— Где будет удобнее? — озираясь, уточнил я.
— В саду много свободного места, и ты никому не навредишь.
— Да, да, пожалуйста, — вмешался Огородник. — Будьте как дома, — он закивал головой и повернулся к Оксане. — Вам я покажу комнаты, а сам поковыряюсь в земле. Когда слуги разбежались, я ощутил родство с каждым кустиком. Это так успокаивает.
Я пожал плечами, у всех свои причуды. Хотел выйти во двор, но остановился у лестницы. В очищенной от паутины нише сверкал странный костюм, чем-то напоминающий латы доблестного предка, гордо хранящиеся в некоторых семьях веками. Железный панцирь закрывал плечи и грудь, а живот, спину и ноги прятала тонкая, но очень плотная кольчуга в пол. Нелепый вытянутый шлем больше напоминал шляпу с вуалью, которую заменяла мелкая решетка защищающая лицо и шею. Но больше удивило очень длинное копьё с раздвоенным загнутым остриём.
— Для чего оно? — спросил я.
Огородник опустил глаза.
— Мой предок был блёклым, — признался он, — но талантливым. Он сделал этот фрукторез, чтобы снимать зрелые плоды с высоких деревьев, а костюм создал для защиты.
— От фруктов? — усмехнулся Оливье.
— Семисветские осы даже в такой броне сделают дыру.
Хранитель вкуса хрипло втянул воздух, подавившись смешком, а я поспешил откланяться, пока мои замечательные советники не подлили ещё больше масла в огонь.
— Спасибо, — проговорил я, и, уже со знанием дела осмотрев панцирь и фрукторез, вышел из дома.
Ирина всё ещё гуляла в сопровождении голема. Обернувшись на дверной скрип, она взглянула на меня и подмигнула.
— Начнём с дыхания, — пророкотал шаман, но я его перебил:
— Обязательно, только через две минуты.
Я бросился через сад, махая рукой каждый раз, как он пытался что-то сказать.
Дорожка резко повернула, и я чуть не налетел на голема. Волшебница недовольно сморщилась и затянула меня за разросшийся колючий куст, чтобы не было видно из дома.
— Зачем пришёл? — вспыхнула она. — Ты всё испортишь! Если предатель нас увидит...
— Кто? — оторопел я, и все хранители повернулись в мою сторону.
Ирина надула губы.
— Я всё перепроверила и пересчитала — это он их убил, больше некому.
Шесть красных глаз с моих плеч уставились на неё.
— Но Оксана ему верит, — вздохнул я.
— И что? — удивилась волшебница. — Простим его и отпустим на все четыре стороны? — она покачала головой. — Он убил троих магов, а может, и больше.
— Но она его любит, — совсем расстроился я.
— Как? — передёрнула плечами Ирина.
— Очень-очень, — нахмурился я.
— Да о ком вы говорите? — не выдержал голем.
Теперь хранители обернулись в его сторону.
— Об Огороднике, конечно, — бросила волшебница.
— А я думал о Константине, — стушевался я.
— Меньше думай, тебе вредно, — загоготал Оливье, но подавился и затих.
Он уже не смел издеваться надо мной так нагло, как раньше.
Ирина приблизилась вплотную и зашептала мне на ухо.
— Я не знаю, зачем он это сделал, но сомнений нет. Теперь он, скорее всего, устроит слежку за тобой.
— Зачем? — сглотнул я.
— Узнаем, — пообещала волшебница. — Пока он будет следить за тобой, я буду следить за ним.
— А что делать мне? — растерялся я.
— Ничего.
Ирина отодвинулась от меня и выглянула из-за куста.
— Делай то, что собирался, об остальном я позабочусь.
Она махнула Евлампию, и они двинулись по дорожке.
— Жалко магичку, — протянул хранитель вкуса, — вместе с волшебством её покинул разум.
Я только плечами передёрнул. Пока не пойму, что она затеяла, но всё равно верю. Пусть делает то, что задумала, а я займусь своими делами.
— С чего начнём? — спросил я, стараясь не смотреть на удаляющуюся Ирину.
— С дыхания, — повторил шаман.
— Во-во, а то дышит кое-как. Рот неправильно разевает, — согласился Оливье, — а потом жалуется, что цепь давит.
— От правильного дыхания зависит течение энергии, если научишься её накапливать — перестанешь мучиться от непослушного голода.
На мгновение я даже забыл об Ирине и замер посреди сада. Избавиться от голода? Разве это возможно?
— Как? — с трудом выдавил я.
— Самоконтроль!
