В том, что это был именно он, я уже не сомневался, но всё еще робел от угрожающего оскала.
— С чем пожаловалл ваша безгрешность? Память, никак, понадобилась?
Я кивнул.
— Совсем всё забылл? Как меня звать не помнишь?
— Хранитель...
— Нет! — зарычал медведь, качнувшись на месте. — Истинное имя!
Сглотнув, я пожал плечами.
— Скверно, значит, былли твои дела. Как же я помогу, без своего имени?
Я встряхнул головой. Тяжело отвечать, когда он обо всём говорит так, будто это уже случилось. Вроде и магии никакой нет, хотя без Евлампия точно не узнаешь, вроде и слова понятные, но смысл ускользает. Будто вместо звуков из медвежьей пасти вылетает одурманивающее колдовство и опутывает разум.
— Он живёт в прошлом, — зашептал шаман. — Для него нет будущего и настоящего, только то, что было. Попробуй договориться, раньше вы отлично ладили.
— Плохо было без тебя, — в тон хранителю прошлого заметил я. — Скажи, как тебя называть, и мы снова станем друзьями.
Он потёр когтистой лапой мохнатый подбородок и задумчиво выдал:
— Того, что былло, просто так не вернёшь. Ты должен отгадать загадку.
Я ошарашено заморгал, но медведь, как ни в чем не бывало, продолжил нараспев:
— Всё былло в жизни решено, задумано заранее,
Последний вдох и первый вдох, и разочарование.
И если ты не понял вдруг, куда держал свой путь,
Любой бессмысленный вопрос способен обмануть.
Петлял, страдал, бродил и врал, и пятился по кругу.
И от обиды жалко выл на целую округу.
Был озарен судьбы маршрут сиянием портала...
Хранитель прошлого замолчал, а я не мог понять, чего он добивается.
— А в чём вопрос? — уточнил я.
— Я забылл последнюю строку, — пожаловался медведь, подперев кулаком подбородок. — Как видишь, всё против тебя.
Я закатил глаза и спросил напрямик:
— Ты не присоединишься ко мне?
— Я голоден! — воскликнул хранитель прошлого, — от мороженых грызунов... — его передернуло, — уже выворачивает.
Медведь заерзал, смешно перебирая лапами. Подцепил большой череп и закрутил на пальце.
— Былл рад, когда поймал, но вкус не лучше, чем у грызунов... — он задумался, — как я выжил с таким рационом?
Он обратился по адресу, я как никто другой знаю, что такое недоедание. Так что могу метнуться и принести ему ведро мясной похлёбки. Я уж хотел это предложить, но хранитель прошлого меня опередил:
— Сосед задолжал бочку мёда и малину.
— От простуды лечиться собираешься? — язвительно воскликнул хранитель вкуса.
— От изжоги! — отмахнулся медведь. От грызунов жуткая изжога.
— Он издевается, — обиделся Оливье.
Я тяжело вздохнул. Страшно даже представить, что будет, когда соберу всех семерых. Надо придумать, чем затыкать уши, иначе сойду с ума. От них больше шума, чем от всей площади кузнецов в Черногорске.
— Хочешь, чтобы мы пошли к твоему соседу? — спросил Мровкуб.
— Сам не могу, — пожал плечами медведь.
— Но почему? — застонал я, нависая над костром.
Я скоро совсем застыну и превращусь в мороженого грызуна. Уже готов сам заскочить в огонь и попрыгать на углях. Ноги свело от холода, а зубы пляшут дикий танец, норовя расколоть друг друга и оттяпать язык.
— Прошлое не может встретиться с будущим! Такого никогда не былло.
— Твой сосед хранитель будущего? — уточнил Мровкуб.
Медведь шмыгнул носом и кивнул.
— Нам очень тяжело говорить. Я былл, а он еще только будет.
— Как же вы поспорили? — не выдержал я.
— Издалека.
Впервые в жизни мне захотелось броситься на медведя и растерзать на части, я даже передвинул обледеневшие ноги, но вмешался шаман:
— Это правда! Они сойдутся только на плечах Властелина.
Я начал пританцовывать, пытаясь зависнуть в воздухе и не касаться льда.
— Ты рассказывал, он где-то в пустыне, — припомнил я, оглядываясь на хранителя знаний. — Отправляемся туда прямо сейчас. У меня уже всё окоченело!
— Днём в пещере ещё былло тепло, — согласился медведь. — Вот ночью будет по-настоящему холодно.
Наступление темноты я дожидаться не стал, поднял ледяной медальон на белой цепи, и с усилием вжал замерзшие лепестки.
— Уноси нас отсюда! — дрожа, выдавил я.
