— Вы хотите знать о ком-то конкретном? — заинтересовался консул.
— Посол Удина частенько связывается с кем-то, территориально находящимся именно там. Общение с ним сделало меня параноиком, и я очень хочу знать, чем он дышит, — признался Колесников. — Будучи консулом, вы наверняка обзавелись нужными друзьями.
— Дома опирайся на родителей, вышел за ворота — опирайся на друзей, — вновь поговоркой отозвался Вей. — Я был бы глуп, если бы надеялся, что смогу прожить в чужой стране, не обзаводясь товарищами вне консульства. Я понял и попробую помочь вам.
— Большего мне не нужно, — благодарно кивнул Колесников.
— Рад, что мы смогли договориться, — сказал консул. — Можно я задам вам личный вопрос?
— Только не слишком личный, — улыбнулся Колесников.
— Почему вы встречали меня в доках? Я удивился этому, так как вы были не обязаны. Мы же с вами даже не одной национальности, если подходить к вопросу не с рабочей стороны.
— Коммунизм уже тоже национальность. Признаться, меня напугал ваш визит, ибо он неофициальный. Вот и хотел выяснить все быстрее, чем вы найдете мой кабинет. Тут еще подгоняющие связные, которые, видимо, считают консула кем-то вроде дипломата. Ну и в итоге часть жителей Цитадели порадовалась, наблюдая за бегущим с высунутым языком послом страны Советов.
Консул улыбнулся.
— Тогда позвольте вернуться к службе. Вы дали мне надежду, а она немало стоит, — Вей кивнул и направился к выходу.
Как только дверь за Данем закрылась, Колесников попытался связаться с Шепардом. Ответа не было. В принципе, это хорошо, ибо даст время подумать о доводах, которыми в этот раз он будет «кормить» Шепарда. Но мысли возвращались к Вею и заключенной с ним сделке. С одной стороны это было жутко неправильно — играть на беде другого человека для личной выгоды, с другой — личной выгоды он не получал. Ну, материальной, по крайней мере. А узнать, почему Удина стал невероятно загадочным и молчаливым, очень хотелось. Коллега-посол больше не заскакивал к нему в кабинет, не пытался спровоцировать скандал. Вообще, он стал жутко занятой. Такого раньше за ним не было подмечено. Еще его постоянные переговоры с Лондоном. Конечно, хуже было бы, если бы он общался с Москвой, но Британская столица не есть хорошо. А учитывая, что отправили его из Ванкувера, можно и нужно преисполниться подозрениями.
Сигнал входящего сообщения заставил Колесникова вздрогнуть от неожиданности.
— Товарищ полковник, — Шепард с ладонь к виску. — Вы пытались связаться со мной.
— Мне очень приятна ваша субординация, но давайте оставим звания ранги до моего возвращения на действующую службу, — предложил Колесников. — Вы, судя по хорошему сигналу, находитесь в одной из соседних систем?
— Я только что прибыл на Цитадель, — кивнул Шепард.
Колесникову захотелось восторженно захлопать в ладоши. Потрясающее везение. Не нужно будет долго и мучительно настраивать канал связи, дабы голографическое изображение не рябило. Это «изображение» можно будет довольно четко видеть прямо перед собой. Колесников куда больше любил личное общение. Прогресс, захлестнувший галактику, сделал людей ленивыми на такие вещи. А разведчику было проще работать именно напрямую. Легче угадывать настроения собеседника, легче предугадывать все возможные реакции.
— Могу ли я просить вас о личной встрече, капитан? — спросил Колесников.
— Разумеется. Вот только Удина… — Шепард замолчал.
— Если вы не против, можем встретиться в доках. Посольства — не лучшее место. А если вы позволите зайти на корабль, то мы будем полностью уверены в безопасности.
— Вы, возможно. Но если вас все же заметят? Мне это тоже небезразлично, но я СПЕКТР и с меня спроса не будет. Надеюсь, по крайней мере, — неуверенно заговорил капитан.
