— Тут-тук, — услышал Колесников и увидел стоящего на около двери стажера. — Вы кончили? Я могу дальше изучать проекты?
— Да. Только плохо кончили. Механическое возбуждение и доле секундная развязка. Стоит ли ради этого потеть? Никакого удовольствия от работы в последнее время, — пожаловался Колесников.
— Отдохнуть вам надо. Сегодня и отдохнете. Встретите свою кварианку в доках, пригласите к себе и немеханически возбудитесь. А завтра рядом со мной будет сидеть улыбающийся мартовский кот, — Эрнесто подкурил сигару и обаятельно улыбнулся.
— Ты невоспитанный молодой человек, — театрально нахмурившись, произнес Колесников.
На самом деле, ему уже давно было все равно. Многолетнее общение с Михайловичем закалило характер и лишило мелочной, бытовой обидчивости. Юноша хоть и был хамом, но он не был советским адмиралом. Ниша верховнопоплевывающего главнокомандующего Флотом была надежно и крепко занята.
— Но ты прав. Я должен встретить ее, — Колесников активировал инструментрон. — Прямо сейчас. Вот черт.
— Летите соколом, — услышал он совет, выбегая из кабинета.
— «По этапу» — добавил про себя разведчик.
* * *
Отвратительная штука — человеческое тело. Дай ему полную волю, и оно заставит тебя постоянно лежать, разжираться. А все зачем? Чтобы побыстрее сгнить и сдохнуть. Колесников никогда не верил ученым Альянса, деловито заявляющим, что организм дурного не посоветует. Нет, он не посоветует хорошего. Никогда не поднимет ранним утром и не заставит сделать зарядку. А вот наесться так, чтобы задыхаться от жадности — это наверняка. К чему такие сильные рассуждения? Да к тому, что он вспотел с непривычки, пока бежал. Даже лысина увлажнилась. А ведь он всего несколько месяцев не тренировался и вот результат. Мышцы не желали напрягаться, о чем и сообщали неприятным потягиванием. Нет, нужно определенно опять устроить себе какой-нибудь «Крестовый поход» вместе с Бейли, у которого от сидячей работы тоже наверняка потеряна форма и приобретен стойкий, размером с куриное яйцо, геморрой.
— Здравствуйте, милая, — произнес Колесников, осторожно пожимая руку девушке. — Простите мое опоздание.
— Эта задержка всего-навсего, — прозвучало мелодичное, чуть искаженное шлемом, сопрано. — Помнится, вы терпели мое опоздание в неприятной близости гетов на Феросе. Я же отделалась несколько минутным любованием азарийскими кораблями. Не самое плохое времяпрепровождение для техника. Удивительная изящность, вы согласны?
— Согласен. Только какой смысл у этой изящности? Главное — крепость обшивки и огневая мощь. А эстетика на войне — это не так уж важно, — отозвался Колесников. — Надолго прибыли?
— Надеюсь, сегодня управлюсь. Нужно купить кое-какие запчасти для нужд Флота. На Омеге требуемое мы не нашли. Цитадель — последняя надежда, — отозвалась девушка.
— Если время согласно подождать, давайте сходим куда-нибудь, — предложил Колесиков, ловя на себе взгляд сопровождающего Тали кварианца. Тяжелый взгляд, раз он его чувствовал даже через шлем инопланетянина.
— С удовольствием, — легко согласилась кварианка. — Ваше общество всегда казалось мне интересным.
— Вы невероятно милы, — улыбнулся Колесиков. — Общество особиста и политика в одном лице — не самая приятная компания.
— Вы слишком к себе строги, — не согласилась Тали. — Куда направимся?
— Куда пожелаете. Можем устремиться в бар или в казино. Или побыть интеллигентными и сходить на выставку, — принялся рассуждать Колесников.
— А есть на Цитадели места, где окружающие не будут отвлекать нас своим присутствием от разговора? — поинтересовалась девушка.