— Слушаюсь, ваша безгрешность, — отчеканил Мровкуб, и нас окутал белесый туман.
Меня обняла удушающая горячка. Слепящее солнце пробивалось даже сквозь густое марево. Горло першило, а руки обжигало раскаленным песком. После мороза на жары перед глазами поплыло, а голова закружилась будто пыталась оторваться от шеи.
— Расслабьтесь и считайте выдохи, — посоветовал шаман.
Я сбился на шестидесяти трёх, но мне и в самом деле полегчало. Туман рассеялся, и чтобы не изжариться заживо, я заполз в тень. Меня забросило на дно глубокого колодца. В высоком, почти белом, с едва различимой синью небе яростно пылало огненное солнце. Слабый, уставший от дикого пекла, ветер с трудом поднимал и сбрасывал в яму невесомые струйки золотистого песка, которые переливались в ярких лучах крохотными вихрями и медленно опускались на дно. Страшно представить, как же жарко наверху, если даже на глубине я нагрелся, как сало на сковороде.
Вздрогнув от шуршания, я чуть не окаменел, натолкнувшись на два немигающих красных глаза. Огромная змея, в десять раз длиннее меня, поднимала голову, раскрывая пасть размером в половину белого медведя. Ядовитые клыки хищно торчали из алой десны, а раздвоенный язык извивался, зачаровывая и лишая последних сил.
— Получился бы смачный аспидный суп с пампушками, — воодушевленно проговорил Оливье.
— Такого не должно быть! — удивился змей, со стуком захлопнув рот.
— Это он! — пробормотал Мровкуб.
Я всмотрелся в гигантского гада. Он нервно раздувал капюшон с темными пятнами и дергал кончиком хвоста. Коричневые чешуйки подрагивали, а узор на длинном теле постоянно менялся, как рисунок калейдоскопа.
— Ты должен был прийти завтра, — прошипел хранитель будущего, — чтобы вернуть прошлое и воссоединиться с предками, а уж потом добраться до меня.
— Он видит несколько будущих, но не всегда угадывает нужное, — объяснил Мровкуб.
— Прямо как ты, Зазнайщик. Ума палата, а толку маловато...
— А от фрикаделек половина Стародола отравилась...
— Цыц! — зарычал я и осел на стену колодца вспотевшей спиной.
Не просто перестроиться с одного безумного хранителя на другого, а тут еще эти бучу поднимают.
— Ты моя новая жертва? — задумчиво спросил змей. — Разумные ящеры из пустыни сбрасывают ко мне таких сумасшедших болтунов, что говорят на три голоса.
— Я что похож на ящера! Хранитель прошлого прислал меня за долгом.
— Зачем? Древний безумец сбрендил? Я ему ничего не должен, и никогда не буду.
Он свился кольцами и положил голову на изогнувшийся хвост, пристально всматриваясь в мои глаза.
— Хранитель прошлого... — попытался я.
— Не зови его так! — выдавил хранитель будущего. — Он первый, изначальный, исконный старый хрыч. Поверь, когда-нибудь в поэме напишут: 'будет озарен судьбы маршрут сиянием портала — на стражу прошлого взойдёт стопа Элементала'.
— Понял! — кивнул я.
— Что же, а меня будешь называть непознанным, неизведанным или неведомым. Оно скоро случится, и о нём еще ничего не известно — То, что будет.
— Как? — не понял я.
— Ту-би, — вытянув чешуйчатые губы, повторил змей.
Я кивнул.
— Всегда перед нами, но его не видно. Что это? — растянул рот в подобие улыбки хранитель будущего и, не услышав ответа, грозно добавил. — Обижусь!
— То, что будет, — запинаясь, выговорил я.
— Что наплёл дряхлый пень? — зашуршав раздвоенным языком, полюбопытствовал Ту-би.
— Велел идти к невоспитанному соседу и забрать мёд с малиной.
— Правда? — удивился змей. — Поверю. Всё, что мы скажем, превращается в прошлое и ускользает к Элементалу. Память никогда не будет моей! Я быстро забываю о том, что былло, — он передразнил хранителя прошлого, — но кое-что помню.
— Что? — полюбопытствовал Мровкуб.
— Того, кто сослал меня сюда!
— Здесь не так уж плохо, — попытался я.
— Оглянись, безгрешность! Это дыра всегда будет грязной вонючей дырой!
Я со вздохом кивнул и бесхитростно предложил. — Идём с нами, Ту-би?
— Для чего? — вытаращил глаза хранитель будущего.
— Чтобы вернуть справедливость и законную власть над тридцатью мирами! — воскликнул шаман.
— Чтобы меня снова предали и забросили в другую, еще более мерзкую дыру? -Ту-би угрожающе поднял огромную голову.