— Я... больше... не буду... мучиться?
— Никогда! — уверенно заявил шаман.
— Это мне подходит, — облизав пересохшие губы, согласился я, — но причём тут способности поглотителя?
Я прошел мимо полуразрушенной беседки и остановился у единственной в саду ровной лужайки, отгороженной от дома засохшими колючими зарослями. Пусть лучше меня не видят, когда сниму ошейник.
— Ты боишься превращения и сопротивляешься, — сказал шаман. — Маги хорошо постарались, вырабатывая такую реакцию. Как только щелкает замок, ты умираешь от ужаса.
Я кивнул. Не хотелось признаваться, но он прав. Я до умопомрачения боюсь превращаться. Тело распухает, горло сжимают тиски, но сделать ничего нельзя и остаётся скулить от боли.
— Чтобы дышать правильно, — объяснил хранитель духа. — Правой рукой зажми правую ноздрю, а через левую сделай медленный вдох. Постарайся втянуть больше воздуха, а потом задержи дыхание. Потерпи несколько мгновений и выдохни.
Довольно просто. Ради того, чтобы избавиться от ненавистного голода, можно и попробовать.
Внутри набух твёрдый ком. Захотелось сглотнуть и выплюнуть из себя что-то мерзкое, но за бесконечными секундами наступило неожиданное блаженство.
— Вижу, у тебя получается, продолжай, — забормотал шаман.
Его голос звучал издалека, как из глухого колодца, но меня это не беспокоило. С каждым вдохом и мучительной задержкой дыхания мой мир рос. Я больше чувствовал и слышал. За аллеей прозвучал голос голема, и ему ответило напряжённое 'ш-ш-ш'. Что-то бормотал Огородник, продираясь сквозь хлещущие по плащу ветки. Маленький неухоженный сад не вмещал бурлящую во мне энергию, и она завоёвывала новые территории. В доме приглушенно беседовали Оксана с Константином и трещали дрова в камине. Клокочущей внутри силы стало так много, что она перелилась за забор усадьбы и понеслась во все стороны сразу. Мои чувства опутали Семисвет. Я вдыхал морской бриз на скале под которой Мровкуб прятал гомункулов. Над обрывом задумчиво лежал огромный камень. Я поражённо понял, что он ждёт дождя, который смоет с его бока руны Константина. Кипучие потоки энергии ринулись дальше и прорвали тонкие стены мира.
— Сними ошейник. Освободись!
В беспредельной тишине и спокойствии междумирья не хотелось двигаться, но я всё же вынул палец из ноздри, нашарил артефакт и прикоснулся к цепи. Замок оглушительно щёлкнул, и привыкшая к ошейнику шея зачесалась. Ладонь скользнула по мгновенно отросшей шерсти, и я задрожал. Очень хотелось избавиться от голода, но сидящий внутри зверь пугал до обморока. Горло опухло и дышалось тяжело.
— Не торопись... — долетел тихий голос шамана.
Но я не слушал. Паника схватила вожжи, и уздечка уже рвала рот. Я не в междумирье, а в усадьбе Огородника. А если кого-нибудь укушу или поцарапаю? Кровь стучала в ушах. Что я несу? Забыл, как собственные когти выглядят? Загрызу. Разорву на части! Упав на колени, я выгнулся, заскулил и упёрся лицом в траву. Всё что угодно, только не это, нельзя причинять вред. Пусть проклятая цепь задушит меня, лишь бы совесть осталась чиста. Руки нащупали холодные звенья и потянули к шее. Ошейник злобно клацнул и сдавил горло.
Сам не пойму, откуда пришли безумные мысли. После объединения с оборотнями Скалы Советов я постоянно вспоминаю то, о чём никогда не слышал. Будто магия крови отдает потерянные знания предков. Вот только хочу ли я их возвращения?
Я старался успокоиться, дышал обеими ноздрями, втягивая мокрый, пахнущий землей воздух. Когда превращение отступило, и я поднялся, окрестности усадьбы уже погружались в темноту. Моё путешествие длилось дольше, чем можно было представить. Всё, что при свете солнца казалось брошенным и не нужным, во мраке стало зловещим и опасным.
— С первого раза ни у кого не получается, — поддержал хранитель духа. — Расслабься и попробуй ещё. Волшебная энергия течёт сквозь тебя, только не препятствуй ей.
Я кивнул. Обещания надо держать, тем более, что избавиться от голода моя давняя мечта.
— Теперь дыши ушами.
— Только глубоко не вдыхай, — присоединился Оливье, — а то оглохнешь.
