предложение — вариант, а не навязывание воли.
— Я сообщу генсеку о вашем предположении. Даже если он сочтет его разумным, Альянс не выдаст Шепарда. Они сами себе на глотку наступили, когда осудили его. А теперь такой простой Советский союз хочет на один единственный денек пригласить Шепарда в столицу. Как это будет выглядеть, полковник?
— Важен результат. Что толку от протеанина, который больше мертв, чем жив?
— Я свяжусь с вами позже, — пообещал председатель.
Колесников подошел к окну и закурил. Слишком много он в этой жизни не понимал, хотя и находился в том возрасте, когда себя, не стесняясь, можно считать взрослым и умным. Ничего подобного. Чем старше он становился, тем больше загадок задавала жизнь. Вот почему в предвоенное время не забыть о старых распрях и не начать здороваться за руку с соседом-Альянсом? Хоть зубы при этом стискивать и глазом от раздражения дергать, а улыбаться и дружить? А когда все кризисы будут позади, вернуться к товарищескому холодку и редким публичным встречам? Почему? Нет ответа. А ведь будут последствия этой расовой разъединенности. Наверняка будут. Да поздно за хвост хвататься, коль гриву не удержал. И потом не только альянсовские парламентеры локоточки будут покусывать. Коммунисты к ним присоединятся. Конечно, нынешний генеральный секретарь — это образ великолепного управленца, да только даже великие ошибаются. И, как правило, подобно тому неудачливому саперу — один раз и с шумным треском.
