— Раскаяньем беде не поможешь, — посочувствовал Сыч. — А ты! — он указал на меня пальцем. — Споткнулся на финише! Я предупреждал, что опасный враг, но ты возомнил себя пупом тридцати миров. Быть Властелином, не двор в Черногорской академии мести!
Я поджал губу, подгадывая момент, чтобы проскочить под мечом.
— Без метки входить нельзя, — совсем обезумев, прошептал за спиной привратник.
— Нельзя убить первого поглотителя, — пробормотала Оксана, не поднимая глаз.
— Все так думали, — закивал Сыч. — Когда вы начали собирать ключи и отпирать Отдельный мир, слабаки впали в панику. Они помнили несокрушимого поглотителя впереди своей армии и заикались, заламывая руки. Но в императорские исследования разобрались. Если червяка разрезать на части, и уничтожить одну из них — червяк не умрёт! Червяка надо уничтожать всего и сразу.
Он направил меч мне в грудь, и толстое лезвие с кривыми отражениями яростно зазвенело, когда я попытался отклониться.
— С оружием в академию нельзя, — бормотал привратник. — Даже с разрешения директора.
— Я не вытерпел и разгромил резервацию в Оркариуме, чтобы ты быстрее прибрал свою блохастую армию, — глава тайной канцелярии улыбнулся, — и теперь ты готов к смерти. Жаль, что не увидишь, как один Отдельный мир превратится в девять, но...
Бледная волшебница дёрнулась, сжав палочку.
— Тогда и меня, — решительно вскрикнула она.
— Нет! — протянул Сыч, переведя на неё не моргающие глаза. — Ты вернёшься в Благоград и ответишь перед честными, преданными волшебниками. Ты тоже сгодишься! — перебил он вздрогнувшую Оксану. — Защитники наперечёт, а нам еще хранителей крушить и остальных недобитых предателей!
Глава тайной канцелярии взмахнул зеркальным мечом.
— Прощай, Властелин!
Воздух, сверкнув, рассыпался на острые солнечные зайчики, меч зазвенел и исказился сотнями кривых отражений.
— Вихрь! — закричала Ирина, наставляя волшебную палочку, но заклинание так и не вырвалось на волю.
— Огненная метка, — простонал привратник, выгибаясь. — В академии колдовать нельзя... — трясущаяся рука не поднялась, и чары улетели в сторону.
Мантия Сыча задымилась, а меч забренчал, разбрасывая ослепительные отсветы.
— Поиграем, — рявкнул глава тайной канцелярии, мгновенно сбив пламя. — Давайте!
Он вскинул свободную руку к губам и зашептал в сжатый кулак. Волшебницу с привратником подкинуло вверх и закрутило под потолком, швыряя на балки.
— Прекрати! — зарычал я, вырывая ноги из серебряной лужи.
— Ой! — наиграно испугался Сыч. — Мама запрещала мне играть с зачарованными. Прости! — он оттопырил палец, и Ирина с привратником рухнули на пол.
— Убью! — зарычал я, всё еще дёргаясь на месте.
Зеркальный меч, звеня, понёсся на меня и замер. В последний момент между нами втиснулась Оксана. Она спрятала артефакт за спиной и подняла покрасневшие глаза на главу тайной канцелярии.
— Выворачивай, — дрожа, проговорила бывшая защитница. — Лучше умереть с надеждой, чем жить в твоём убогом мире!
— Найду другого защитника, — пожал плечами Сыч.
Я должен был схватить её за плечи, выдёрнуть, оттолкнуть, вышвырнуть прочь, но я не двинулся. Окаменел, как Дарвин над золотым троном, и смотрел, на неумолимо опускающийся меч. Серебряная полоса ударилась в голову Оксаны и прошла насквозь. Согнутая спина распрямилась. Знак высшей воли закачался на цепочке и перелетел из её рук в мои. Кристалл вспыхнул, и меня пронзили её последние слова: 'Обещай победить!'. По плечам пробежала судорога, руки дёрнулись, и на коже выступила серебряная корка. Переливающийся кокон облепил бывшую защитницу и засверкал перекошенными отражениями. Я увидел своё бледное лицо, распластавшуюся на полу Ирину и сжавшегося, будто задеревеневшего привратника. Кокон потрескался на тысячу зеркал. Каждая крупица стекла повернулась, вонзилась в Оксану и, оставляя серебряные шрамы, втянулась под кожу.
