Я пытался кричать, звать, просить. Наобум называл имена, махал руками, топал и прыгал. Сорвал голос, но не терял надежды. Хватал, но не смог даже зацепиться, хотя, сталкиваясь, они уже наставили мне десятки синяков. Что же теперь сдаться? Махнуть рукой и бросить их здесь? Они же мои родные!
Я оглянулся, ожидая увидеть кольцо света, из которого выбрался, но за спиной не было ничего. Только бездонная пропасть, в которую сыпались тёмные фигуры. И как же выбраться обратно? Я испуганно завертел головой. Самонадеянность сыграла со мною злую шутку. А поток тёмных фигур не ослабевал. Одна острая, стремительная тень ткнула меня в бок, и я упал на колени.
Надо бежать, выкарабкиваться, лезть по скале наверх или прыгать в пропасть следом за остальными. Делать хоть что-то! Только не пригибаться к холодному камню, не погружаться в мучительные воспоминания, не сдаваться. Но, не смотря на разумные мысли, меня всё сильнее клонило вниз, затягивало в пучину прошлого и засыпало ворохом бессмысленных образов. Уныло тянулись похожие друг на друга дни в академии волшебства Черногорска. Метла в руках и редкие вылазки в город. За ними, словно мне норовили показать всю жизнь вспять, поплыли тоскливые, растянувшиеся однообразной тусклой пеленой, годы в резервации. Меня клонило ко сну. Перед глазами мелькнули медные горшки мастера Левши из кабинета Оливье на черной шхуне. Уж он бы точно подсказал, как выбраться. Раз уж сообразил, как создать 'Отзвуки прошедшего'.
Надо мной бежал чёрный поток призрачных фигур, а руки и ноги проваливались в мягкий мох на брусчатке. Память требовала всего внимания. Кружила, завораживала, морочила, лишь бы оторвать и подальше увести от настоящего.
Я почти растворился в болоте никому ненужных событий, когда услышал, как кто-то тяжело вздохнул.
— Подчинитесь никому ненужным воспоминаниям, — прошелестел знакомый голос, — и снова потеряете свой облик.
Я вяло отмахнулся, сонно соображая, кто и чего от меня хочет.
— Ваша безгрешность, вы не имеете права, — меня уже трясли за плечо. — Справедливость должна восторжествовать!
Я приоткрыл один глаз, но моего мучителя сбили с ног, и он, ругаясь, улетел в бесчисленную толпу теней. Густой мех встопорщился на спине шамана. Он угрожающе размахивал длинными чёрными когтями, но тёмные фигуры его даже не замечали и продолжали упрямо сигать в пропасть. Я усмехнулся, настолько он смешно подпрыгивал и вскидывал руки.
— Пожалуйста, — взмолился хранитель духа, — найдите того, кто не похож на остальных, привлеките его внимание, и я вытащу вас из этой проклятой трясины!
Я нехотя поднялся и, натыкаясь на тени, побрёл к отвесной скале. Там тише и спокойнее. Как только я начал двигаться, шаман исчез. На мгновение захотелось снова прилечь, но я отогнал наваждение. Отдохнуть еще успею. Я нужен Ирине, Оксане, Евлампию. Слишком много незаконченных дел, чтобы поддаваться никчемным соблазнам.
Я так и тащился вдоль потрескавшейся каменной стены, пока чуть не наступил на мальчишку. Он стоял на коленках, согнувшись, и что-то рассматривал у самой земли. На затылке торчали непокорные вихры спутанных волос. Спина, под тонкой рубахой, вздрагивала.
— Как тебя зовут? — спросил я, облизав пересохшие губы.
Почему-то очень пугало, что он обернётся, а я не смогу рассмотреть лица. Оно размажется так же, как у всех остальных, и застынет несчастной маской боли и страха. Но он не повернулся, только откинул руку за спину и разжал ладонь.
— Мой подарок на праздник урожая! — ахнул я.
Крошечный цветок с бледно-желтыми лепестками сверкал и переливался лучом весеннего солнца. Пухлые листья окаймляли горящий бутон и пульсирующими волнами разгоняли вокруг горький аромат быльника. Однажды в академии точно такой же мне вручила маленькая волшебница.
— Кто ты? — заворожено спросил я.
Мальчишка медленно встал, и меня тряхнуло, будто от удара молнии. Я не помнил, как выглядел сотню лет назад, когда еще не был Властелином, а проматывал своё беззаботное детство в неведомом мире. Но эти растрёпанные волосы, маленькие чёрные глаза и длинный нос уж слишком сильно напоминали отражение в зеркале.
— Тебе здесь не место, — прошептал я, — Идём!
— Куда? — глядя исподлобья, подозрительно спросил он.
— Туда, — уверенно заявил я, — где вокруг будут родные, а не эти бесчувственные болваны.
