| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В радиорубке клипера 'Громовержец' царила скука, монотонно бубнил вспомогательный паровой двигатель. Майор Орлов — ни в коем случае не родственник русского правителя Дальнего Востока — Ивана Ивановича Орлова а коренной мастерградец и начальник отдела разведки СБ города, отдуваясь, пил обжигающе-горячий чай из расписанной драконами фарфоровой кружки. Еще осенью временный Военный совет приял решение направить делегацию для переговоров с навахо и возглавил ее начальник разведки. Кому как не ему знать порядки, царящие на североамериканском континенте? Значит ему и карты в руки. Помня пословицу — незваный гость хуже татарина, корабль лег в дрейф в двенадцати морских милях — у кромки территориальных вод США двадцать первого века, северо-восточнее города Нью-Йорк. Риск нарваться на корабли навахо? Безусловно, но зато можно использовать как VHF, так и MF/HF диапазоны радиосвязи. К тому же капитан клипера, бывалый морской волк из поморов, верил в возможности корабля и мощь его вооружения. Одиночный корабль навахо не представлял угрозы а от нескольких можно и убежать. Уже много часов беспрерывно вызывали на связь аборигенных радистов — их переговоры изредка ловили на расконсервированные армейские радиостанции даже за тысячи километров от Северной Америки — в Мастерграде, а вблизи связь была практически идеальной. Но, когда мастерградцы перехватывали разговор и, пытались связаться, едва до навахо доходило, кто с ними пытается связаться, разговор прекращали. Попытки наладить связь длились уже третий день но оказалось бесполезным.
— Navaho coast guard — Gromoverzhets — бубнил в микрофон радист, — I am mastergrad navy ship. Over. (Береговая охрана навахо — Громовержец. Я мастерградский военный корабль.)
— Я Анаквад, слушаю тебя Мастерград! — от внезапно раздавшихся из динамиков над головой звуков, Орлов вздрогнул, кипяток пролился на брюки, безопасник с матюгом вскочил на ноги.
— Дай, — торопливо отряхнув брюки, сбшник протянул руку к микрофону, — говорит представитель Мастерграда, — продолжил разговор на английском, — я прошу ваши власти принять меня для проведения переговоров.
— Мастерграда... — с непонятной интонацией протянул невидимый собеседник, — ждите, я свяжусь с губернатором Нью-Йорка.
Через три часа вновь послышался знакомый голос из динамиков:
— Я Анквад — Громовержцу. Навахо не о чем говорить со снежками. Убирайтесь откуда пришли! Конец связи!
Сколько потом радист не пытался вызвать навахо, никто не откликался, а когда день истекал к концу и солнце уже готовилось погрузиться в голубую синюю бездну, послышался истошный крик марсового:
— Корабли на горизонте!
На норд-норд-западе появились три дымных столба. Воздух, отяжелевший от влаги, давил, небо, обложенное тучами и, барометр, обещали скорую бурю. Поднявшийся на палубу капитан Турханов — громадный с красным лицом опытного выпивохи, несмотря на это пользующийся авторитетом как опытный моряк, долго рассматривал в бинокль горизонт, потом витиевато выругался и приказал поднять паруса и давление в котлах. А когда корабли навахо приблизились и в бинокль стали видны орудия на палубе, повернулся к руководителю экспедиции майору Орлову:
— Что будем делать Семен? — капитан на корабле первый после бога и сразу после отплытия оба начальника вели себя на равных, — будем драться или бежим?
— ...ные навахо! Драться не имеет смысла, насильно мил не будешь, — вот что, майор немного помолчал, — уходим, но постращать их немного стоит, пару снарядов положи им перед носом, пусть не считают что прогнали нас.
Данные майору инструкции гласили: 'По возможности избегать крови и риска, пока сражаются прокси, остается возможность договориться'
Капитан кивнул и распорядился:
— Боевая тревога!
