— Веди, — потребовал я.
— Как пожелаете, — шурша платьем, проговорила Кудара и двинулась через зал.
Я с сомнением взглянул на неподвижного Сыча и пошёл за ней. Несмотря на его злодейства, поддаться на уговоры хранителей и разделаться с ним я не мог. Если бы меня в молодости окружали подобные женщины, я бы тоже превратился в безжалостного мерзавца. Злость клокотала внутри и рвалась наружу, но даже она брезгливо отворачивалась от казни беспомощного.
Впереди мелькала фигура высшей жрицы. Тоненькая, крошечная, почти прозрачная на фоне гигантского зала, из-за темноты будто уходящего в бесконечность. Еще недавно я и не представлял, что окажусь в императорском дворце и пройду по гранитному полу с вензелями, высоко подняв голову. Хотя вообразить, что меня встретит мрачное запустение, еще невероятнее. По слухам всё должно было сверкать и поражать богатством и величием, меня же встречали искривившиеся канделябры с погасшими свечами. В серых арках раскачивались почерневшие шары колдовских огней. А могучие фигуры мраморных колдунов, скрывающиеся во мраке, словно отступали дальше во тьму, напуганные приближением незнакомца. Дворец вымер.
— Если он не хранитель власти, его ты обязан покарать, — нашептывал шаман. — Волков, Сыч, директор академии — только жалкие куклы. А кукловод всегда восседал на троне. Нельзя бросать за спиной такого врага...
— В проклятом мире остался директор Черногорской академии, — заявил я.
Кудара нервно оглянулась, словно боялась, что её ударят в спину.
— Потрудитесь вызволить его оттуда.
Она подобострастно закивала и обогнула огромный фонтан с потухшей стелой. Освещенный едва пробивающимися из-под купола тусклыми лучами, символ источника магии замер: не ревел огонь, не шипела вода, не шуршали камни, не выл ветер. Он словно затаился, не решаясь тратить последние крохи энергии.
— Вы будете щадить всех предателей? — пробормотал хранитель духа. — Они слабы и уязвимы. Все, в том числе и он.
Зал начал сужаться. Широкая лестница полукругом поднималась к трону. Края ступеней хорошо освещались, и стало видно, что закрученные спиралями хрустальные колонны — это бороды гигантских каменных колдунов в коронах. Их шеи вырастали из стен, а головы подпирали сверкающий свод. На возвышении, перегораживая императорский трон, переливались лиловые кристаллы. По граням пробегали сверкающие вспышки, поднимались к остриям и разливались облаком искр.
Кудара остановилась на нижних ступенях и едва слышно проронила:
— Он пришёл.
— Будь наготове, — прошептал шаман. — Даже без магии они способны на многое.
Но я и так не выпускал из рук знак высшей воли. Ярость ещё не осела окончательно и готова была взорваться магическим штормом.
— Ваше Императорское Величество, — чуть громче позвала высшая жрица.
За кристаллами взметнулась тень, и на меня уставилось искаженное, словно в кривом зеркале, лицо. Выпученные глаза округлились. Лоб с золотой короной вытянулся. А нос, рот и подбородок сжались.
— Ты вернулся! — запричитал император. — Отец предупреждал, но я не верил, — голос булькал и срывался. — Искал тебя столько лет, мечтая развеять твой прах над морем. И вот, когда я лишился всего, ты пришёл. Хочешь расправиться со мной?
— Да, — зашипел хранитель духа.
— Нет, — не раздумывая, ответил я.
— Не жалей меня, — взвизгнул император. — Теперь все жаждут моей крови. Миры пали! Магия покинула нас. Наступил час блёклых! Чары кристаллов не будут защищать вечно.
— Энергии хватит на несколько... — попыталась Кудара, но над троном грохнул залп сиреневых искр, и она замолчала.
— Миры ещё не пали, — возразил я, — а магия не исчезла.
— Что ты с ним церемонишься? — удивился Оливье. — Этот напыщенный магопшик навсегда запретил мне заниматься кулинарным ремеслом.
— Ты можешь нас спасти? — простонал император.
Его лицо увеличилось. Глаза сильнее расширились, а рот исчез.
Я содрогнулся от требовательного и совершенно безумного взгляда, и передёрнул плечами. Повелитель всех волшебников тридцати миров должен выглядеть по-другому.
— Не желаю спасать магов, — отрезал я. — Вы слишком долго разворовывали тридцать миров — пришло время отдавать долги!
