— Окочурился бы с голоду, — заулыбался пекарь. — А то как же. Или ты, ваша безгрешность, хлеб не любишь?
— Узнал, значит.
— Так ведь тебя разве с кем спутаешь. На картинах ты вроде постарше, посолиднее, да помужественнее. Но то, видать, угодливые искусники малевали.
Зернослав присел на край стола.
— Я вот всегда спросить хотел, — помявшись, решился он.
Его неожиданная стеснительность не вязалась с прежней бойкостью и исполинским ростом.
— Ты сам-то хоть доволен жизнью? Или как все. Мучаешься, свой путь ищешь. Дают богатство и власть счастье? У меня ни того, ни другого никогда не было...
Пекарь сжал губы и нахмурился, ожидая ответ, как приговор. Но Властелин не мог подобрать слов. Зернослав попал не в бровь, а в глаз. Смысле жизни не давал покоя и всё сильнее выводил из себя. А стучащие в голове голоса, их мольбы и стенания, чувства и боль, только усиливали усталость и отчаяние. Быть Властелином — не только богатство и власть, не только огромная ответственность, но и нерушимая связь с тридцатью мирами. С каждым, даже самым далёким краем самой далекой земли. С каждым живым существом — со всеми страстями и переживаниями. Они сводили с ума, ни на мгновение не оставляя в покое. От отчаяния он метался по замку на Белой скале, не находя себе места. Копились раздражение и тоска, и только чтобы избавиться от них, он поддался на уговоры хранителя власти и пошёл войной на магов. Но чем сильнее всё затягивалось, тем хуже становилось. Голоса звучали всё злее, а сил их терпеть оставалось всё меньше.
— Нет.
Пекарь шмыгнул носом, но в глазах загорелся озорной огонёк.
— Прости меня, пожалуйста, — облизывая губы, проговорил он, — но я рад. Если бы счастье было в богатстве и власти, — он замотал головой, — жизнь потеряла бы всякий смысл, — Зернослав замахал руками и воскликнул. — Вот делал бы я хлеб из плохой муки, чтобы заработать побольше, и что?
— Я хорошо выполняю свою работу, — начал закипать Властелин.
Он видел пекаря насквозь. Все его потаённые мысли и чувства, истинные желания и страхи. Настоящую, искреннюю доброту, честность и любовь к своему делу. Только от этих знаний становилось ещё хуже.
— Какую? — не понял Зернослав, и прищурился, уперев руки в бока.
— Защищать тридцать миров и источник магии!
— От кого? — невинно уточнил пекарь.
Властелин сжал зубы.
— Скушай ещё хлебушка, — попросил Зернослав, указывая на стол и, отступив, продолжил. — Ты меня прости, я уже немолод, иногда болтаю то, что следует оставить для себя. Но, видать, такой мой удел — отдавать всегда и всё. Я не принижаю то, чем ты занимаешься, а хочу понять, зачем ты делаешь то, что тебе не нравится?
Властелин оторвал кусок каравая и начал жевать, чтобы только не отвечать на вопрос.
— Юность дана для совершения ошибок, — кивая головой, продолжил пекарь. — Зрелость, чтобы эти ошибки исправить.
— А старость?
— Чтобы наделать новых, — хитро заявил Зернослав.
— Заколдованный круг получается, — хмыкнул Властелин. — И как всего этого избежать?
— Следовать за мечтой, — буркнул пекарь и, подхватив лопату, бросился к печи.
Владыка тридцати миров скривился.
— Мечтами сыт не будешь, — прошептал он, разглядывая полки за столом.
На длинных закопченных весах вместо привычных грузиков лежали необработанные камни. Неровно расколотые, с грубыми прожилками и острыми кривыми краями.
Властелин злорадно усмехнулся.
— На кузнеца денег не хватило, мечтатель?
Пекарь повернулся, недоумённо поведя плечами, но, поняв вопрос, просиял.
— Я не так беден, как большинство блёклых. Я же мастер своего дела.
— И всё-таки? — владыка тридцати миров нетерпеливо поднял бровь.
Зернослав потупился, сомкнув руки на груди и перебирая пальцами.
— Я бы не стал большим мастером, если бы у меня не было секретов, — жуя губу, пояснил он. — Во всём нужна мера, особенно в рецептах, — пекарь покосился на полку с камнями. — Без тайны никак, но и без помощи не обойтись. Вот и кручусь. Даю помощникам камни вместо гирь. Раз они не могут запомнить пропорции, никому их не разболтают. А что? — он обиженно взглянул на Властелина. — Будто ты, безгрешность, своим советникам всё доверяешь? Скажешь, нет у тебя своих камней?
Владыка тридцати миров не успел ответить. На улице грохнуло так, что задрожали стены. Зернослав побледнел.