Под пение боцманских свистков и матерок по палубе забегали матросы. 'Громовержец' поднял дополнительные паруса, они вздулись, словно животы беременных женщин. Ветер засвистел в снастях. Клипер помчался, оставляя после себя седую от пены кильватерную струю. Солнце садилось. Ветер с юга дул, все крепчая, разгонял с серого неба облака и туманил горизонт.
'Бах!' и через несколько секунд еще раз 'Бах!' поднялись водяные столбы перед носами вражеских кораблей, но то ли от непонимания, то ли от продолжавшейся игры в смелых и мстительных навахо, они продолжили преследование. Ветер все усиливался. Пологие волны злобно гремели, грохотали, вздымаясь стенами черной воды почти до палубы. 'Громовержец' взлетал на волны и скатывался с них, словно бесшабашный мальчишка с ледяной горки. По скорости мастерградский корабль превосходил корабли навахо и они начали отставать, но погоня длилась пока не стемнело и на небе не вспыхнули первые звезды. Только тогда клипер потерялся в ночной буре и взял курс на восток, домой. Попытка мирно договориться с американскими пришельцами из будущего провалилась.
* * *
Каждый год Петр вместе с императрицей Марией Алексеевной прилетал в Мастерград и оставался там бывало на несколько дней, а бывало и на месяц-два. Петроград — любимое детище, он в городе попаданцев он отдыхал душой и возвращался оттуда посвежевший, полный новых идей и реформаторского зуда, так что между людьми гулящими и чернью даже пошел слух — дескать царя в Мастерграде, коей суть бесовский город, подменили. Что дескать подлинный царь томится в узилище в бесовском граде, ждет подмогу, кто вызолит его из тюрьмы. Министерство безопасности повторявших поносные слова на царя ловила, глупых людишек пороли и отправляли на стройку железной дороги в бывшее Дикое Поле, но это помогало мало, слухи вновь и вновь всплывали на поверхность.
Привезший царственную пару рейсовый дирижабль, пристал к причальной мачте аэропорта города попаданцев вечером восьмого мая. День истекал к исходу. Мирная, весенняя тишь, вдали сереют громады пятиэтажек военного городка и черные ветви деревьев, зато между бетонных плит взлетной полосы пробиваются отчаянные травинки, обещая, что совсем скоро зелень деревьев, цветов и прочей растительности завоюет Мастерград. Небо, уже утратило дневную полновесную голубизну, постепенно тускнело. Внизу, как обычно, тихо пофыркивал мотором автомобиль. Ночевать к родителям императрицы поехали не сразу. По пути завернули в ресторан Степные Дали — самый роскошный в городе и проследовали на второй этаж в отдельный кабинет. Запыхавшемуся управляющему заказали ужин, а перед тем как его отпустить, Петр задумчиво побарабанил пальцами по столу и добавил:
— Еще графинчик водочки, вашей, особой.
Императрица бросила на супруга строгий взгляд, на который тот лишь пожал плечами:
— С устатку сам Господь велел!
Впрочем, когда принесли графинчик прозрачной как слеза водочки, да под малосольные огурчики, Мария смягчилась и составила компанию. Выпела пару рюмок, но дальше пить категорически отказалась. Петра это не огорчило, допив графинчик, что при его телосложении, что слону дробина, он подхватил супругу под локоток. Царственная пара села на автомобиль и отбыла в скромный коттедж родителей Марии Алексеевны, там их ожидали богато украшенные рисунками автоматов, орудий и танков открытки — персональные приглашения на празднование девятого мая в городском Доме культуры. Отказаться было неловко, как никак это главный праздник мастерградцев.