— Это и есть родные.
Я вслед за мальчишкой взглянул на толпу теней и замер. Бешеный поток остановился, и на меня уставились сотни затуманенных глаз. Они выплывали из мрака, возвращая себе прежние, хорошо знакомые черты. Чуть другие, но почти такие же, как на Скале советов или Ночных островах. Сердце наполнялось радостью, и, в ответ на поднимающиеся во мне чувства, они тоже стряхивали оцепенение и удивлённо оглядывались, разбуженные от кошмара.
— Мы пойдём все вместе? — подскакивая, закричал мальчишка.
— Все до единого, — подтвердил я и, под напором захвативших меня чувств, отступил назад.
Потерял равновесие, покачнулся, и чтобы не завалиться на бок, замахал руками. Зажатая в них цепь пронзительно зазвенела, и провал с заросшей мхом дорогой, запутавшейся среди скал, начал расширяться.
— Они вспомнили нас с тобой! — разнесся мальчишеский голос, и каждый звук отозвался ударом сердца в моих висках.
Шаман что-то голосил про объединение и возвращение справедливости, но я едва различал слова. Кровь кипела в жилах и шумела в голове безумным водопадом. Внутри сложенной кольцом цепи поднималось настоящее цунами, и его могучая сила неслась на меня. Пальцы скользили по ошейнику, пока не нащупали застежку и не растянули, тогда шквал энергии поглотил меня полностью. Я едва управлялся с непостижимыми силами, окружившими меня со всех сторон. Вздымающиеся вихри сверкающей, переливающейся магии взяли меня в кольцо, то накатывая, то отлетая. Я зажмурился от нестерпимого радужного сияния и почти захлёбывался от переполняющей тело энергии, но не забыл направить поток силы на Ирину.
Глава 7. Прошлое, настоящее, будущее
Плохо помню, как выбрался на кухню и шёл, хрустя осколками посуды и остатками засохшей еды. Прошлое только что показало свою силу, но и будущее пугало непостижимостью и изменчивостью. Как справиться с хранителями и заставить их встать на мою сторону?
— Спасибо, что помог, — пробормотал я, но шаман услышал и качнул головой, тогда я задал мучивший вопрос. — Откуда взялся мальчишка?
— Умирают не только взрослые, бывают трагические случайности.
— Но почему он... — я не мог подобрать правильных слов, но хранитель духа понял и так.
— Он не поддался общему страху и не потерял себя, потому что у него нет прошлого. Ему не за что было хвататься. Привычки, привязанности, любимые вещи, люди — этим ненужным хламом мы обрастаем годами, и груз тянет нас на дно.
Я сглотнул.
— А будущее?
— Это мираж! — отозвался Мровкуб. — Зыбкое наваждение, на которое мы тратим драгоценное время, мечтая о том, чего никогда не будет.
По спине пробежал тоскливый холодок. Прошлого уже нет, будущего ещё, и что остаётся? Настоящее, за которое нельзя зацепиться и успеть пережить? Невозможно почувствовать, и поэтому трудно поверить.
— Хранитель прошлого попытается загнать меня в такую же ловушку?
— Хуже, — закивал шаман. — Он возродит всё самое плохое, что ты сделал. Оживит воспоминания и заставит страдать.
Я вздрогнул. Только этого мне не хватало.
— Как же победить?
— Таких заклятий никто не знает, — извиняющимся тоном проговорил хранитель знаний.
— Только окунувшись в прошлое, ему можно противостоять, — твердо сказал хранитель духа. — Не волнуйтесь, ваша безгрешность, знак высшей воли обуздает безумца!
Я только хмыкнул. Мне бы такую уверенность. Может, я и не могу погибнуть, но застрять в бездонной пропасти воспоминаний намного страшнее смерти. Если в бездне междумирья и есть наказание за неправильную жизнь, то оно именно такое.
Я задумчиво подобрал метлу и погнал мусор под низкий стол.
— По любимому делу заскучал? — ехидно спросил Оливье.
Вспомнив ненавистную работу в академии волшебства Черногорска, я покачал головой. Возвращаться туда не хочется. Лучше неизвестное будущее, чем неизменяемое прошлое.
Я запустил метлу в угол и полез шарить по полкам. Оливье оказался прав, в дальнем углу за банками засохшего варенья притаилась кубышка с мёдом. Подцепив ножом крышку, я заглянул внутрь и потянул носом. Запах что надо! Такой любому медведю понравится, и бурому, и белому, и фиолетовому в сердечко.
— Этого добра везде навалом, — гордо проговорил хранитель вкуса. — Это не печень мелководного пожирателя душ с булавочную головку.
Я глубже занырнул в ящики, перерыл все полки, но малины так и не нашёл.