Колесников понимал его сомнения. Даже несмотря на дружбу между фракциями и многолетние сотрудничество во многих областях, соперничество между Альянсом и Советами имело место быть. Пусть и не такое жаркое, как столетие назад, но точно не исчезло полностью. Альянс по прежнему считал, что СССР ведет мирную политику лишь до того момента, пока ему это выгодно. И, разумеется, полагает, что кроме официально зарегистрированного количества солдат и офицеров, есть еще непонятные им дикие партизаны, сидящие по болотам и ожидающие одинокого заблудившегося альянсовского солдата. Ну а медведей с балалайками выпускают сразу после отъезда делегаций. Наверняка во время визитов официальных лиц их просто куда-то прячут. Скорее всего, к партизанам на болото вывозят… Хотя и Колесников слышал немало баек об Альянсе. В Совете обороны поговаривали, что биотики умеют читать мысли. И что все политики, которые посещают Москву, или столицу одной из республик все непременно люди с биотическими возможностями. Колесников не особо в это верил, но и полному сомнению не подвергал. Точных доказательств того, что биотики действительно на такое способны не было, но не было и доказательств обратного. Оставалось лишь положиться на собственную интуицию.
— О, предоставьте это мне. Поверьте, версия того, почему я заявился на корабль, будет правдива.
"Или он не разведчик, а Чебурашка".
— У меня есть дела в Президиуме. Можем встретиться через три земных часа? — спросил Шепард.
— Как вам будет удобно, — кивнул Колесников.
Ему решительно нравился молодой капитан. При всем том, что ему пришлось пережить, не растерял простодушия. Разведчик не хотел говорить «доверчивости» или «наивности». Эти слова Шепарду не подходили. Колесников попытался собрать о нем все данные, какие только смог найти на просторах экстранета и в незасекреченных файлах Альянса. Колонист, потерял родителей во время нападения работорговцев-батарианцев. Что ж, это объясняет его злость во время Блица. Но человек он был явно порядочный — и это радовало, ибо такое явление становилось редким.
Подумав, Колесников попытался выйти на связь с Михайловичем. Тот ответил так быстро, словно ожидал вызова.
— Колесников сам мне звонит. Нужно будет сделать татуировку в память о таком событии, — заметил Михайлович. — И наверняка Колесникову что-то нужно из-под контр-адмирала.
— Угадал. Тебе снова выпадает шанс помочь товарищу.
— Упущу этот шанс с удовольствием, — отозвался Михайлович. — Что нужно?
— Вот так бы сразу. Нужно, Борис, чтобы ты сейчас рассказал Шепарду, как сильно ты извиняешься за резкость при досмотре «Нормандии». Мне нужно сделать видеопослание. Для отвода глаз. Долго объяснять.
Михайлович удивленно посмотрел на посла.
— Могу сделать видеопослание лично тебе. Куда тебя послать?
— Давай без твоего сарказма. Пошли меня куда хочешь, но потом выполни просьбу.
— Может лучше мне бросить дела, намазаться маслом, вооружиться гитарой и горшком с геранью и прилететь лично? Ты рушишь мне репутацию принципиального и несговорчивого урода. А я так долго над ней работал.
— Твою же мать, Борис. Говорю же: надо. Ты думаешь, я для личного удовольствия хочу иметь запись с твоей рожей? — не сдержался Колесников.
Михайлович ответил задумчивым взглядом.
— Не знаю, но надеюсь ты продолжаешь вздрачивать на Устав, а не поддался западной моде… Впрочем, мне приказали поддерживать тебя во всех твоих глупостях. Пообещай, что кроме Шепарда, эту коварную ложь не увидит ни один Удина.
— Ни один Удина этого не увидит, — пообещал Колесников.
Записав очевидно лицемерное извинение на инструметрон, разведчик посмотрел на расстроенное лицо Михайловича.
