— Аластор, заплатите ему, — посоветовал юноша. С другой строны машины уже вышел высокий негр с серьгой в ухе.
— Какой у нас сегодня курс галеона к фунту? — поинтересовался измождённый худой мужчина, выглядящий лет на сорок, тоже выбираясь из машины.
По автомобилю промелькнула тонкая юркая тень. Вслед за ней промелькнула более массивная тень. Послышался отдалённый грохот, на лакированный чёрный капот упало несколько хлопьев побелки.
— Мерлинова борода! — выругался темнокожий, стряхивая с лысины кусок штукатурки в ладонь размером. — Нимфадору положительно надо лишить прав на грузовую метлу. Эдак она все крыши расколошматит!
— Интересно, как там мой сундук, — обеспокоенно пробормотал юноша, глядя в небо.
— Сейчас-то какой смысл волноваться? — философски хлопнул его по плечу измождённый мужчина. — После той арки, и после моста, и — помнишь, там ещё колокольня была?
— Помню. Была, — с тоской в голосе ответил юноша.
— Сто сорок четыре фунта и восемьдесят два пенса, — дрожащим голосом повторил водитель-индус. — Можно без чаевых.
— Сейчас, сейчас, у меня были где-то магловские деньги, — похлопал по карманам темнокожий.
— Обливиейт! — выкрикнул пожилой человек с длинными пепельно-серыми волосами, ткнув палочкой внутрь машины.
— За что ты его так, Аластор? — в ужасе прикрыл рот Римус Люпин.
— Да вот Кингсли произнёс слово «магл» при магле, а это нарушает статут серкетности.
— Сто сорок четыре фунта и восемьдесят пенсов! — раздалось из машины. — А что такое «магл»?
— Обливиейт!
— Аластор, прекрати мучить магла!
— А что такое «магл»?
— Обливиейт!
— Аластор!!!
— Заткнитесь вы все!!!
— Сто сорок четыре фунта! Можно без пенсов.
— У кого есть деньги?
— Такие, чтоб прямо так выложить и заплатить? Вы с ума сошли? Эта операция должна была пройти без сучка, без задоринки и без дополнительных расходов. Дамблдор не передавал мне ни пенса из казны на непредвиденные обстоятельства!
— А кто такой Дамблдор?
— Обливиейт!
— АЛАСТОР!!!
— А я что, я ничего. Вы правда хотите этому маглу объяснять, кто такой Дамблдор?
— А кто такой магл?
— Обливиейт!
— ХВАТИТ!!! Так, у кого есть две сотни фунтов наличными?
Смущённое молчание заставило Бонда снова мысленно шлёпнуть по лицу ладонью.
— Кредитные карточки? Чеки? Вексели? Облигации? Акции «Газпрома», тьфу, «British Petroleum»? Ну хоть какие-то деньги у вас должны быть, вы же не в лесу живёте!
Люпин вывернул карманы и показал Бонду дырки в подкладке. Кингсли ковырял в ухе кончиком волшебной палочки. Грюм снова ткнул палочкой внутрь машины:
— Обливиейт!
— Сейчас-то за что?
— Пусть уезжает. Нет у меня денег, и платить я не собираюсь!
— С вас сто сорок четыре фунта стерлингов и восемьдесят два пенса!
— Обливиейт!
— С вас сто сорок четыре фунта стерлингов и восемьдесят два пенса!
— Обливиейт!
— С вас сто сорок четыре фунта стерлингов и восемьдесят два пенса!
— Почему на него не действует мой обливиейт?! А-а-а, я знаю, это подстава! В смысле, засада! Он замаскированный Пожиратель смерти, и его сообщники сейчас нападут на нас со всех сторон и изничтожат! — Аластор пригнулся, спрятавшись за машиной, и начал швырять во все стороны искры из своей палочки. — Ступефай! Ступефай! И ты тоже ступефай! Петрификус тоталус!
Парализованный удачным попаданием сундук грохнулся оземь, оставив в асфальте маленький кратер. Сверху послышался удивлённый визг волшебницы, заглушённый шумом, вызванным поведением метлы с внезапно нарушенным балансом. Машину снова осыпало побелкой.
