— Салис сибус… — привычно начал раскладывать заклинание на части Джеймс. — Заклинание для того, чтобы посолить пищу. Поскольку соль не является пищей, она не входит в пять исключений из закона элементарной трансфигурации Гэмпа, и, следовательно, её можно создать из ничего. Но вектор магнус у этого заклинания невелик, поэтому соль будет просто высыпаться из кончика волшебной палочки. Чтобы добросить её до противника и увеличить зону поражения, нужна бомбарда. — На лице Джеймса против его воли начало проступать восхищение. — И тогда кристаллы соли впечатаются в мышцы и кровеносные сосуды, которые после реверскорпуса находятся поверх кожи. Сириус, ты и правда маньяк! Обычный человек до такого не додумается.
Сириус польщённо захихикал. Минерва закатила глаза.
— Может, уже пойдём? — робко попросила Джинни, опасаясь, что к ним присоединится Гермиона.
— Да, давайте выходить, — засуетилась Минерва. — Римус, ты сзади, Тонкс, ты впереди. Гарри, палочку взял?
Джеймс театрально похлопал себя по предплечью. Волшебную палочку он решил носить в самодельной кобуре на левом предплечье — оказывается, такой способ ношения был весьма популярен у магов древности, потому что позволял выхватить палочку почти мгновенно, и именно из-за этого рукава мантий делают такими широкими.
Сейчас кобура надёжно фиксировала палочку в рукаве растянутого свитера. Старый свитер когда-то принадлежал Дадли, и поэтому успешно скрывал не только саму палочку, но и кобуру с пистолетом, связку метательных «звёздочек» и несколько других приспособлений. Существование самого Бонда внутри свитера, в принципе, тоже было не слишком очевидно. Скажем так, этот свитер вполне можно было бы спутать с оболочкой воздушного шара средней грузоподъёмности.
Зато он надёжно скрывал всё, что Бонд посчитал нужным взять с собой.
— Палочка на месте, — бодро отрапортовал Джеймс, попутно проверяя наличие пистолетов, запасных обойм, гранат, взрывчатки, универсальных отмычек и бумажника с документами — чтобы не мелочиться, бумажников было три, и все документы были выписаны на разные имена.
— Отлично, — Минерва подобралась, допила остатки жидкости из кубка и вышла на крыльцо. — А день сегодня хороший!
Джеймс промолчал. С его точки зрения, промозглый ветреный сумрак, прижатый к земле низкими облаками, мокнущий под стылым дождём, чьи струи стелились почти параллельно земле, никак не мог претендовать на звание хорошего дня. Особенно если учесть, что он, Бонд, мог бы сейчас проводить время в Боготе, где, по крайней мере, было понятно, кто враг.
— Как мы доберёмся до больницы? — спросил Римус, поднимая воротник куртки. — Поедем на такси?
— На магловском общественном транспорте, — поправила Минерва.
Джеймс представил себе лондонское метро в час пик и горестно вздохнул.
* * *
Трое взрослых и трое подростков остановились перед старым кирпичным универмагом «Чист и Лозоход лимитед». Дом был запущенный, невзрачный; в витринах — несколько облупленных манекенов в съехавших париках и нарядах, лет десять как вышедших из моды. На пыльных дверях большие вывески: «Закрыто на ремонт». Джеймс отчётливо услышал, как крупная женщина, увешанная пластиковыми пакетами, сказала спутнице: «Вечно у них закрыто».
— А вот и не из-за меня!
— Сюда! — сказала Тонкс, подзывая их к витрине, где стоял одинокий и очень уродливый манекен женского пола. Искусственные ресницы отклеились, нижняя челюсть висела на одном шурупе, а из одежды был только зелёный клеёнчатый фартук мясника. В руке манекен сжимал топорик для разделки мяса.
— Из-за тебя, из-за тебя! А из-за кого же ещё?!