Колесников задумался. Раньше самым уединенным общественным местом был его кабинет. Сейчас же там заседает его слишком быстро соображающий помощник, который бог весть что надумает, когда разведчик попросит его освободить кабинет. И будет ближайшие несколько дней выпытывать у него несуществующие подробности, стараясь поддеть при этом. Нет, одного Михайловича в жизни Колесникова было достаточно. Полтора — это явный перебор, чреватый покупкой пожизненного абонемента в «Канатчиковой даче».
— Даже не знаю. Есть непопулярные бары, но контингент там не под стать вам, милая, — начал рассуждать Колесников. — Есть моя служебная квартира, но там совсем невесело.
— Мне хватает веселья после назначения, — замотала головой Тали. — Едем к вам, раз это самое тихое место на Цитадели.
А вот его сердце чувствовало, что носки нужно непременно именно сегодня донести до сушилки, а не раскидывать и, по доброй, старой привычке, не совать под диван. Оставалось лишь надеяться, что Тали под этот самый диван не полезет, не достанет их оттуда и не скажет брезгливого «фи» с последующим броском детали одежды ему в лицо. О чем он думает? Девушка напросилась к нему домой. Это чревато… Позором с носками и его личным дискомфортом от близости кварианки. Можно сказать категоричное нет, придумать нелепую причину «родственники приехали» и направиться в бар...
— Идемте, — произнес Колесников.
* * *
Усадив девицу на диван перед телевизором, Колесников все-таки понесся в бар, узнав, что Тали без неприятных последствий может напиваться турианским бренди. Турианским, так турианским. Лишь бы чем-нибудь ее занять. Как развлекать юных кварианок ему в пионерском лагере не рассказывали и вот теперь он, мужчина элегантного возраста, чувствовал себя на измене. Почему родина любит давать такие неприятные задания именно ему? Сидел бы сейчас в Кремле, сбегал к восстановленной колокольне, позабавлялся бы, пока «бзинькал».
«Сам виноват, старый принципиальный мудак» — выдало ему сознание голос Михайловича.
Найдя необходимое, обомлев от цены, Колесников возвращался в квартиру, попутно рассматривая бутылку. И что к этому напитку нужно подавать? Сырок плавленый? Или овощи турианские? А есть ли у них вообще овощи или они на белково-животной диете, эти турианцы?
Тали послушно сидела на диване и всматривалась в какой-то незнакомый фильм. Очень сопливый, судя по всему. Колесников молча поставил бутылку, сел рядом и попытался вникнуть. Очень растянуто, по-юношески эмоционально и слезливо. Наверное. Судя по тому, что сидящая рядом кварианка начала всхлипывать, он был прав.
— Но-но, милая. Это же фильм, постановка, фантазия, — попытался он приостановить слезливые настроения девушки.
— А что, в жизни все иначе? — спросила девушка, повернувшись к нему. — В фильме героиня умерла, а актриса, играющая ее, долго болела из-за обилия сцен без скафандра. Она смелая, раз пошла на это.
Смелостью Колесников это не назвал бы. Для него девица была тщеславной, раз в гонке за славой готова подорвать здоровье. И это не на благо родины, а лишь для искусства. И в чем польза? Через пару десятилетий о фильме и не вспомнят, а организм, за насилие над ним, будет мстить до конца жизни. Гробить себя ради искусства — верх глупости. Да хоть ради чего, если это на благо обществу не пойдет — глупость.
— Давайте я не буду отвечать на ваш вопрос, чтобы вы не сочли меня циником, — ответил Колесников. — Если я был бы родственником этой кварианки или ее супругом — я бы не позволил заниматься подобным.
— Вы строгий, — резюмировала Тали.
«Скорее, здравомыслящий».
— Но кварианская проблема не исчезает. А она показала пример мужества, не побоявшись снять шлем ради такой мелочи, как кино, — отозвалась Тали.
— А на своей родной планете вы сможете ходить без шлема? — поинтересовался Колесников.
— Со временем, да, — кивнула Тали.
