Когда на Земле стало тесно

Когда солнце приподнялось над горизонтом, прицельно слепя гипотетических стрелков на западном берегу, на зеркальной излучине Днестра появились сотни переполненных людьми лодок, через несколько минут они ткнулись носами в заросший камышом правый берег. Усатые, прошедшие несколько военных компаний гвардейцы, высоко поднимая ружья, горохом посыпались в мелководье, расплескивая воду, побрели к берегу. Закричали офицеры и сержанты, строя людей повзводно, колонны убегали занимать удобные для обороны рубежи. С лодок побольше тащили по сходням на берег многоствольные картечницы и орудия, боеприпасы и мешки с продуктами.

12 июня 1710 года началось долгожданное наступление русских войск. Три армии одновременно нанесли удары: первая, численностью двадцать пять тысяч бойцов во главе с самим императором Петром через Днестр и дальше на Балканы, вторая, двадцатитысячная при поддержке многочисленных отрядов армянских и греческих добровольцев и казачьих полков, сохранивших верность Петру первому, на Кубань и дальше в Абхазию и Закавказье. Еще одна группировка — до пятнадцати тысяч человек, руководствуясь принципом при двухстах орудиях на километр фронта о противнике не спрашивают и не докладывают, обрушила моря огня на древние укрепления Перекопа, после штурма планировался стремительный бросок на столицу ханства Бахчисарай.

Передовые отряды гвардейских бригад охраняли плацдарм на правой, турецкой стороне Днестра, пока саперы торопливо стучали топорами и, плавая по реке на лодках, собирали мостовой переход. Турки так и не решились на противодействие переправе а может не имели для этого достаточно сил, лишь вдали мелькали их конные разъезды. Начинало темнеть когда по мосту сплошным потоком хлынули боевые повозки гвардейских полков, гудя словно настоящие паровозы, двинулись паровые трактора с прицепленными пушками и многоствольные картечницы на прицепах, по двое в ряд двинулись конники казаки и драгуны. К утру большая часть армии успела переправиться, но по мосту сплошным потоком шли паровики вперемежку с телегами тыловых служб. Оставив на охрану моста пехотный полк, усиленный двумя артиллерийскими батареями, армия двинулась на Измаил.

Русская армия появилась под стенами города столь стремительно, что комендант крепости Измаил Мехмет-паша даже немного растерялся. Ну не дал аллах человеку крылья чтобы так быстро перемещаться. Не иначе гяурам помог сам шайтан! Это не помешало ему гордо отвергнуть предложение сдать крепость, заявив: 'скорее небо упадет на землю, чем грязные собаки-гяуры возьмут мою крепость'! Он очень надеялся на помощь собираемой великим визирем Девширме Юнус-пашы под городом Яссы турецкой армии, уже достигшей размера ста тысяч бойцов. И тогда в жарком и безоблачном небе над крепостными стенами и острыми шпилями минаретов появились длинные сосиски мастерградских дирижаблей.

Экипажи воздушных кораблей в бинокли наблюдали за происходящим внизу. С более чем километровой высоты линии крепостных стен, однотонные кубики крыш зданий и сами защитники с жителями города казались ненастоящими, игрушечными. Негромкое шуршание винтов, а на высоту кораблей не доносилось ни звука с земли, только подчеркивала иллюзорность мира внизу. Вид воздушных кораблей, хорошо знакомый османам из слухов, один другого необычнее и страшнее, привел их в смятение. Защитники крепости ринулись по узким лестницам со стен и башен вниз, началась жуткая давка. Людей сбивали с ног и затаптывали насмерть. Вот толстый турок не выдержал напора обезумевших, безмолвно размахивая руками, рухнул с высоты нескольких этажей, остался на земле недвижимой, сломанной куклой. А вот наоборот, осман опустился на колени, руки с мольбой поднялись вверх, но глухо небо. По улицам христианских районов Измаила забегали люди, вот бегут женщины, то и дело поднимая лица к безжалостным небесам, тащат за руки недоумевающих детей, мимо них тяжело проскакали всадники в тюрбанах. Старик в халате, торопливо проковылял по улице, скрылся в доме.