Все собрались вокруг Тонкс. Рон подтолкнул Джеймса в спину, чтобы он стал поближе, а Тонкс, глядя на манекен, наклонилась к витрине так, что от её дыхания стекло запотело.
— Стрём, — сказала она, — мы в отделение ментальной магии.
Джеймса на секунду позабавила надежда, что манекен услышит Тонкс сквозь шум и гам оживлённой улицы, по которой ездят машины, автобусы и ходят люди. Потом он вспомнил, что манекены вообще не слышат. А потом ему пришлось разинуть рот от изумления: манекен чуть заметно кивнул и поманил их пальцем, похлопывая по ладони разделочным топориком.
— Не из-за меня! Там был такой противный дядька со скрученными в верёвки волосами — вот из-за него!
Тонкс, схватив под руки Джинни и Джеймса, шагнула вперёд, прямо сквозь стекло. За ними вошли Рон и Римус с Минервой, которые не переставали спорить. Джеймс оглянулся — никто из огромной толпы перемещающихся по улице людей и головы не повернул в сторону безобразных витрин «Чист и Лозоход лимитед», никто не заметил, как шестеро человек растворились в воздухе.
Сквозь нечто вроде холодной водяной завесы Джеймс прошёл внутрь. Дождь и слякоть Лондона остались снаружи.
— Что значит «из-за него»? Ты же не просто магичка, ты перворазрядная колдунья! Ты что, не могла сдержаться?!
Ни безобразного кровожадного манекена, ни самой витрины внутри не было. Они очутились, судя по всему, в приёмном покое больницы, где на шатких стульях сидели рядами волшебники и волшебницы. Некоторые читали старые номера «Магического еженедельника», другие массировали и потирали неприятные уродства, вроде слоновьего хобота или лишней руки, торчащей из груди. В середине первого ряда колдунья с потным лицом, обмахивавшаяся экземпляром «Ежедневного пророка», то и дело издавала тонкий свист, пуская из ушей струйки пара. Неопрятный кудесник в углу при каждом движении брякал, как бубенчик.
— При том, что этот магл тыкал мне в морду своими грязными вонючими верёвками?!
Между рядами сновали волшебники и волшебницы в лимонных халатах, задавали вопросы и делали записи в больших отрывных блокнотах. На груди у них Джеймс заметил эмблему: скрещённые волшебная палочка и кость.
— Это называется «расты»! — возмутился Римус. — Сейчас такая мода!
— Дурацкая мода! — отрезала Минерва. — Он сам виноват, что меня на него стошнило!
— Хорошо, допустим, виноват и правда мужик с растами, а не пинта виски, которую ты выхлебала вместо завтрака. Но вторая-то половина вагона тут при чём?! Их-то за что?!
— А чего они?! — резонно возмутилась Минерва. — Идём, нам надо записаться в регистратуре.
Джеймс крутил головой так, что она готова была отвинтиться. В углу сидела пухлая блондинка за столом с табличкой «Справки». Стена позади неё была увешана объявлениями и плакатами типа «Чистый котёл не даст превратиться вашему зелью в яд», «Самолечение — это самообольщение» и «Не проводите операцию по пересадке сердца в домашних условиях без письменных инструкций». На другой стене за стеклом красовались пожелтевшие номера газеты «За передовую магию». Над ними висел большой портрет волшебницы с длинными серебряными локонами, под ним подпись: «Дайлис Дервент, целитель больницы св. Мунго (1722—1741), директор Школы чародейства и волшебства „Хогвартс” (1741—1768)». Дайлис как будто присматривалась к посетителям и пересчитывала их. Когда её глаза встретилась с глазами Джеймса, она отчаянно побледнела, зажмурилась и выскочила за раму.
Тем временем в начале очереди молодой волшебник отплясывал на месте джигу и, постоянно вскрикивая от боли, пытался объяснить характер своего недуга блондинке в справочной:
— Эти туфли… Я заказал их по каталогу «Фред и Джордж Golden Boys Инкорпорейтед»… Они грызут мне ноги! Ай! А в рекламе обещали, что им сносу не будет!