Вот это было поистине печально. Проходить молодость и зрелость в скафандре, а потом, наконец, снять его, будучи ветхим и скрюченным. И от этого же и отойти. Нет, он счастливый человек. Поистине. И ведь правда, что счастлив каждый, кто не обделен здоровьем, родиной и самой захудалой, протекающей крышей над головой. И плевать, что в дыру льется дождевая вода и приходится подставлять ведро. Зато на звезды можно смотреть, не выходя из дома. А кто об этом вспоминает? Да никто. Все плохо, и я оборванец, который хочет пролежать на диване и поругать государство, обвиняя его в своей собственной никчемности. А посмотреть вокруг? Никогда. Там же все счастливы, один я одинокий и никому не нужный неудачник. Шаткая позиция, неверная. И кварианцы пример тому, что самый большой дурак в СССР — счастливый человек, пышущий здоровьем.
Тали подошла к окну и вгляделась в красоты Цитадели. Колесников замялся на месте. Может, девица хочет уединения, поэтому и попросила отвести себя в квартиру. И надеялась, что с разговорами к ней приставать не будут. Вообще, если это правда, то логика странная. Придти домой к мужчине… Нет, не так. Придти домой к советскому послу и молчать, разыскивая уединение.
— Вот вы счастливы, Колесников? — неожиданно спросила девушка. — Понимаете свои возможности, и приносит ли вам это понимание удовлетворение?
— Именно сейчас я могу сказать, что совершенно счастлив, — отозвался разведчик. — Очень явственное понимание того, что удовлетворенность в собственной жизни приносит исключительно внутренний мир. Внешние факторы влияют, но общего настроя менять не должны. Ну и целый набор выработанных жизненных принципов делают жизнь спокойной. Для меня в данный период это самое важное. Может, я старею, но… Понял, что обезопасить себя от внешнего негатива можно только самому, не привнося его в мир. А то сами знаете, как получается. Оскорбил кого-то, а потом обижаешься, что тебя не любят. Плюнул в колодец, а жизнь так поворачивается, что хлебать до конца дней только из него. И кому в итоге хуже сделал? Неодушевленной вещи или себе?
— Вы говорите правильные вещи, — кивнула Тали.
Колесников же занялся бутылкой. Бренди. Никогда не любил подобного. Вроде крепкий напиток, но послевкусие непонятное. И думай, что туда деляги примешали. Разведчик придерживался цитаты одного старого, не очень умного, но быстро генерирующего глупости политика. «Хуже водки — лучше нет». И не поспоришь. А тут бренди. Престижно это что ли? Или все расы не знают, как с ума сойти поинтереснее и как повеселее себя же отравить? Нет ответа. И чем это закусывать или запивать? Заказать что-нибудь, рассчитанное на пищеварение кварианки? Или обычная человеческая еда годится?
— Благодарю, — принимая бокал, сказала Тали. — Но, думаю, напиваться сейчас не время. Может, во время моего следующего визита на Цитадель?
— Или моего на Мигрирующий Флот? — хитро прищурившись, напросился Колесников.
— Если остальные адмиралы дадут разрешение, то я всегда буду рада вас видеть. И спасибо за фильм. Давно не было минутки сесть и попереживать за кого-то другого, — ответила Тали. — Отвезете меня к торговцам запчастями для кораблей?
— Конечно, — обрадовался Колесников.
Не то, чтобы ему не нравилась компания милой, не по годам рассудительной девушки, просто стиль своего поведения он еще не обдумал. Что ж, время пока есть.
* * *
— Конечно же ты ее не жахнул, — сказал Михайлович, подкуривая от сигареты.
— Ты слишком много куришь, — неодобрительно заметил Колесников.
— Если я брошу, то никогда не сдохну. Не меняй тему, паря. Вы просто разговаривали и смотрели фильм? Я уже не знаю, что и думать. То ли считать себя развратником, то ли тебя — неудачником. Подскажи верный ответ, — Михайлович сверился с планшетом. — Стройка станций скоро завершится. Надеюсь, Жнецы пошлют мне весточку о своем прибытии заранее. Если они решат явиться сейчас, то все наши стройки — коту под хвостик.