— Главное, чтобы печь не развалилась! — вскрикнул он, обнимая её кирпичный бок, словно надеялся защитить.
— Сиди здесь, и с тобой ничего не случится, — рявкнул Властелин, выбегая в подворотню.
Потушив на ходу рыжий фонарь, он захлопнул дверь и накрыл пекарню магическим пологом. Как раз вовремя. Чадящий огненный шар с диким визгом врезался в стену. По густому синему куполу защитного заклятья пробежала рябь. Владыка тридцати миров обернулся. Еще недавно спокойная улица пылала. Горело все, что могло, и даже то, что не могло. Между домов мелькали искаженные лица бегущих магов, а их преследовали воющие поглотители магии. Один подвернул лапу и с размаху влетел боком в угол пекарни. С вычурного ската крыши посыпалась чёрная черепица.
Властелин выдохнул сквозь сжатые зубы. Ему всё окончательно опротивело. Необычное приключение превратилось в бесконечную, унылую бойню. Он будто окаменел, завернувшись в плащ. Притаился в тёмном тупике, обречённо посматривая, как волшебники в остроконечных шляпах спасаются от неминуемого поражения. Строй поглотителей, нагнув рогатые бошки, оттеснял их к площади и сгонял в кучу. Шквал огненных шаров, молний и водяных бичей не причинял им никакого вреда. Заклятья исчезали в раззявленных пастях или, проскакивая мимо, рушили дома.
Неуклюжий молодой чародей из гильдии Водолюбов отбился от своих и, решив спрятаться, юркнул в тупик. Не заметив Властелина, он промчался через грязную подворотню и упёрся в стену. Затрясся, что-то бормоча прыгающими губами, и уже хотел выскочить обратно на улицу, когда дорогу преградила рогатая фигура. Маг выпустил чёрное облако и отступил в тень домов. Поглотитель клацнул зубами, проглотив смертельную тучу, и прыщавое лицо юного волшебника совсем побледнело. Выделялся только синяк под левым глазом, и застывший в зрачках ужас.
Властелин ждал неминуемую развязку, когда внутри всё похолодело. Сердце сдавила безжалостная тоска, а живот потянуло так, что согнуло пополам. Страшная скользкая пустота вливалась внутрь, продолжая душить и клонить вниз. Он больше не чувствовал успокоительную мощь источника магии. Далёкий мир исчез вместе с Белой горой, высоким замком и всем остальным. Остался только зияющий провал, в который с гулом срывались потоки энергии. Стихли даже вечно бормочущие голоса. Их шепот превратился в далекий, назойливый гул.
Крючился на брусчатке поглотитель магии. Проглоченная туча разворотила его затылок за рогами и теперь с чавканьем впитывалась в шерсть, окутывая дёргающееся тело. Слишком долго проигрывавшие, чары жаждали мести, и поэтому особенно яростно вгрызались в свою жертву.
Ошалелый, не верящий своему счастью волшебник, сглотнув, боязливо перепрыгнул через поглотителя магии и бросился наутёк.
Властелин проводил взглядом его порванную синюю мантию и доковылял до тела. Смертоносное чудище съёжилось в грязи, как старая меховая шапка, выброшенная по весне. Владыка тридцати миров опустился рядом, похлопал по мохнатому плечу и провёл ладонью по перекошенной морде, закрывая глаза.
— Хватит! — заревел он, поднимаясь.
Ярость как всегда придала сил, и он выбежал на улицу, сжав знак высшей воли. Всё ещё пятившиеся волшебники медленно отступали к фонтану на площади. Взявшиеся за руки малахитовые статуи обводили хороводом бьющие в небо струи прозрачной воды. Понукаемые магией механизмы двигали каменные руки и поворачивали идеально выточенные головы. Но из-за подступающих поглотителей, замедлились и задёргались. Почти замерли, когда Властелин почувствовал холод и пустоту. Зато теперь вращались как безумные, опоясывая фонтан мелькающим малахитовым кольцом.
Чародеи тоже ощутили взрыв энергий. Потухшие глаза наполнялись надеждой. Согнутые спины распрямлялись, а опущенные плечи наливались мощью. Разгорались ветвистые молнии, вспыхивали яркие пятна огненных шаров, закручивались шальные вихри смерчей и тёмные водяные плети. Застоявшееся оружие магов сорвалось с цепей и бросилось на чудовищ, кроша и разрывая на части.