— Нет ножек — туфли и не снашиваются, — шепнул Рон. — Всё логично, за что заплачено — то и получено. Фред с Джорджем ведь не обещали, что в них можно будет ходить?
— Туфли, кажется, не мешают читать? — раздражённо спросила блондинка, указывая на большое объявление слева от стола. — Вам нужно в «Недуги от заклятий», пятый этаж, видите? Следующий!
— Ай… Уй-уй-уй… А где… Ой… Лифт? — спросил волшебник, продолжая плясать на месте.
— Какой лифт?! — вытаращилась на него блондинка. — У нас никакого лифта нет! Мы заботимся о вашем здоровье, чтоб вы были мне здоровы, поэтому вместо нездорового лифта у нас есть шикарная лестница, позволяющая потратить кучу калорий за каждый подъём!
Волшебник с тоской посмотрел на уходящие вверх пролёты и поскакал к перилам. К столику подошёл старый, сгорбленный волшебник со слуховой трубкой и пустой плетёной корзинкой:
— Я к Бродерику Боуду! — просипел он.
— Палата номер сорок девять. Но, боюсь, вы напрасно потеряете время: бедняга в полном затмении. Он всё ещё воображает себя курицей.
— Да, я знаю, — старик заговорщически подвигал бровями. — Но так хочется свежих яиц к завтраку…
Блондинку перекосило, и она бросила взгляд на следующего пациента: дородный волшебник держал за щиколотку девочку, которая вилась у него над головой, хлопая крыльями, проросшими прямо сквозь комбинезончик.
— Пятый этаж, отдел неправильно наложенных чар, — блондинка ткнула пальцем в сторону лестницы.
— Ой, скажите, а они там смогут не снять чары, а исправить их? — поинтересовался волшебник, потрясая порхающей над ним девочкой.
— Исправить?! — блондинка перевела взгляд на девочку. — Скорее всего, нет. Мы просто вернём её в оригинальное состояние.
— То есть сразу в совершеннолетнюю девушку её превратить нельзя? Минуя стадию утки?
— Ну… Э-э-э… Что?! Какой ещё утки?!
— Ну, — волшебник густо покраснел, — жена меня бросила, женщины на улицах не заглядываются, на проститутку денег нет, а тут смотрю — утка… Бесхозная… Но с уткой-то как-то не по-людски, вот я её и трансфигурировал… Неудачно. Так что, можно её в девушку?..
— Нет, мы её превратим обратно в утку, — отрезала блондинка. — Пятый этаж, и идите быстрее, пока я защитников прав животных не позвала!
— Каких животных?! — изумился волшебник. — А-а-а… Нет, вы не поняли. Это фаянсовая утка была. Ну, ночной горшок. — Волшебник побагровел и раздулся. — Вы что, меня за зоофила приняли?!
— Вам было бы легче, если бы я приняла вас за человека, возбуждающегося от вида ночного горшка? — поинтересовалась блондинка и отчеканила: — Пятый этаж!
Волшебница проводила пылающим взглядом колдуна с порхающей над его головой уткодевушкой и повернулась к Минерве МакГонагалл:
— Уму непостижимо, какие иногда к нам приходят личности. А у вас какая проблема? Погодите, я уже догадалась. «Алка-Зельтцер» продаётся в больничной лавке на шестом этаже.
— Нет, мы по другому поводу, — вклинился Римус, пока Минерва подыскивала слова. — Нам в отдел ментальной магии, на обследование причин амнезии.
— Пятый этаж, — ответила блондинка. — По коридору под вывеской «Наговоры, не совместимые с жизнью», мимо двери «Неправильно наложенные чары»… Вы её сразу узнаете, там под дверью будет торчать этот… Утконос… До конца и налево, в дверь с надписью «Ментальная магия». Следующий!