— Как говорил один утопленник, если очень нужно, то дышать можно чем угодно...
— Кажется я выбрал не тех хранителей, — проворчал я.
— Ты сделал верный выбор, — напыщенно сообщил шаман. — Зазнайщик прав, дышать можно чем угодно.
— Зазнайщик, — ухмыльнулся хранитель вкуса, — даже я бы лучше не придумал.
— Может отложим упражнения на завтра? — с надеждой спросил я.
— У нас и так мало времени, — отрезал хранитель духа. — Рот, нос и уши соединены...
— Значит можно есть ушами! — вскрикнул Оливье, — Это же открывает новые горизонты вкуса.
— Поэтому, неважно чем вдыхать воздух, — мрачно продолжил шаман, — главное помнить, что всё пропитано энергией.
Я нехотя попробовал, скривился и зажмурился. Дышать через уши с открытыми глазами невозможно. Они надо мной издеваются. Ржут, небось, втихомолку, пока я тужусь.
— Не хлопай ушами, — ехидно посоветовал Оливье. — Собьешь дыхание.
Я только зарычал в ответ. Сосредоточиться не получалось. Я гнал прочь глупые мысли и старался поверить. Всё взаимосвязано. Если очень нужно -задышишь чем угодно. В ушах зазвенело, а по горлу скользнул едва ощутимый сквозняк. Я задержал дыхание, неужели получилось?
В этот раз пошло даже быстрее. Тёмный сад пополз в стороны, но, преодолев полуразрушенную беседку, я неожиданно замер, не в силах пройти мимо навязчивого бормотания.
— Безумцы, совершеннейшие безумцы. Выступить против магистрата с шелудивым щенком, который не знает, куда бежать, за глупой девкой или в атаку.
Я перестал дышать, испуганно озираясь по сторонам. Казалось, Огородник нашептывает прямо в ухо. Может, что-то пошло не так? Корявые ветки торчали из темноты, как немощные руки нищих. Вечерний ветер едва касался верхушек, но они всё равно дрожали и дёргались, словно говорили голосом предателя:
— Я с ними не пойду! Ради чего? Победит Властелин — станет отмерять, сколько энергии мне взять.
Я подобрался к сухим кустам, сдерживая бьющийся в рёбра страх.
— Что ты творишь? — возмутился шаман, но я шикнул на него сквозь сжатые зубы, приставив палец к губам, и он замолчал.
Протиснувшись между веток, я прошмыгнул под низкими корявыми яблонями и подполз к развалинам беседки. Огородник сидел на гнилом полу, уставившись в темноту. На коленях лежал надкусанный бутерброд. Крошки рассыпались по плащу, но он ничего не замечал, таращась в никуда.
— Нам не по дороге. С ними я всегда в минусе. Победят — буду жить с ущербным колдовством. Проиграют — казнят свои же маги, — ответил он самому себе. — Выбора нет, цветочки закончились, пришло время ягодок.
Он улыбнулся, сморщил заросшее лицо и уставился прямо на меня.
— Моей семье многого не додали. Кто же забудет про блёклого дедушку. Мы довольствовались малым, но пришло время. Я хочу всю энергию источника! — выдал старый чародей и щелкнул пальцами.
Темноту пронзили красные искры. Зловеще зашипели и, разрывая свистом тишину заброшенного сада, унеслись в чёрное небо. Собрались под густыми облаками и вспыхнули кровавым равносторонним крестом.
— Предатель, — зашипел Оливье. — Я говорил, что магам доверять нельзя.
Я медленно попятился.
— Беги, щеночек! — рявкнул Огородник. — Больше тебе ничего не осталось!
Я не заставил просить себя дважды и бросился к аллее.
— Ирина! Ирина!
Ни её, ни голема нигде не было видно. Я продолжал кричать, пока не добежал до дома. Пнул дверь и метнулся вверх по лестнице.
— Оксана, Константин? — позвал я. — Ирина? Кто-нибудь, отзовитесь!
— Плюнь на них! — завопил хранитель вкуса. — Здесь скоро будет весь магистрат, надо сматываться. Давай! Твоя жизнь важнее этих колдунов!
— Не могу не согласиться, — проговорил шаман, — но спасаться одному несправедливо.
Я перескочил последнюю ступень и метнулся вправо. Передо мной распахнулась дверь, и я резко затормозил в начале тёмного коридора, едва не наскочив на неё.
— Зачем так шуметь? Мы же договорились? Утром... — пробормотал заспанный Константин.
— Здесь будет полно чародеев из магистрата, — перебил я.
Монарх потряс головой.