Я и сам окаменел. Покрылся толстой бронёй. Ни гнев, ни страх больше не решались выползти наружу. Даже не шевелились в мертвой тишине. Я ещё не понимал, что произошло, или не хотел понимать, но внутри уже разгорался опустошающий жар. Нестерпимо жгло руки. Будто вернулось, когда-то проникшее в них пламя истины. Оно поглощает всё без разбора, уничтожит и отражения. Превратит в расплывчатые пятна! Меня раскалило изнутри. От кончиков пальцев огонь потёк к плечам, просочился через грудь и трещащим потоком влился в артефакт. Безжалостные лучи прорезали зал и воткнулись в зеркальный меч. Тот вспыхнул и разлетелся сверкающей пылью. Сыча подняло и метнуло в разбитое зеркало. Стёкла на стенах запылали и оплавились, сползая переливающимися струями на пол. От беспощадного света вскипела стойка регистрации и задымились стены. Но бывшую защитницу свет обтекал, будто влезшая в неё зеркальная зараза отражала очищающие лучи, не позволяя пробиться внутрь.
Я прикрыл кристалл ладонью, и вспышка потухла. Оксана наклонилась, словно срезанная с верёвок кукла, и грохнулась об пол.
— Справедливость восторжествовала, — закричал шаман.
— Зеркальная цитадель уничтожена, — подтвердил хранитель знаний.
— Я же говорил, — хмыкнул Ту-би.
Я кинулся к ней и брякнулся на колени. Прислонил ладонь к ледяному лбу и вздрогнул.
— Это проклятие, — забормотал я. — Её уже проклинали. Тогда, в пещере с рогом поглотителя. Кардинал проклял, а она раз ложечкой, и всё...
Решение пришло молниеносно. Крутанув рукой в бездонной сумке, я вытащил 'Еду для наслаждения' мастера Правши.
— Прости, прости, прости, я всё исправлю.
Дёрнув футляр, я высыпал приборы на пол и схватился за серебристую ложку. Приложил к серебристому шраму и начал наматывать переливающиеся нити. Они извивались кольцами, расползались, и звенели, словно зеркальные струны. Я видел тончайшие жала с ядовитыми каплями серебра и вертел, вертел, вертел, сливая мутную жижу на пол. Крутил снова, пока ложка не потемнела и не погнулась. Тогда я хватил другую, и снова вытягивал яд.
Побелевшая Оксана не двигалась, а её спокойное лицо казалось спящим. Остекленевшие глаза смотрели на меня с надеждой, и я наматывал зеркальные сгустки, не останавливаясь. Уже болела рука, по спине стекал холодный пот, а я крутил и крутил, пока не закончились ложки. Тогда я начал наворачивать серебряные нити на вилки.
Время сочувственно остановилось.
Когда поблёкла последняя скрюченная вилка, я схватился за нож.
— Пожалуйста, перестань.
Я даже не заметил, как подползла Ирина. Она сама выглядела чуть лучше бывшей защитницы. Бледное лицо с синими кругами под глазами смотрело с сочувствием.
— Хватит, — дрожащим голосом попросила она.
— Спасу её, — отмахнулся я. — Ещё немного...
— Её уже не спасти!
— Спасу-спасу.
— Она мертва...
— Нет! — перебил я, продолжая накручивать серебряных червяков на нож.
— Её больше нет! — закричала волшебница, схватив меня за руку.
— Нет, нет, нет, — забормотал я, но Ирина вцепилась изо всех сил.
— Отпусти, — попросила она.
— Почему? — простонал я. — У меня бы получилось...
Выронил нож, глухо стукнувший об пол, и уставился на Оксану. Мёртвые глаза смотрели сквозь меня. Я заморгал, жуя губу. Не может быть. Я должен был её спасти. Не верю! Нет!
В горле застряли слёзы. Они никак не хотели выливаться наружу и не проваливались обратно в треснувшую душу. Внутри собрался холодный, жесткий ком. Я задрал голову и открыл рот. Ледяное отчаяние фонтаном ударило в потолок. Разворотило всё еще дымящиеся доски, сорвало и в клочья разметало крышу гостиницы. Уродливый сизый огонь, уже не похожий на пламя истины, такой же мертвый, как отражения Зеркальной цитадели, хлестал из меня во все стороны. Трескались, рассыпаясь прахом стены. Метались в углах перепуганные тени и растворялись в языках удушающего пламени. Горело всё, даже то, что не могло гореть. В ледяном огне сжимался и исчезал воздух. Ирина закашлялась и схватилась за мою ногу, вжавшись в пол, но он уже скрипел и рвался на части.
Раскалённый добела луч поднялся в небеса и осветил погребальным костром весь Черногорск.
Пусть видит император, магистрат и все маги. Я никогда, никогда им не прощу...
Глава 9. Согнутое дерево
— Крысёныш, поднимайся! Левиафан тебе в штаны, сюда скоро магов навалит как грязи! Вставай! Твое послание видели даже в Вишнустане! Свистать всех наверх!
Я открыл один глаз. От гостиницы остались дымящиеся руины. Дико дыбилась чёрная лестница, ведущая в никуда. Второго этажа больше не было, а от первого остались покосившиеся костяки каминов.