Кудара метнула в меня умоляющий взгляд.
— Все могут ошибаться.
— Что тогда? — потребовал император.
— Остановлю машину и открою Отдельный мир.
Перекошенное лицо отпрянуло от кристаллов и растворилось в сверкающем мареве.
— Мы сами хотели... — поспешно заговорила верховная жрица.
— Наслышан, — прервал я. — А потом запустить машину и закрыть уже семь миров вместе с блёклыми. Только где бы вы взяли ключи?
— Мы? — удивился император.
Он снова приблизился к кристаллам, но теперь я едва различал крошечные глазки, зато огромная челюсть грозила вывалиться на лестницу.
— Для этого и нужны предатели и заговорщики, — объяснил он. — Они всегда поддерживают власть.
— Что? — взвыл шаман.
— Ты еще не понял? — хмыкнул хранитель вкуса.
— Это великий стратег обещал вам ключи? — догадался я.
Император промолчал, но Кудара задрожала.
— Но магия исчезла, и всё переменилось, — добавила она. — Теперь мы беззащитны и перед ним и перед...
Я покачал головой.
— А если он один из вас?
— Великий стратег? — император даже развеселился. — Я?
Высшая жрица сцепила руки на груди.
— Пощадите, Ваша безгрешность! Я не он...
Я вздохнул и поднял руку, останавливая дальнейшие мольбы. Вынул из бездонной сумки маленькую деревянную дудочку и протянул волшебнице.
— Докажи!
Она с беспокойством взглянула на анализатор, осторожно обхватила двумя пальцами. Зажала прорези и, затаив дыхание, провела по щеке. Раздалось три коротких писка, и я кивнул.
— Теперь он!
Император растворился в лиловом мареве.
— Я никого к себе не подпущу! — завопил он.
Над кристаллами громыхнула новая вспышка, обдав искрами ступени.
— Прикончи его, и идём, — буркнул шаман.
— На корм рыбам, — согласился Оливье. — Он нам чуть карьеру не погубил.
— Прошу вас, — взмолилась Кудара. — Он не великий стратег, клянусь источником магии.
— Вряд ли это он, — буркнул Молчаливый, — но проверка не помешает.
— А вы что затаились? — нетерпеливо зашипел я.
— Нельзя убивать кого попало, — старательно отводя взгляд, промямлил Мровкуб. — Как говорили добродетельные...
— Заткнись, Зазнайщик! — рыкнул хранитель духа.
— В прошлом он никогда не был стратегом, — убежденно заметил Элементал.
— Но в будущем может случиться что угодно, — усмехнулся хранитель будущего.
— Мне нужны доказательства, — непреклонно крикнул я.
Высшая жрица низко поклонилась и бросилась к фиолетовым кристаллам.
— Юлий, пожалуйста. Ради меня.
— Нет, — рявкнул император.
— Хуже магов только... — начал шаман.
— Хранитель власти, — перебил я.
— Тем более, — фыркнул хранитель духа.
— У него никогда не былло совести! Ему никого не былло жалко кроме себя.
— Да ты всё перепутал, — подскочил Ту-би, — так говорили о властелине.
— Если окажется что это он, — проворчал Оливье. — Я тебе никогда не прощу. А уж Оксана и подавно...
Слова пронзили меня насквозь. Выпустили из-под замков болезненные воспоминания, заставив снова пережить ужасные мгновения. Вернуться в раскуроченную гостиницу, к белому лицу Оксаны. Услышать свой душераздирающий крик: 'Никогда не прощу!'. Стихшая мстительная ярость снова вскинула голову, и перед глазами, закрывая тронный зал и сметая все доводы, завертелась чёрная духоманка.
— Прошу, Юлий, — нервно оглядываясь на меня, пробормотала Кудара, прижимая трясущиеся ладони к кристаллу. — Не отдавай жизнь ради общего блага!
— Для чего? — заревел я. — Кому он сделал благо? Защитникам? Оборотням? Магам? Блёклым?
Вместо слов из меня извергался яд. Подлые лицемеры! Я стиснул знак высшей воли, и обжигающий свет загнал тьму в грязные углы. Гнев наконец вырвался на волю, и тронный зал засветился так, что каменные чародеи в коронах зажмурили глаза. Дикая волна подпитанной яростью магии ударила в трон, сметая фиолетовые кристаллы. Расщепила их в безликую пыль. Раскалила частицы воздуха. Испепелила мерцающую в тусклом свете пыль.