'Шух, Шух', — торопливо прочертили небо дымные прочерки ракет, с шипением и воем понеслись навстречу небесным хищникам, но мало их. слишком мало, чтобы испугать. К тому же дирижабли не стали опускаться на высоту, где примитивные пороховые ракеты аборигенов представляли для них опасность. Через несколько секунд гораздо ниже толстых туш расцвели смертоносные цветки из огня и черного дыма.

Два дирижабля почти неподвижно зависли в безоблачном, бездонно синем небе над крепостной стеной со стороны противоположной Дунаю, в паре сотен метров друг от друга. Теперь стало видно, что под ними на талях висели черные точки. Внезапно они отделились, сопровождаемые тысячами тревожных взглядов ушли в крутое пике. Одновременно коснулись земли у подножия крепостных стен с внутренней стороны, несколько мгновений ничего не происходило, и правоверные уже собирались возблагодарить Всевышнего, что на этот раз у отродьев шайтана — урусов, ничего не получилось, как на месте падения вспухли чудовищных размеров огненные нарывы. Через миг от них оторвалась белесая от жара стена перегретого воздуха, понеслась во все стороны. А еще несколько мгновений спустя донесся грохот взрывов, дрогнула под ногами земля. Когда немного рассеялась пыль и дым, перед изумленными русскими полками вместо крепостных стен на протяжении двух сотен метров лежали высокие груды битого кирпича и земли, опрокинутые орудия и обгорелые трупы. Словно ураган ворвались русские на узкие, засыпанные обгорелыми балками, битой черепицей, улочки города. Оказывать им сопротивления было некому. Те немногие правоверные кто уцелел от чудовищных взрывов, находились в полной прострации и оказать сопротивления не могли. Русские совершили невозможное, бе потерь взяли крепость.

Оставив в полуразрушенном городе небольшой гарнизон и, организовав силами уцелевших местных жителей постройку земляного вала на месте широкого пролома в крепостной стене, полки двинулись на северо-запад, отрезая собираемую великим визирем Девширме Юнус-пашы армию от пополнения и припасов. В авангарде, значительно опередив основные силы, двигались гвардейские бригады: семеновцы и преображенцы. За счет полного обеспечения артиллерии паровыми тракторами и частичного — пехоты и обоза, средняя скорость гвардейцев достигала пятидесяти-семидесяти километров в сутки. Через пять дней форсированного марша, порядком исчерпавшего силы бойцов, первого июля 1710 года, войска встали на отдых у румынской деревни Тыргу-Фрумос. В отличие от встречавшихся в первые дни деревень, полупустых, с заколоченными окнами и угнанной скотиной, она была совершенно не разграблена, и жители встретили пришельцев с удивлением, но без вражды. Слава богу, деревенская мельница не была разрушена, можно было смолоть муку и испечь хлеб вместо надоевшего сухого пайка. Вчерашние крестьяне, а их было в гвардии большинство, с охотой взялись за привычный труд и, работа закипела.

Дорога, по которой шло снабжение турецкого войска, выходя с западной окраины Тыргу-Фрумос, разветвлялась: одна шла на юг, на Балканы, вторая на север в Венгрию и третья на запад в сторону Австрии. Перехватив ее, гвардейцы принялись зарываться в землю, перекрывая путь, по которому османы могли вырваться из ловушки. Остальные пехотные и драгунские полки русской армии вместе с обозом, во главе с императором Петром, спешили на помощь гвардейцам и должны были вскоре подойти. Боевые действия сводились схваткам между вездесущей легкой конницей османов и казаками. Благодаря массовому применению тачанок с установленными на них многоствольными картечницами преимущество было за русскими. За счет легкой конструкции, на сошках или в возимом варианте и, мастерградских прицельных приспособлений, картечницы стали аналогом пулеметов. Пули со стальным сердечником пробивали стальную защиту паровиков и хлипкие стены румынских хибар а дробовые заряда на близком расстоянии выкашивали по несколько человек. Пару дней великий визирь не решался что-нибудь предпринимать, но, когда запасы продовольствия начали подходить к концу, двинулся навстречу русской армии. К этому времени остальные русские полки подошли к деревне Тыргу-Фрумос и включились в работу по строительству окопов, рвов и непроходимых для конницы усеянных кольями участков, особо опасные участки перекрывали дефицитной колючей проволокой.