— Непременно с тобой свяжутся. И тебя лично довезут до станций и пожелают счастливой жизни. Ну а потом на жатву, — улыбнулся Колесников.
— Слышал о переговорах с Альянсом? Генерального секретаря взволновала твоя утопическая идея привести Шепарда в лаборатории. Пока чрезвычайный посол разбивает голову об упрямые альянсовские лбы парламентеров. Результатов нет, — поделился Михайлович.
— Я ничего не слышал об этом, — покачал головой Колесников. — А как дела у тебя с Хакетом?
— Знаешь, охладел он ко мне. Будто я виноват в резкости генсека. Даже курить у него на корабле запретил. Не, нужно что-то, что нас объединит. Не политическое заявление, а именно общественное событие. Чтобы мы сплотились и вновь стали друзьями. Хотя бы в это время непростое.
— Оживите протеанина и будете дружить против него. Как думаешь, кто он? Чем занимался до заточения в капсуле? Был ли он военным или ученым?
— Он был чертовым КГБшником, которого его собратья усыпили, чтобы потом он восстал и испортил жизнь будущим поколениям. А теперь эти черти греются в аду и ухахатываются, глядя на наши потуги по его пробуждению. Поднимем его, можем тебя в капсулу уложить и на пару тысяч лет в стазис погрузить. Ну и у Ленина разрешим полежать по соседству. А потом вы вместе с ним понесете разумный коммунизм в примитивные новые расы.
Колесников рассмеялся. Только ради такого соседства можно позволить себя усыпить. А потом гордо рассказывать всем: я с Лениным лежал. Не сочтите светло-синим. Я красный.
— В общем, такая вот ситуевина у нас. Доложи Совету, что стройка завершается — пусть начинают собирать проверяющие комиссии свои. Адмирал Михайлович их всех сопроводит куда следует.
— Ясно, — кивнул Колесников. — Больше на Земле ничего интересного не происходит?
— Самое интересное происходит на «Арктуре». Они там свой восьмой дредноут строят. Ты знаешь, если отношения между нами и Альянсом не изменятся, то после моей победы над жнецами придется поучаствовать и в гражданской войне. Есть у меня такое нехорошее предчувствие. А кто победит — это вопрос. Мы хоть и считаем их дураками, а себя умными, но воюют не только мозгами. Еще и «Цербер» этот. Обнаружили одну базу с истребителями, вот только как туда проникнуть, не давая возможности оперативникам связаться с остальными силами Призрака?
— Бери Хакета за ручку и топайте вдвоем на диверсию. И пример молодым покажете, и дружбу укрепите, — посоветовал Колесиков.
— Только это, похоже и остается. Представляешь меня, такого красивого, диверсантом? Да еще и со стариканом Хакетом?
— Вы ровесники, — напомнил разведчик.
— Я из Одессы. Меня морской воздух воспитал. Пять лет за три идет. Так что я молодой зеленый горошек в сравнении с этим урюком. Ладно, суетись. Мне не до тебя.
Отключив связь, Колесников улыбнулся. Ведь хорошая мысль двух пердунов отправить на диверсию. Опыта обоим не занимать, а если что, они всегда могут прикинуться маразматиками, случайно потерявшими свой флот и забредшими на базу. На фруктовую, как они подумали. А «Цербер»… А «Цербер» обязан отстаивать человеческие интересы, поэтому наверняка Призрак комфортабельно доставит до дома двух полоумных адмиралов.
Примечание к части
Учитывая комментарии уважаемых и горячо любимых мною Маруси и zXBlackBirdXz, решила не делать главу, сосредоточенной на личных качествах. Товарищи сказали, что последние главы вызывают безысходность и тоску, а я не могу себе позволить превратить этот фанфик в сплошную драму. В конце концов, жизнь — это сплошное веселье. А мы живы, поэтому никаких задумчивостей и печалей. Всех обнимаю и люблю.