В 9.25 Петр, поддерживая под локоток одетую в любимое розовое платье супругу, провожаемый любопытными взглядами и приветственными возгласами и сам отвечая на них — многих из элиты города он знал лично, проследовал на первый ряд. В любимых джинсах и вельветовом пиджаке он выглядел довольно фривольно, но цари имеют привилегию не подчиняться моде а формировать ее. Перед сценой суетились операторы. В Доме культуры — некуда яблоку упасть, на кожаных креслах перед небольшой сценой с бессильно поникшим желто-коричневым знаменем в глубине, публика, по большей части люди в возрасте, многие в форме. Шум тихих разговоров смешивался с негромкой музыкой из невидимых динамиков, создавая атмосферу немного нервного ожидания. Жизнь самодержца, хотя власть Петра и ограничивалась Земским Собором, это далеко не одни праздники или великие и малые свершения, большая ее часть — это различные церемонии, одинаковые только в одном, они невыносимо скучны. Вначале Петр думал что и празднования юбилея не произошедшей войны будет таким же и, поначалу его опасения оправдывались. Наконец, началось! Над сценой полился, заглушая все остальные звуки, городской гимн. Зал торопливо поднялся, последними — гости из Российской империи.
Звуки гимна закончились и, на щедро освещенную весенними лучами сцену поднялся Глава города в официальном костюме и Петр окончательно заскучал и полез в карман джинсов. На пригласительном значилось, 9.30-11.00. Попал! Тяжело вздохнув, подпер подбородок рукой. К удивлению Петра градоначальник выступал совсем недолго, только упомянул вечный долг мастерградцев перед теми, кто вырвал победу в 1945 году и вечную благодарность потомков. Потом за ушедшим за кулисы Маклаковым появился невысокой человек, в семитских глазах его, казалось, собралась вся скорбь его народа. На территории Русской империи до присоединения западнорусских земель представителей его народа практически не было, а в бывших польских землях десятки и сотни тысяч. По совету мастерградских советников каких-либо ограничений для них не принимали, но и переезд в Великороссию не приветствовался. Объявив начало праздничного концерта и, представив первого участника, он гордой походкой удалился.
Вышел певец, коротко поклонился залу, повисла напряженная тишина. Облик вошедшего паренька совершенно не подходил русской фамилии, под которой его представили. Узенькие глаза, широкий овал 'азиатского' лица. Петр потер короткий 'ежик' волос на затылке. 'Наверное это из мастерградских приемышей. Ну что же послушаем как поет'. Уж чего-чего а песенников и мастерградских и доморощенных он наслышался немало.
Могучие слова музыки раскатились по залу, заставляя одних замирать с открытым ртом, других поворачиваться к трибуне. Они плыли над зрителями, хватая за душу, заставляя вспомнить о чем-то важном, гораздо более важном, чем твоя судьба...
Потом послышался негромкий голос. Петр слыхал голоса и погромче и по красивее, но проникновенный и негромкий голос производил странное впечатление. Казалось, он проникал в саму душу. Петр насторожился, рука из-под подбородка бессильно упала.
Дымилась роща под горою,
И вместе с ней горел закат.
Нас оставалось только трое
Из восемнадцати ребят.
Как много их, друзей хороших,
Лежать осталось в темноте
У незнакомого поселка
На безымянной высоте.
Светилась, падая, ракета,
Как догоревшая звезда.
Кто хоть однажды видел это,
Тот не забудет никогда.
Он не забудет, не забудет
Атаки яростные те
У незнакомого поселка
На безымянной высоте.
Петр оглянулся. Вокруг лица мужчин с закаменевшими скулами, женщины, не скрываясь, вытирают слезы. Он покосился на жену. Завороженно уставившись на сцену, заметно пригорюнилась и хлюпала носом.
Повернулся к ней, в изломе бровей досада и непонимание.
— Маш, что это ты? — прошептал ей в ухо владыка русской империи, — обидел чай кто?
— Петенька отстань, — отмахнулась рукой супруга, — ты не поймешь, для этого нужно было родиться в Мастерграде.
Глянула искоса. Не обиделся? Нет? И на всякий случай погладила за руку, словно заглаживая невольную обиду. А Петр думал. Нет о Великой войне, унесшей то ли двадцать то ли тридцать миллионов человек, больше, чем сейчас проживает во всей необъятной России, он знал, но это было абстрактное знание, которое удивляло, страшило, но совсем не заставляло сопереживать. То, как мастерградцы переживают за погибших в еще непроизошедшей войне, которая, дай бог не случится, поразило его. Это было благородно и еще говорило о том что они страшные враги. Через десятки лет не забудут обиды и выставят счет. 'Все-таки правильно он поступил, когда заключил союз с Городом...