Властелин взвыл. Каждый павший поглотитель отзывался нестерпимой болью. Будто его самого жгли и давили, резали, пробивали и топили. Но душу кромсало ещё сильнее. Его лишали самого дорогого, близкого и родного. Истошный вой превратился в громогласный рык. На крышах запрыгала чёрная черепица. От пробирающего до костей гула задрожали стены, и даже намертво втоптанная в мостовую брусчатка заворочалась, перекатываясь с бока на бок. От оглушительного рычания сотрясался воздух. На плечах владыки тридцати миров двумя тёмными пятнами появились хранители прошлого и будущего. Их размазанные силуэты подняли и протянули руки до застывших в нерешительности облаков. Малахитовые статуи замерли вокруг фонтана. Окоченели так и не выпустившие заклятий чародеи. Склонили рогатые головы поглотители магии.
— Хватит! — тихо повторил Властелин, но слова многократно повторило оглушительное эхо.
Звук волной прокатился по Черногорску, перескочил могучие стены и заполнил Черную империю. Прорвал стенку мира, выплеснулся в междумирье и пронзил тридцать миров.
— Пришло время остановить бессмысленную бойню, — шагая по затихшей улице, сказал Властелин. — Если я не нужен, то дарую вам свободу, — он прокашлялся и щёлкнул пальцами.
Перед строем волшебников, в ослепительной вспышке, появился император. Он обвёл ошалевшим взглядом площадь и еле сдержался, чтобы не сглотнуть.
— Хочешь избавиться от меня? — спросил владыка тридцати миров.
Эраст собрал в кулак силу воли.
— Да! — уверенно заявил он.
Властелин криво усмехнулся. Подцепил пальцем и ловко разделил артефакт на овальное зеркало с ручкой и пульсирующий острыми гранями кристалл.
— Против знака высшей воли, который ты обязуешься хранить, покуда жители тридцати миров не решат вернуть меня, ты ставишь свою честь.
Император протянул раскрытую ладонь.
— Клянусь! Он отправится на мою родину в Стародол, в самое надежное из ведомых мне мест.
— Так и порешим, — кивнул владыка тридцати миров. — Боюсь, что мои верные помощники нескоро вернутся домой.
Он чуть повернул голову, и стая поглотителей за его спиной потеряла внушительные размеры. Рога исчезли, втянулись клыки и вылезла шерсть.
— Они больше не чудовища, и ты должен приглядеть за ними до времени.
Эраст разгладил длинную бороду.
— Им ни в чём не будет отказа, — пообещал он. — Ведь эти, — император пытался найти подходящие слова, — оборотни, — наконец выговорил он. — Победили поглотителей магии. Они принесли мир в тридцать миров!
— Пусть так и будет, — согласился Властелин.
Площадь начала темнеть...
Я разглядел полое яйцо и висящего над головой Константина, и хотя меня бил яростный озноб, потребовал:
— Покажи, что было дальше!
— Ваша безгрешность... — попытался Мровкуб, но его перебил визгливый призрак:
— Да! Это только цветочки!
Волшебники магистрата угрюмо молчали, а мои советники всё еще пытались отговорить:
— Вы сами не хотели знать, что было.
Я поднял руку.
— Хватит! Я хочу увидеть остальное.
Элементал не решился спорить, и перед глазами снова поплыло, пока всё не поглотил мрак...
Властелин в обычной одежде: тёплой шапке, натянутой на уши, и погрызенном молью меховом плаще, сидел на скале над обрывом. Море гудело под его ногами, пытаясь добросить брызги до потёртых сапог. Небо топило свинцовые тучи у далёкого горизонта, обещая вечную дружбу изначальным стихиям.
Бывший владыка тридцати миров никогда еще не чувствовал такого внутреннего спокойствия. Он устал после длительной прогулки, ломило спину, налились тяжестью звенящие ноги, но его переполняло тепло и безмятежность. Пустую голову не занимали бесполезные чаяния и глупые надежды. Он больше не пытался изменить миры, он хотел в них жить. Как все! С обыкновенными радостями и незначительными горестями. У него больше не было гигантского замка и вышколенных слуг. Он не вкушал редчайшие яства. Не носил изысканных одежд. Не любил прекраснейших красавиц. Просто жил в мире с самим собой. Если бы не всё еще звенящие, пусть и тише, голоса, был бы по-настоящему счастлив. Но терпеть их жалобы и мольбы, не в силах на что-то повлиять, оказалось мукой.
Он скривился, почувствовав подкатывающую волну ненависти и злобы.
— Во что ты превратился?
Ожесточенный голос окончательно вырвал Властелина из несбыточных фантазий. Он не ждал этого гостя, но справился с собой и не обернулся.
— Больше не пользуюсь магией, — ответил он, всматриваясь в далёкий горизонт.
— Она разрушает миры. Так ведь ты говорил?
— Нет! — взвизгнул хранитель власти. — Маги! Я говорил, что во всём виноваты маги! А ты отдал им часть знака высшей воли. Ты...