Обреченно закричала высшая жрица, а император упал на колени, закрывая голову руками. Но я уже не мог остановиться и почти не различал их в ослепительном фонтане огня. Вздыбились гранитные плиты, разошлись ступени. Оглушительно треснув, лопнул и разлетелся на части трон. Я почти ничего не видел, глаза резало от резкого сияния, а разрушительный поток продолжал давить, пока не хрустнула стена, а к куполу не побежали глубокие трещины.
Я пытался унять бушующее пламя, и поток начал сужаться, пока не превратился в раскалённый луч. Кудара доползла до императора и закрыла его собой. Тогда я, скривившись, закрыл кристалл ладонью. Свет погас, и зал снова заполнил мрак.
— Вот, вот, вот, — причитала высшая жрица, негнущимися пальцами зажимая три прорези на деревянной дудочке.
Анализатор прикоснулся к опалённой голове императора и вспыхнул, издав три коротких писка.
— Это не он, — плакала Кудара. — Не он. Это только Юлий.
Я отвернулся.
— Загляни ему в глаза, — настаивал Оливье. — Может, он не гомункул, а захватил его тело.
Я вздохнул. Вырвавшаяся ярость опустошила меня и окончательно расправилась с прежним неказистым оборотнем в мешковатой одежде. Прежний я уже не имел права голоса, уступив воле Властелина. Ноги не хотели двигаться, но все же чеканили шаги. Жалость изжарилась в очищающем пламени, и её место отвоевали решимость и долг. Я подошёл к склонённой фигуре и, оттолкнув верховную жрицу, взял императора за дымящиеся волосы и задрал лицо. Веки вздрогнули, и на меня обреченно уставились голубые глаза. Я оскалился и завыл. На плечах задрожали хранители. Вой прокатился по залу, взлетел под купол и сгинул, оставив глухое эхо, ещё долго бегавшее от стены к стене.
— Это не он, не он, — причитала Кудара.
— Видать, и правда, — нехотя согласился шаман.
Я тоже не разглядел в глазах императора ничего кроме страха, поэтому отпустил волосы и потребовал:
— Где стратег?
Он замотал головой.
— Не знаю. Никто не знает.
— Он растворился, и не появится, пока Ваша безгрешность не откроет Отдельный мир, — зашептала высшая жрица.
— Как? — рявкнул я. — Мне нужен седьмой хранитель.
— Так же как делал всегда, — вызывающе взглянув на меня, ответил император. — Создай себе нового падальщика.
Я схватился за знак высшей воли, но подавил гнев и сунул руку в бездонную сумку. Нащупал костяную плошку и вытащил пожелтевший свиток.
— Посвящение, — пробормотал я, разглядывая полустёртые буквы.
— Как говорил один охотник за головами: 'Намного легче искать того, кто хочет, чтобы его нашли', — обрадовался Мровкуб. — Есть много достойных...
— Без сомнения, — перебил шаман. — Но сначала добей недостойных.
Я повернулся к разбитому трону. Император так и стоял на коленях, будто приговорённый к казни, ожидающий приговора. Кудара обняла его, прижавшись к плечу, и что-то беззвучно бормотала. Он придерживал её за талию и шептал в ответ.
— Оставь свой след, — шепнул Оливье. — Даже если ты больше ничего не добьёшься, всё равно войдешь в историю.
— Поварёнок прав, — хмыкнул Ту-би, — след будет что надо.
Кудара смотрела на императора с такой мучительной любовью, а он, хоть и пытался не выдавать чувств, так трепетно и нежно сжимал её руки, что я дрогнул. Недалеко меня ждала Ирина. Я не забывал о ней ни на мгновение. Даже когда проклятые черви вгрызались в мои ноги, думал, выживет ли она в обезумевшем мире без моей помощи.
— Уничтожь тирана, — нетерпеливо пробурчал шаман.
За спинами сжавшейся пары чародеев я отчетливо увидел то самое будущее. Расколотый императорский дворец, полуразрушенный Черногорск и закованные в броню со знаком оскаленных клыков орки.
Я покачал головой. Нет ничего хуже, чем поддаться уговорам и предать самого себя. Совесть — самый безжалостный судья, и от её решения не убежишь и не скроешься.
— Как у меня получилось? — задумчиво спросил я, всё еще разглядывая стену. — Ещё вчера сильные чувства разрушали магию.
— Как когда-то говорил высшей чародей-берсерк: 'Гнев сильнее обычных заклятий, а заклятия, подпитанные гневом, сильнее всего на свете'.