— Спасибо, паря, очень выручил.
— Знаешь, до тебя я никогда не ненавидел политиков. Шел бы ты…
Колесников быстро отключил бы связь. Нет, он любил пополнять словарный запас, слушая Михайловича, но только когда гнев ревизора был направлен на кого-нибудь еще. Сейчас же забивать себе голову решительно не хотелось. Хотя, теперь нужно было быть готовым к тому, что Борис выскажет ему все при личной встрече. А ввиду недавнего позорно-медленного бега и отвратительного самочувствия после, он даже удрать от контр-адмирала не сможет. Нет, нужно было явно договариваться с СБЦ о тренировках…
Было несколько причин того, что Колесников носил исключительно военную форму, пусть и без погон. Первая, но не главная — привычка. Вторая — немаловажная — он нравился себе именно одетый в форму. Третья — основная — это удобство. Колесников честно пытался носить принятые на Цитадели длинные одежды. Однако эти несколько часов закончились тем, что он наступил на подол и рухнул плашмя, едва успев подставить руки и не оставить отпечаток собственной физиономии на полу. А потом еще долго высматривал: не видел ли кто его феерического падения и не слышал боевого клича во время. С этих пор традиционная одежда была далеко спрятана и неоднократно проклята.
Однако «отсвечивать» типично-советский мундир было бы глупо. На Цитадели он был один такой коммунистически-модный в форме и с красной повязкой. И если в Посольствах он мог побыть единственным и неповторимым, то в остальных местах нужно было постоянно вспоминать, что он разведчик и стараться не провалиться на такой мелочи, как нацепленные тряпки.
Слава партии, в остальном ему повезло. Точнее, природа явно думала, кого делать разведчиком, а кого ходячим музейным экспонатом. Абсолютно рядовое и ничем не примечательное лицо и средний рост — из внешних данных от разведчика требовалось именно это. И ничего выдающегося, бросающегося в глаза. И никаких примет в виде татуировок. Колесников слышал, что советская разведка в США в годы Холодной войны проваливалась именно из-за приметы. Неумные вроде бы собратья заметили след от прививки на предплечьях подозрительных граждан. Уже после выяснилось, что такие делают только в СССР. Мелочь, казалось бы, но только для сограждан, носивших такие же отметины. Перестраховываясь, Колесников никогда не делал татуировки, и даже старался родные рубли, все еще действующие на территории СССР, не держать в карманах, находясь не на родине. Конечно, в мире мир, но мало ли что?
— Капитан, у меня для вас послание. Контр-адмирал Михайлович не смог лично связаться с вами, поэтому попросил меня передать, — нарочито громко произнес Колесников, включая инструметрон и проигрывая послание.
Пусть и члены экипажа, собравшиеся поглазеть, поймут, что он с целью пришел. Ненастоящей, лицемерной, как и сама запись, но все-таки… Мол, немолодой дядька поднял свою морщинистую задницу и принес ее на корабль. Благородно, как не посмотри.
— Спасибо, посол. С вашего позволения я сохраню данные и покажу по возможности нашему пилоту, нервно пострадавшему после Михайловича, — Шепард кивнул в сторону двери, ведущей, судя по всему, в его каюту.
Колесников кивнул и пошел за Шепардом, провожаемый недоверчивыми взглядами вечно нахмуренной девицы и Элвиса. Для личного удобства Колесников решил называть юношу, похожего на подстриженного индейца, именно так.
— Это и есть повод, с которым вы пришли? — спросил Шепард.
— Именно повод, но не причина, — Колесников осмотрел убогую каюту. — И каково работать в таких условиях, капитан? Голова от темноты не болит?
— Нет. Мигрень начинается от яркого света. Одно из неприятных последствий после вживления биотического импланта, — улыбнулся Шепард. — В прочем, могу сделать свет ярче, если вам так будет удобней.