Пятьдесят километров до русских позиций обремененная обозами с припасами и устаревшей артиллерией армия османов проползла за трое суток. По пути она дважды подвергалась ночным бомбардировкам осколочно-фугасными авиабомбами. Погибли тысячи правоверных, а еще большее количество сбежало, надеясь, что в одиночку больше шансов избегнуть рук неверных, но даже в таком, ослабленном виде она более чем в два раза превосходила русскую армию и насчитывала по данным воздушной и наземной разведок до семидесяти тысяч человек.

Командир разведывательной роты лейтенант Илья Сидоров, подложив под голову руки, валялся в тени палатки. В турецкой стороне, не как на Родине: в подмосковном селе Троицкое, летом жара такая что что все живое либо зарывается в землю, либо укрывается в тени. В безоблачном небе, словно пушинка на быстрой речной воде, плыло легкое облачко. Плыло домой, на восток. Он смотрел на него и с сожалением думал об одном и том же:

'Вот и облачко полетело на Родину. А потом пришла мысль, а где у него сейчас Родина?' И стало грустно на душе. Хотя, казалось бы, почему? После окончания военного факультета московского университета пожаловали его в офицеры. Распределили в семеновский гвардейский полк и выделили 200 десятин отличного чернозема на берегу Азовского моря. Сколько стоило нервов уговорить родителей переехать туда — это отдельный рассказ, но справился. Теперь у них под началом хутор с переселенцами из центральной России, Малороссии, есть даже две чухонские семьи, одна уже крещеная в православие, глава второй Арво Парт, угрюмый и нелюдимый плотник все еще сопротивлялся.

Сжалось сердце, захотелось на хутор, проведать родителей, посмотреть сестренку Настю, совсем уже большая, заневестилась.

После того как наставник и приятель старший сержант Иван Остахов уволился со службы во внутренней страже, чтобы уехать за моря и океаны в далекую Аляску, Илье, как грамотному и опытному воину предложили пойти учиться. Это был небывалый шанс для крестьянского сына из владений князя Репина. Илья, отличавшийся решительностью во всем, согласился почти не раздумывая. Потом была учеба, крестьянский сын, зубами вцепился в нее, то что не мог постичь разумом, постигал через зубрежку, через усердие и, если вначале дворянские дети, поступившие в университет после школьной скамьи втихомолку зубоскалили — в лицо боялись, владел Илья хитрыми приемчиками, синяков не ставил, но больно, аж в глазах щипало, то к концу обучения он был из первых выпускников, за что, с учетом боевого опыта и распределился в гвардию. Потом мысли перескочили на вчерашнее происшествие и по лицу поплыла довольная улыбка.

Вчера разведчики вернулись в лагерь перед вечерней поверкой. Не теряя времени, как были в пропахших людским и конским потом грязных маскировочных халатах, лейтенант приказал тащить пленника к полковому командиру — полковнику князю Голицыну. Брошенный на землю связанный, в измятом, дорогом халате турок, сверкая угольными глазами яростно выкрикивал нечто непонятное. Князь присел перед пленником, по пухлым губам промелькнула многообещающая улыбка.

— Хорош турок, допрашивали?

— Нет господин полковник, — с довольной улыбкой вытянулся по струнке лейтенант, — не до этого было турок за нами погнался.