— Не сезон, — усмехнулся Оливье, но тут же добавил. — Варенье посмотри, пережиток прошлого ведь не уточнял, что хочет.
Я влез под стол, зашуршав пыльными банками.
— Даже архимаги запасают варенье, — забормотал хранитель знаний. — Приготовленное особым образом, как это, оно помогает не хуже зелий. Сливовое с косточкой выводит яды. Смородиновое снимает некоторые проклятья. Земляничное справляется с безумием. Крыжовниковое подходит для магии крови. А облепиховое может разделаться с некоторыми слабыми магическими вирусами...
— А засахаренное яблочное — с зубами, — подсказал Оливье.
Приоткрыв крышку, я сунул палец в варенье и облизал.
— А малиновое? — на всякий случай спросил я.
— Разгоняет мороки памяти, — заговорщически прошептал Мровкуб.
Я кивнул, то, что надо. У меня созрел безумный план. Раз уж артефакт всё сделает за меня, пусть и советники постараются. Понадеюсь на удачу! Если мне суждено победить и стать Властелином — стану, а если нет, то и не надо. Я упрямо сжал губы.
— Будете говорить за меня, а когда медведь напустит ужасов из прошлого и не останется другого выхода, заставите проглотить...
— Что? — не понял шаман.
— Язык! — довольно заржал Оливье.
Я вздохнул и, чтобы не поддаться сомнениям, запихал засахаренную малину в рот, пока не раздулись щёки. Обхватил кубышку, зажал подмышкой банку варенья и надавил на завитки артефакта.
Ползти на карачках с набитым ртом, да ещё толкать перед собой подарки для хранителя прошлого — то еще удовольствие. К тому же впопыхах я забыл одеться потеплее и, выбравшись из-за сосулек, затрясся от холода.
Чтобы хоть как-то согреться, я припустил к костру.
— Долг платежом красен! — гаркнул хранитель вкуса.
Сладко храпящий медведь даже подскочил.
— Чего покрасил? — сонно проворчал он.
Я протянул мёд и варенье.
— Он вас не съел, — обиженно забормотал Элементал. — Никому нельзя верить. Говорил, что сильно обижен и никогда не простит, а сам...
— Ага, — подхватил Оливье. — Сто лет назад грифоны были — объедение. А сейчас, ни птица, ни мясо...
— Чего надо? — взвыл медведь, пряча за спиной мёд с вареньем.
— Ты должен служить Властелину верой и правдой... — попытался шаман.
— Со мной эти чары никогда не проходили, — оборвал Элементал и, подёргивая нижней губой, запричитал. — Я не вчера родился! И даже не позавчера. И не поза-позавчера...
— Пьяный боцман лучше заговоры читает, — прыснул Оливье.
Капюшон из белой шкуры съехал на бок, и звериная рожа угрожающе ощерилась.
— Хвастался поварёнок, что бестолковый оборотень его на цепь посадил!
— Я доброволец! — уязвлено вскрикнул хранитель вкуса.
— Нашел, кому врать, — усмехнулся Элементал, наклонился и пристально уставился мне в глаза.
Я почувствовал, что снова проваливаюсь в пропасть из свёрнутой кольцом цепи. В ноги ударила поросшая мхом брусчатка и мимо покатилась волна безликих призраков. Чары хранителя прошлого обволакивали и сковывали сильнее хрустящего вокруг мороза. Меня вновь потянуло вниз, только теперь норовило размазать по ледяной корке. Я бормотал, что прошлое — никому не нужные осколки бесполезных воспоминаний, но Элементал завораживающе нашёптывал, путая мысли, и я сонно заморгал, всё сильнее поддаваясь на его магию.
— Ты всегда был неудачником. Потерял власть над тридцатью мирами. Поверил бестолковому шаману. Хранитель власти и силы вертели тобой, как хотели. Ты ни на что не годен.
Я сокрушенно опустил голову. Он прав! Я бесполезен. Моя длинная, бессмысленная жизнь — сплошная ошибка. Чары не давали опомниться, словно впитавшийся в кровь яд, разбегались по венам и решительно подбирались к беззащитному сердцу.
— Ты не смог никого не защитить! — обвинительно выставив черный коготь, низко зарычал Элементал. — Волшебница потеряла из-за тебя магию, и ты оставил её умирать на пустынном острове, а сам, поддавшись тщеславию, бросился геройствовать.
Я хотел возразить, но глаза защипало, и руки сами пристыжено закрыли лицо.
— Ты бросил единственного друга! Голлем умирает каждое мгновение, медленно растворяясь в драконьей желчи. Он верит, что ты его освободишь, но ты даже не пытаешься!
Я сдавил голову, опустившись на колени, а хранитель прошлого подобрался на расстояние вытянутой руки.