— Мы зайдём попозже, — сообщил я, подняв знак высшей власти.
— Я знаю, — пробормотал хранитель будущего, и его черные зрачки расширились, перекрывая кроваво-красную радужку.
Не дожидаясь очередных сумасшедших выкрутасов, я сдавил артефакт и переместился в резервацию. Выбрался из тумана и побежал к Ирине.
— Где нам взять мёд с малиной, — вздохнул Мровкуб.
— Махнём на чёрный рынок и купим целую пасеку, — предложил Оливье.
Я отдёрнул загораживающую проход шкуру и вздрогнул. Кровать пуста. Только скомканное одеяло на полу.
— Где она? — взвыл я и выскочил в коридор. Заглянул в каждую каморку, но Ирины нигде не было. В голову лезли самые мерзкие мысли. Её забрал магистрат или того хуже, Сыч. Я чуть не снёс стол и выскочил на кухню. Не сдержал радостный крик и бросился через зал к лестнице.
Она лежала на полу у нижней ступени, прижав руки к груди.
— Да как же так, — пробормотал я, поднимая её.
Её ослабевшие руки разжались, и из них выскользнул ошейник оборотня. Волшебница вцепилась в него, приоткрыла глаза и слабо улыбнулась.
— Я не бесполезна, — прошептала она белыми губами. — Достала со дна...
— Как? — обомлел Мровкуб.
— У меня скопились силы, — прошептала Ирина. — Я вышла на обрыв и подняла его заклятьем. Раньше бы я сделала это щелчком, а теперь...
— Настоящий подвиг, — нахмурившись проговорил шаман.
— Тихо, тихо, — запричитал я. — Ты величайшая чародейка из всех кого я знаю, только береги себя, очень прошу.
Она утвердительно махнула ресницами и плотно закрыла глаза. Я подхватил её на руки и понёс в каморку. Нежно уложил на кровать и благодарно погладил её плечу.
— Ты лучшая. Отдыхай!
Я подхватил ошейник и выскользнул из коморки.
— Видели! — выдохнул я. — Даже заражённая проклятым вирусом, ослабевшая и едва стоящая на ногах, она стоит всех вас, вместе взятых.
— Крутая магич... — начал Оливье, но я глухо зарычал, и он прикусил язык, выдержал паузу и заискивающе предложил. — Пороемся на кухне, у любого уважающего себя повара всегда есть мёд.
— А малиной лечат простуду, — поддержал Мровкуб.
Я повернулся к хранителю духа.
— Чтобы Ирина быстрее выздоровела, — зачастил тот. — Во время ритуала объединения вы можете поделиться с ней энергией.
Я кивнул.
— Разъясни, как.
— Не уходите далеко, — тут же ответил шаман. — Проведите ритуал прямо здесь. Так будет легче помочь волшебнице. Садитесь и поднимите цепь к глазам.
Я опустился на пол и уставился на ошейник.
— Смотрите в него. За пеленой чар должна открыться дорога и...
— Тсс! — шикнул я.
Внутри сложенной кольцом цепи на самом деле проступила поросшая мхом брусчатка. Я верил в своих предков, они не подведут, и не нуждался в советах помешанного на справедливости хранителя. Замшелая дорога уводила вниз, в темноту. Над ней нависали крутые скалы, смыкавшиеся где-то высоко над головой и полностью скрывающие небо. В седом, неподвижном мраке что-то барахталось и стонало. Меня передёрнуло. Пытаясь убедить себя, что предки никогда, ни в коем случае не причинят мне вреда, я двинулся на встречу. Сам не заметил, как провалился в тёмное кольцо от скрученной цепи, и ударился пятками об холодный камень. Может, не стоило отмахиваться от шамана? Он всё же мастер по духам, неизвестности и непонятности.
Я двинулся на звуки, сдерживая готовое вырваться и трусливо сбежать сердце. Казавшийся неподвижным мрак мелко дрожал, разбрасывая корчащиеся щупальца тумана. Я всё присматривался, подкрадываясь поближе, когда мне навстречу выскочила тёмная фигура и, толкнув плечом, зашуршала вверх по дороге. За ней бурным потоком повалили остальные. Я не успевал разглядеть лиц. Они проносились мимо, толкаясь и шипя что-то неразборчивое. Жуткие иссохшиеся тени, совершенно не похожие на живых существ, да и на духов, которых я успел повидать. Забытые обрывки ненужных воспоминаний. Стёртые из памяти и навсегда оставшиеся в далёком прошлом, которое не вернёт вся энергия источника. От них расходилась черная, удушающая волна тоски и страха. Заблудившиеся не нашедшие выход из чудовищного лабиринта страданий.