— Пожалуйста, сэр, остановиться! — раздался истошный вопль из машины. — Вы разбрасываете искры на все сторона! Вы можете случайно тут всё поджечь! Или даже повредить краску моя автомобиль, и тогда её владельца будет очень-очень сердит на маленького Сарихруманджита Примбрахматиату!
Бонд осторожно взял взбеленившегося мага за локоть.
— Аластор! Аластор! Успокойтесь, сэр. У него в машине стоит счётчик.
— Эти выкормыши Сам-Знаешь-Кого поставили нас на счётчик?! Ступефай!!!
— Нет, сэр. К колёсам автомобиля подключён счётчик пройденного пути. Пока мы не заплатим, на экране будет гореть эта сумма.
— А-а-а. Фините инкантатем. — Аластор поднялся с асфальта, поправил волосы и наклонился ко всё ещё открытой двери. — Но ты уверен, что он не Пожиратель смерти? Он выглядит каким-то тёмным.
— Кхм! — напомнил о себе Кингсли.
— Хотя, да, не таким тёмным, как ты, — миролюбиво согласился Аластор.
— Заплатите ему уже кто-нибудь, и пойдём отсюда, — устало предложил Бонд.
Кингсли с выражением крайнего отвращения на лице достал свой бумажник и вытащил оттуда две купюры по сто фунтов. Аластор взял их и протянул руку внутрь машины, пристально вглядываясь в лицо водителя:
— Вот ваши деньги. И давайте забудем этот маленький инцидент.
— Конечно! — покладисто согласился миниатюрный индус, распечатывая квитанцию.
— Это не предложение, — заметил Аластор, — а приказ. Обливиейт. — Аластор забрал чек, сдачу и отдал их Кингсли, попутно заметив поднятые к небу глаза Бонда. — Ну а сейчас-то что не так?!
— Давайте уже закончим эту увлекательную эпопею, — со вздохом предложил Джеймс.
Рассовав по карманам сдачу и проводив взглядом удаляющееся такси, Кингсли поднял палочку и выстрелил вверх зелёными искрами. Меньше чем через минуту остальные члены защитного отряда выстроились рядом с Римусом, Аластором, Кингсли и Джеймсом. Нимфадора была припорошена побелкой и выглядела так, как будто её сознание пребывало где-то неподалёку, но не в её теле.
— Итак, мы прибыли, — уточнил Бонд. — По тому самому адресу, который вы мне назвали. Лондон, площадь Гриммо, 13.
— Всё верно, — кивнул Римус, сияя так, словно это была его идея. — Видишь, это дом номер 13, а вон там — дом номер 11. Как по-твоему, где находится дом номер 12?
— Нигде, — твёрдо ответил Джеймс. — Это же Лондон, город, в котором изобрели нумерацию домов. Поэтому, на правах изобретателей, муниципалитет Лондона соблюдает стандарты нумерации избирательно и весьма произвольно. Может быть, здесь когда-то был дом номер 12, но его снесли, чтобы построить вот эту многоэтажку. Но его могло и не быть совсем. Просто, когда нумеровали дома, похмельный инспектор пропустил число-другое.
Римус и Аластор переглянулись. Аластор протянул Джеймсу туго свёрнутую бумажку.
— «Штаб-квартира Ордена Феникса находится по адресу: Лондон, площадь Гриммо, 12».
— Запомнил?
— Дык!
— Повтори мысленно.
Бонд подчинился, и, как только он добрался до слов «площадь Гриммо, 12», между домами 11 и 13, откуда ни возьмись, появилась видавшая виды дверь, а следом — грязные стены и закопчённые окна. Добавочный дом словно бы возбух у него на глазах, раздвинув соседние. Стереосистема, звуки которой доносились из дома 11, продолжала звучать, как ни в чём ни бывало. Живущие там маглы явно ничего не почувствовали.
— Давай же, скорей! — проворчал Грюм, подталкивая Джеймса в спину.