Рядом лежала совершенно белая Оксана, глаза так и таращились в потемневшее небо.
— Ты как? — схватив меня за руку, прошептала Ирина.
— Плохо, — выдохнул я, поднимаясь. — Что с ней теперь...
Я не смог подобрать слов.
— Ритуал возвращения, — подсказала волшебница. — Тот, кого не стало, вернётся под свет источника навсегда.
— Поспешите, — встрял хранитель знаний.
— К нам стягиваются ужасающие силы, — подтвердил Ту-би.
Ирина закивала, согнувшись над бывшей защитницей. Провела ладонью надо лбом:
— В воздух! — другой рукой потянулась к ногам. — В землю! — пожала правую руку. — С огнём! — потом левую. — И водою! Прими, источник, своё творение в недра первозданной силы...
Она шептала дальше, но слушать было неловко. Я даже не маг. А этот их источник вообще существует? Что-то он не пожелал спасти своё творение. Может быть всё зря? Я вздохнул. На душе скребли даже не чупакабры, а гигантские чёрные драконы, и мой вечный попутчик, голод, отошёл и поглядывал со стороны с недоумением. Только бездушная энергия завивала кольца своих потоков, пронзая всё сущее.
Над Оксаной закружились ветровороты. В ногах шуршали сложившиеся из песчинок камушки. Вокруг рук летали огненные лепестки и водяные струи. Я последний раз увидел остановившийся, но всё еще полный надежды взгляд, и бывшую защитницу спеленали разбушевавшиеся стихии. Потемневшее тело сжималось, пока не превратилось в крошечную черную фигурку с крестиками вместо глаз и прямой линией вместо рта. На груди отпечатались едва различимые мечи. Источник принял своё создание.
— Вот и всё, — прошептала Ирина, протягивая мне куколку. — Приоткрой.
Сглотнув, я дотронулся до тёплой фигурки. Пояс, словно ремень, разделяла тонкая черта. Чуть повернув, я заморгал от красного сияния. Перед глазами промелькнуло первое задание Оксаны. Её дядя, Антуан Росянко, сам прикрывал её во время схватки с вампиром. А она так радовалась, что победила своего первого врага в его присутствии, что даже не заметила, как недобитый кровосос вцепился в дядину ногу. Тот даже не скривился, чтобы не пугать свою названную дочку и не омрачать её первого триумфа. Антуан прикончил вампира одним коротким заклятьем, но не зарастающая рана мучила его до конца дней. А она, когда через много лет узнала, собирала по всем тридцати мирам редкую траву — чупакаброву мяту, чтобы унять не проходящую боль от укуса.
Я тряхнул головой. Чужая жизнь бежала перед глазами. Оксана впервые попала в Благоград и встретила молодого принца с печальным взглядом. Она смотрела на Константина не отрываясь, забыв зачем приехала, сердце стучало на весь гигантский зал приёмов и эхо ударов сотрясало Благодатные земли. Но когда он приветственно склонил голову и поцеловал её руку, испуганно отдернула пальцы и потянулась к бездонной сумке за артефактами. Она не привыкла к мужскому вниманию и всегда была готова к бою...
Я всхлипнул. Как же так? Оксана улыбалась, закинув ногу на ногу и покачивая мысом сапога во время нашей первой встречи в Чистилище. Смотрела на меня с изумлением, думая, как такой несуразный ничтожный оборотень может быть несокрушимым поглотителем — ужасом Черной империи. Он же не может справиться даже с безотказным големом, не то что удержать на краю пропасти тридцать миров...
Боль сжала желудок, онемением покатилась к горлу и выдавила слезы из глаз.
— Чёрный — смешение всего, — объяснила волшебница. — В большой духоманке скрывается следующая, только меньше. У каждой свой цвет, как у радуги. А последняя самая маленькая — белая... В них вся жизнь мага. Ты почувствовал?
Я сжал ладонь и отвернулся, чтобы не показывать мокрое лицо, и сдавленно проговорил:
— Её надо отдать Константину.
— Его тут нет, — замотала головой Ирина. — Я проверила. Ни одной живой души.
— Попробуй ещё, — глухо попросил я.
Волшебница взмахнула палочкой.
— Никого, — подтвердила она. — Только там что-то...
Ирина показала на разломанные, закопченные доски, и я подошёл к остаткам стойки регистрации. Нагнулся и откинул рассыпавшуюся прахом полку. В жирной грязи тускло светился и переливался сапфировый шар. За блестящей решеткой замер маленький голем. Он стал совсем крошечным. Каменное тело скукожилось. Руки обнимали плечи, а ниже груди безжизненно парили бледные, полупрозрачные песчинки. Дыры глаз смотрели куда-то в пустоту, будто потеряв дарованную магией способность видеть.