Шепард отвернулся к двери, почти вручную разыскивая регулятор яркости света. Колесников, воспользовавшись отсутствием внимания, быстрым, годами отработанным движением, прикрепил жучок под рабочий стол Шепарда. И в ту же секунду очень об этом пожалел, так как не собирался этого делать. Но сработала старая привычка крепить их в подходящий момент. И таскать в кармане, стоит заметить.
— Так лучше? — спросил Шепард.
— Вы очень добры, капитан, — благодарно сказал Колесников.
— Надеюсь, Господь зачтет мне эту мелочь, — сказал Шепард, указывая послу на кресло возле рабочего стола.
— Верите? — спросил Колесников, присаживаясь.
— Находясь под огнем почти каждый день, так или иначе, а начинаешь верить. А вы, товарищ полковник? Коммунисты ведь не строят церкви? Так во что верите конкретно вы? В коммунистический рай после смерти?
— Да, коммунизм, как наука, Бога отрицает. Мы же равны. Соответственно, никого выше нет и быть не может. Я бы не назвал себя в исконном смысле верующим, но когда случается что-то запредельно плохое, я, как и многие, пытаюсь договориться с Богом. Ну, чтобы хуже не было.
— Вы хотели что-то обсудить, товарищ полковник? — перешел к делу Шепард.
— Именно. Я узнал, что вы исключительно своими силами смогли выбить гетов из четырех систем. Прекрасная работа. Совет Обороны выражает вам искреннюю благодарность. А я так и просто восхищен.
— Мне помогали друзья. Что бы не говорил Михайлович, а в выборе компаньонов я не ошибся. Это воодушевляет.
— Могу ли я узнать о ваших планах, капитан? Просто мне, как старому вояке, очень интересно, как мыслит молодежь и чем руководствуется при постановке приоритета миссий.
— Хакет передал мне, что на Феросе сработал сигнал бедствия. А эта планета как раз относится к тем системам, где был замечен Сарен. Так что мой выбор очевиден. Надеюсь, в этот раз вы со мной согласны? — спросил Шепард.
— Полностью, — Колесников почувствовал облегчение. — Я могу помочь вам чем-то конкретным, капитан? Если хотите, подниму вопрос об отправке нескольких кораблей, которые будут патрулировать систему после вашего приземления на планете. Так Сарен наверняка не сможет бежать, если узнает о вашем местонахождении. Правда, доставить его живым на Цитадель и допросить будет невозможно.
— Благодарю. Это было бы не лишним. И если не удастся его уничтожить, тогда хоть просчитать его курс можно будет наверняка. Но и это будет хорошей помощью.
— Свяжусь с Советом Обороны сразу после того, как вернусь в кабинет, — кивнул Колесников. — А что с наземными бойцами? Все ли в порядке и готовы к долгой работе?
Шепард замялся.
— Ну же, говорите. Я же обещал вам поддержку. Вы свою часть уговора выполняете, а я пока нет. Не заставляйте меня быть должником альянсовского капитана, я вас прошу.
— Вообще-то есть проблемы. У лейтенанта Аленко участились головные боли, а турианец Гаррус получил ранение и временно не может участвовать в миссиях.
— Турианец… То есть огневая поддержка, на которую вы полагались, временно невозможна.
— Увы. Я рассчитывал всегда именно на него.
Колесников изобразил задумчивость.
— Если ваша подозрительность к коммунистам не делает вас параноиком, могу рекомендовать одного своего знакомого. Не выходец из СССР, не думайте. Имел счастье познакомится с ним, уже находясь на службе в Посольстве. Или несчастье — не решил пока. Но возместить вам временную утрату бойца он способен, не сомневайтесь, — предложил Колесников.
— Один из ваших шпионов? — улыбнулся Шепард. — Мне казалось, я веду себя хорошо и не нуждаюсь в дополнительном информационном преследовании.