Джеймс поднялся на крыльцо по истёртым каменным ступеням, не отрывая глаз от возникшей из небытия двери. Чёрная краска на ней потрескалась и местами осыпалась. Дверной молоток, когда-то выглядевший почти как серебряный, был сделан в виде извивающейся змеи. Ни замочной скважины, ни ящика для писем не было.
Люпин стукнул в дверь палочкой один раз. Джеймс услышал много металлических щелчков и звяканье цепочки. Дверь, скрипя, отворилась.
— Входи, Гарри, только не уходи далеко и ничего не трогай! — прошептал Римус.
— Я, конечно, потерял память, но ещё не настолько сошёл с ума, чтобы без спросу хватать всякие странные вещи, наверняка до отказа набитые опасной магией! — горячо ответил ему Джеймс в ответ.
Приглушённые голоса звучали тревожно, рождая у Джеймса смутные предчувствия. Бонд словно бы вошёл в дом, где лежит умирающий, который ещё не знает, что скоро умрёт, и поэтому не позаботился о телохранителе и даже не проверяет пищу на наличие яда.
Раздалось тихое шипение, и на стенах ожили древние газовые рожки.
— Печально, — вполголоса прокомментировал Джеймс. — Вы, устраивая штаб-квартиру в этом особняке, осознавали, что стоит злоумышленнику открыть вентиль, не зажигая газ, как весь дом превратится в топливно-воздушную бомбу, которая при взрыве разнесёт весь квартал?
— Чего? — шмыгнул носом Грюм, тщательно запирая дверь и просматривая площадь — сквозь глазок обычным глазом, сквозь дверь — волшебным.
Джеймс ткнул пальцем в газовый рожок:
— Это, по-вашему, что?
— Это какие-то магловские штучки-дрючки, которыми они заменяют простой честный люмос, — проворчал Грюм.
Бонд подошёл к шипящему газовому рожку, открыл дверцу стеклянного фонаря, подобрал лучину и поджёг её от фонаря, после чего задул пламя, не закрывая вентиль, и закрыл створку.
— И чё? — поинтересовался Грюм.
— Терпение, мой юный друг, — ответил Бонд, выжидая.
— Твой юный друг?! — вскипел Грюм. — Да я тебя, поганца…
Что именно он собирался сделать с Бондом, тот не узнал, потому что именно в этот момент Джеймс приоткрыл дверцу фонаря и просунул внутрь горящую лучину.
С громким хлопком горючий газ, наполнивший фонарь, взорвался, выжигая внутри кислород. Давление воздуха снаружи продавило стеклянные стенки фонаря, и те с ужасающим грохотом лопнули, рассыпая во все стороны искры бритвенно-острых осколков. Общий эффект был сравним со взрывом петарды, окружённой рубашкой из рубленых гвоздей для создания комического эффекта. Правда, тому, кто должен будет убирать тысячи крошечных осколков, смеяться не придётся…
— И то же самое можно сделать со всем домом, было бы желание, — сказал Бонд, закрывая вентиль. В момент взрыва он спрятался прямо под рожок, поэтому остался цел и невредим, чего нельзя было сказать о Грюме — из десятка крошечных порезов у него сочилась кровь.
Поражённый аврор подошёл к взорванному фонарю. Осколки стекла хрустели у него под ногами.
— А можно сделать такую же штуку для ручного применения?
— Гранаты-то? Можно. Но зачем их делать, если их можно просто купить?
— Купить? Ты имеешь в виду, за деньги? Это как во фразе «за свой счёт»? Нет, ты расскажешь мне, как их делают!
Из ведущих внутрь дома дверей появился ушедший ранее вперёд Люпин:
— Вы с ума сошли так шуметь?! А если вы разбудите…
— Кого?
Но конец фразы потонул в ужасном, пронзительном, душераздирающем визге.