— Спасибо! — поблагодарил Римус и развернулся к остальным. — Ну что, на пятый этаж?
— Сначала на шестой, — сквозь зубы пробурчала Минерва. — В лавку. За «Алка-Зельтцером».
Спустя десять минут все шестеро стояли перед дверями в отделение ментальной магии. Профессор МакГонагалл потягивала шипучий напиток из стакана, и морщины на её лице потихоньку разглаживались. Джеймс по-прежнему крутил головой, но старался делать это незаметно и ненавязчиво, чтобы не смущать больных.
Пятый этаж представлял собой кунсткамеру всевозможных уродств. Здесь были люди, чьи шнурки сами собой завязывались узлом; люди, у которых из спины росла третья нога, периодически поддававшая им коленом под зад; люди с лишними носами, путешествующими по телу… В углу зала ожидания переминался с ноги на ногу волшебник в кусачих туфлях, у дверей кабинета расколдовывания стоял тот самый дородный волшебник, пытающийся за взятку уговорить целителя вместо расколдовывания утки довести трансфигурацию до конца. Целитель вежливо отнекивался, но уходить не спешил, набивая цену.
— Добрый день, господа… И дамы. — Из двери с матовым стеклом, на котором чёрными буквами было написано «Ментальная магия», высунулся пожилой мужчина в лимонно-жёлтом халате, его клиновидная бородка дерзко торчала вперёд. — Что тут у нас? Так-так, понятно, отравление низкокачественным алкоголем, видимо, вследствие наведённой избирательной глазной порчи узконаправленного действия; скорее всего, «Неподъёмные веки» Вия Гоголевского. А вы, милочка, небось, считали, что вместо сивухи пьёте выдержанный виски? Подойдите сюда и дайте мне взглянуть. С кем же это вы так поссорились?..
— Это не она, сэр, — вступилась за вторично потерявшую дар речи Минерву Тонкс.
— Да ну? — удивился целитель. — А с виду — типичное отравление… Хм… О, я понял. Нет, ваш случай безнадёжен.
— Что, правда?! — удивился Римус Люпин.
— Да. Боюсь, что это не наведённое внушение; вы на самом деле оборотень. Вас укусили и заразили ликантропией; это не лечится. Вы до конца жизни будете терять разум каждое полнолуние.
— Это замечательно! — Римус осклабился и горячо потряс руку целителя. — Значит, в остальное время месяца мне есть, что терять! Спасибо, вы буквально вернули меня к жизни! Эх, слышала бы вас моя матушка…
— Простите, сэр, но и это тоже не ваш пациент, — тактично указала Тонкс.
— Неужели?! А кто же тогда? — Целитель пристально оглядел оставшихся четверых. — Вы, молодая леди, явный метаморф, но это не заклинание и не болезнь, а просто свойство вашего организма… Этот юноша, правда, не думает ни о чём, кроме квиддича, в остальных отраслях человеческой деятельности он не умнее кирпича, но, боюсь, он не подвергался никакой порче, эта тупость — его сознательный выбор… Вам, девушка, я бы посоветовал обратиться к косметической магии, моя сестра держит замечательный салон на Оксфорд-стрит… А, я, кажется, понял. Вы привели её сюда, чтобы я удалил её ложную уверенность в том, что она может привлечь хоть кого-нибудь, кроме маньяка, только что сбежавшего из тюрьмы и двенадцать лет не видевшего женщин?
Римус, всё ещё под впечатлением от предыдущей тирады колдомедика, хихикнул:
— Да она и маньяка-то тоже… Не особо… Сириус ведь к тебе и на ярд не подходил, верно, Джинни?
Джинни покрылась багровыми пятнами. Рон бросил испепеляющий взгляд на Римуса с целителем и обнял сестру за плечи.
— Нет, сэр, опять не угадали, — добавила Тонкс, искренне наслаждаясь шоу.