— Молодцы, молодцы, — крякнув, полковник распрямился, — по моему разумению за сие деяние не меньше, чем Георгий положен, у тебя, помню, солдатский уже есть?

— Так точно ваше...

— Вот и хорошо, а кто сего зверя в полон взял?

— Да вот они и взяли, — пальцем показал на приволокших турка разведчиков Сидоров.

— Готовь представление на них, подпишу на солдатского Георгия.

Оба усача-разведчика довольно заулыбались. Согласно статусу ордена им полагались нешуточные льготы, прибавка к жалованию и участок земли после увольнения.

— А взяли как сего зверя?

— Да смешно сказать, отошел он по нужде в кусты, тут мы его и скрутили.

Князь коротко хохотнул и тут же лицо его стало строгим, брови нахмурились.

— Ты, лейтенант, иди, а мы тут с переводчиком поговорим о жизни, да и экстракт потом царю-батюшке передадим.

Огромный, красный диск солнца, весь пересеченный и разделенный ветвями кустов приподнялся над землей обещая солнечный день. Лучи заиграли бриллиантами в быстро сохнущей росе. 'Сегодня, кажется, будет жарко' — криво усмехнулся лейтенант Сидоров. Сержанты подняли разведчиков еще до рассвета — в пятом часу еще прохладно и темно. После короткого завтрака — огни в полевых кухнях не зажигали, наскоро перекусили сухарями и консервами, разведчики заняли позицию в траншее в первой линии обороны семеновцев, сразу за глубоким рвом, утыканном понизу кольями. К половине седьмого войска укрылись в окопах первой и второй линии обороны.

Сидоров приложил к глазам бинокль в нескольких километрах по дороге на восток появились густые толпы пеших и конных осман. Упряжки лошадей с топчу (артиллеристами) тянули разномастные орудия. Свет блестел на металле нескольких паровиков. 'Так и не научились передвигаться строем. Вояки. Ну-ну...' Илья с детства был наслышан о том, как врывались отряды татар в русские деревни, людоловы хватали девок, парней. Слишком старых и малых, неспособных одолеть трудный и долгий путь до Крыма, убивали на месте. Потом пленников продавали на османских рынках и больше никто о них не слышал. Так что 'зуб' на турок он имел большой и раз император объявил что больше татарам не зорить русские земли а туркам не продавать русских как скот, то так тому и быть. А он и его разведчики не подведут. Илья огляделся по сторонам. Усатые лица ветеранов-гвардейцев спокойны и сосредоточены. Бывалые солдаты использовали последние мирные минуты, кто курил, кто просто отдыхал привалившись к стене окопа.

Между тем отряды турок начали сходить с дороги чтобы занять место в боевом строю.

Великий визирь Девширме Юнус-пашы, сидя на арабском скакуне на вершине небольшого холма, смотрел в бинокль на запад, на позиции неверных. Позади перешептывались паши, янычарский ага и чауши (всадники, выполнявшие функции адъютантов и гонцов). Разведчики не соврали. Обычно европейцы огораживались деревянными рогатками, а под их прикрытием сбивались в один громадный, неповоротливый четырехугольник, спина к спине. Они боялись стремительных, следующих одна за другой, лихих атак турецкой конницы, которая с диким воем, точно ураган, налетала на врага. Русские применили другую тактику: нарыли траншей и спрятались в них. Неужели они думают так спасти головы от кривых турецких сабель? Если аллах отнял у них разум, то значит он хочет их погубить! Атака спахи (разновидности турецкой тяжелой кавалерии) прикроет выдвижение янычар и паровиков с экипажами за большие деньги купленными у других неверных. Дайте только добраться на близкое расстояние известным мастерам рукопашной схватки янычарам. Они не поленятся спрыгнуть в каждую траншею и смахнуть глупую голову неверного. Только одно беспокоило визиря. Не слишком ли мало у него войск? Пятьдесят тысяч кавалерии и двадцать — янычар при ста орудиях и двадцати пяти паровиках, хватит этого для победы?