Траченные молью бархатные портьеры, мимо которых Джеймс прошёл минутой раньше, раздвинулись сами собой. На долю секунды Бонду показалось, что он смотрит в окно, за которым стоит и кричит, кричит, кричит, точно её пытают, старуха в чёрном чепце. Потом, однако, он понял, что это портрет женщины, но выполненный в натуральную величину, и изображение на котором жило. Старуха на портрете заламывала руки и билась в истерике, пуская изо рта пену:
— Мерзавцы! Отребье! Порождение порока и грязи! Полукровки, мутанты, уроды, маглорожденные! Вон отсюда! Как вы смеете осквернять дом моих предков!..
У Джеймса Бонда был плохой день. Сначала ему пришлось напрягать мозги в попытках выучить за считанные дни четырёхлетнюю учебную программу магической школы. Потом он буквально на себе вытаскивал спецоперацию Ордена Феникса, которая была спланирована так, что в MI6 её поместили бы в учебники, в раздел «как не надо делать». Потом ему довелось выдержать целую битву с Грюмом, который во что бы то ни стало решил стереть память таксиста. Потом оказалось, что у магов нет никаких, даже отдалённых идей о противопожарной безопасности, а ведь он ещё не рассказал им об угарном газе, неизбежном спутнике газового освещения в закрытых пространствах. И теперь ещё визжащая картина.
— С кем имею честь беседовать? — холодно поинтересовался Бонд, встав прямо перед старухой и уперев кулаки в бока.
— Я — Вальпурга[17] Блэк! — вскинула голову старуха. У Бонда в голове зазвенел тревожный колокольчик. — Представительница долгого и славного волшебного рода, ведущего свой род от самого Салазара Слизерина[18]! А ты — позор всех волшебников, маглолюб, ублюдок Гарри Поттер! Подумать только, тот, кто погубил Тёмного Лорда, — в моём доме! Ох, видела бы это моя матушка…
— Ошибка, — покачал головой Бонд. — Ты изображение Вальпурги Блэк. Не имеющее никакой юридической, физической или магической силы, иначе ты бы уже давно навела здесь свои порядки. Картина, оживлённая магическим воздействием, примерно настолько же могущественная, как прошлогодний прогноз погоды. Лишь слой горючей краски и лака на холсте. На таком тонком, таком непрочном холсте. — Словно по волшебству, в его руке появилась зажигалка. Вальпурга расширенными от ужаса глазами следила за крошечным колеблющимся огоньком.
— Ты не посмеешь! — прошипела она, отодвигаясь от язычка пламени.
— На что спорим? — второй рукой Бонд достал остро отточенный нож и ковырнул краску. Вальпурга взвизгнула, прячась за край портрета.
— Ты знакома с методикой бинарного поиска? Она ещё называется «деление пополам». За каждую твою попытку пошуметь я буду отрезать половину твоего холста и уничтожать её. По моим оценкам, уже после второй жалобы тебе придётся стоять согнувшись. — Бонд осмотрел раму; судя по всему, холст был намертво приклеен к стене. — Я вижу, ты позаботилась о том, чтобы нельзя было отодрать холст от стены. Ну и ладно, тебе же хуже. Будем уничтожать изображение прямо на месте, так сказать, не отходя от кассы. Я ещё не видел масляной краски, которая смогла бы устоять против бензина и скипидара. И если капли попадут на твою половину, я их вытирать не буду. А ещё они огнеопасны. Мы друг друга поняли?
— Ты не посмеешь! — повторила Вальпурга из-за рамы.
Бонд молча провёл ножом длинный вертикальный разрез. Холст даже не дрогнул, несмотря на отчётливый звук разрезаемых нитей, но краска и лак вдоль разреза начали осыпаться мелкой крошкой.
— Мы друг друга поняли? — ещё раз совершенно спокойно спросил Бонд.
— Да, да, будь ты проклят, да, сволочь, сын маглокровки, нехорошая личность… Ай! Я же сказала, что мы друг друга поняли!
— И чтобы никаких выпадов в сторону меня, моих родителей или друзей, — попросил Бонд, завершая второй разрез. — Ни единого худого слова. Иначе уничтожу. Не такое уж ты и произведение искусства, чтобы меня потом терзала совесть.