А если бы поддался на боярские разговоры, пошел войной?' Ему стало страшно, совсем как тогда когда ночью в Преображенское прибежал стрелец с вестью что ненавистная сестрица — Софья решилась на страшное, на цареубийство. Будто снова, он увидел с отчаянным криком падающее на подставленные копья стрельцов тело дяди — Матвеева. Ужас детства вернулся. Губы жалко задрожали, накатила слабость. Словно невидимый ледяной ветер прошелся по спине самодержца, а лицу и шее, наоборот стало жарко, они мгновенно побагровели.
— Худо мне Машенька, — прошептал еле слышно. В верности Марии Алексеевны, с которой он нажил троих детей и, за которых та была готова порвать любого врага, он не сомневался. Жена услышала. Всмотрелось в багровое лицо, вскочила в страхе, затормошила:
— Петруша... Котя, что с тобой? — услышал Петр сквозь полуобморочное состояние. С помощью двух мужчин вывела Петра из душного здания, ватка с аммиаком помогла прийти в себя, но оставаться на концерт супруги не стали и уехали к родителям.
До обеда император успел привести нервы в порядок и, после уговоров жены, согласился съездить на столь же традиционный как и торжественное собрание — военный парад.
Ровно в час по полудни послышался рев множества моторов, людские толпы, запрудившие площадь перед администрацией Мастерграда так, что остался лишь узкий проход для техники посредине, заволновались. 'Идут! Идут!' Впереди двигались на небольшой скорости легкие джипы с эмблемами спецназа и пограничников, способные пройти везде, где пройдет человек, лишь бы ширины дороги хватило, из окон выглядывали бравые автоматчики. Толпа встретила их бурным ликованием. Со странным чувством смотрел Петр на проходящие войска, он был непривычно задумчив и тих. С одной стороны союзники, но сила, которая играючи может сломить любую державу в Европе, в том числе и Россию. А сами мастерградцы учили: в политике надобно руководствоваться не словами а потенциальными возможностями.
Следом, грозно ревя моторами, двигались бронированные машины: БТР-70 и бронированные, защищены стальными щитками даже колеса, Камазы, оснащенные переделанными из автоматов пулеметами и пятиствольными орудиями на основе системы Готчкисса или минометами. На прицепе легкие полевые орудия, похожие на скорострельную пушку обр. 1900 г. Следующими, попыхивая едким солярным дымком, из-за поворота показались тягачи, тащившие главные аргументы сухопутных сил города попаданцев — 190-мм минометы и легкие гаубицы и, Петр видел их в фильмах про войну — знаменитые установки реактивной артиллерии — 'Катюши'. За ними показались плотные 'коробки' бойцов. Первой, плечо к плечу, поблескивая металлом кирас и шлемов и, выставя перед собой винтовки с грозно сверкающими на солнце штыками, двигалась сводная рота мотострелков. Все закаленные ветераны, прошедшие горнила войн, превративших Россию в империю и многочисленные конфликты с проживавшими около города кочевниками, в том числе с грозными джунгарами. На плечах следующего за ними взвода грозно покачивались гранатометы, похожие на знаменитые РПГ-2. Потом — все остальные: пограничники, милиция, огнеборцы и прочие люди в погонах. Последними проехала, звонко стуча копытами по бетону дороги, сотня казаков. Каждый на добром коне, за плечом короткий карабин, на поясе пистолеты и неизменная шашка. Царь молча просмотрел парад и так же безмолвно уехал отдыхать. На этот раз посещение Мастерграда царственной четой не сопровождалось ни буйными шумствами, ни всплесками энергии императора, когда ему необходимо было своими руками попробовать каждую профессию из сотен имевшихся в городе попаданцев, ни экскурсиями на предприятия и в Академию города. К концу недели Петр мало-помалу повеселел и даже согласился на вылазку за город на шашлыки. Утром на следующий день царственная пара погрузилась на дирижабль и отбыла в Петроград.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
