— Евлампию так и надо, — бросил Оливье. — Он же предатель!
— Тебя предали все, кому ты верил, — услышав его, подхватил хранитель прошлого, — а ты боишься сказать им правду.
— Ыыы, — выдавил я, не разжимая губ.
Элементал уже нависал надо мной, оскалив зубастую пасть, и поднимался на задние лапы.
— Глотай! — словно по команде, хором закричали хранители.
От неожиданности у меня волосы зашевелились на макушке. Морозный воздух прожёг легкие, и я сделал глубокий вдох, но подавился малиной и закашлялся, разбрасывая красные ягоды по белому снегу. Пелена чар спала. Руки сами собой перекрестились на груди, а знак высшей воли подскочил, до звона натянув белую цепь, и упёрся в грудь медведя. От яростной багровой вспышки содрогнулась пещера, а под ногами затрещал лёд. От сосулек, этажерки с черепами, даже от потускневшего огня в костре протянулись длинные глубокие тени. Медвежьи шкуры, сначала верхняя белая, а потом и бурая, поблёкли и сдулись. Они таяли, пока не стали прозрачными, и грозный зверь в мгновение превратился в безобидное чучело. Когтистые лапы повисли, могучие ноги подогнулись, и сколько хранитель прошлого, прятавшийся в медвежьей груди, как кукловод ни хватался за сверкающие нити, поникший зверь не отзывался.
Элементал испуганно вытаращился на меня, перестав дёргаться.
— Думаешь, победил меня предатель? — тонко взвизгнул он.
— Ещё бы, присоска акулья! — заулюлюкал Оливье. — Не будешь на нас с Властелином тявкать!
— С чего это предатель? — не выдержал.
— Ты нас бросил! — заверещал Элементал. — Даже не сослал в междумирье, как всех остальных, а выкинул в этот проклятый мир.
От медведя почти ничего не осталось. Некогда грозные зубы, жалко клацнули, поблёкли и исчезли. Пропали и сверкающие нити, за которые цеплялся Элементал. Теперь его крошечное серое тельце напоминало того самого мороженого грызуна, которого он так ненавидел. Круглое лицо со звериными чертами перекосило, и без того бардовые глаза, казалось еще сильнее покраснели. Под куцым пухом вздрагивали напряжённые мышцы, и трясся круглый живот. Торчащие из-под набедренной повязки кривые ноги смешно мельтешили в воздухе, зато за спиной развевался длинный меховой плащ.
Я расправил руки, и артефакт опустился, стукнув меня в грудь. В то же мгновение рухнул в снег и хранитель прошлого.
— Мы тебе верили... — лепетал он, выбираясь из сугроба.
— Мы уходим! — подмигнув мне, громко заявил хранитель вкуса.
— Что? — вскинулся шаман, но я его перебил:
— Ты с нами или будешь вспоминать прежние обиды?
Развернувшись, я сделал пару шагов. Надо выпытать у шамана, как артефакт лишил хранителя тела, вдруг пригодится.
— Снова бросаешь меня? — взвыл Элементал.
— Жалуйся в магистрат, — бросил Оливье.
Хранитель прошлого выбрался из снега и зло крикнул:
— Мне нельзя оставаться одному! Это невыносимо. Мы связаны.
— Прошлое, настоящее и будущее, — объяснил Мровкуб.
— А что есть ещё хранитель настоящего? — заволновался я.
— Настоящее это ты, — проворчал Оливье. — Нерадивое, бестолковое настоящее.
Я зарычал не хуже медведя. Опять непредвиденные сложности. Только всё устаканится и прояснится, и на тебе, опять двадцать пять.
— Перенесёмся к Ту-би!
— Нельзя, — взвился Элементал. — Без тела ты не заберешь меня отсюда.
— Тогда... — шагнув вперёд, вскрикнул я.
— Нет! — оборвал хранитель прошлого. — Нам не сойтись. Будущему не приблизиться к прошлому!
— Что же делать? — расстроился я, перескакивая с ноги на ногу.
Меня ждёт скорое обморожение.
— Откуда мне знать! — вскрикнул Элементал. — Я не хранитель всего на свете! Ты сослал нас на Тар-тыр. Источник устроил так, что противоположности притягиваются. Не бывает дня без ночи, света без тьмы, добра без зла, а будущего и прошлого без настоящего.
Я вздохнул и недовольно глянул на советников. Чего молчите? Настало ваше время.
— Далеко до границы между ледником и пустыней? — нашелся Мровкуб.
— Без тела я буду идти туда полжизни, — ядовито проскрипел хранитель прошлого.
— Чьей? — ехидно уточнил Оливье.
— Не важно, — встрял хранитель знаний и предложил. — Если Элементал встанет с одной стороны — Ту-би с другой, а Властелин между ними. Тогда прошлое, настоящее и будущее встретятся.
Я замер с открытым ртом. Советники подслушивают мои мысли? Сначала шаман вытащил меня из пропасти с тенями, теперь Мровкуб придумал, как справиться с могучими хранителями. Остаётся Оливье отравить борщом великого стратега.
— Больше не верю, — обиженно пробормотал хранитель прошлого.
— Да что я тебе такого сделал?
За него ответил Мровкуб.
— Вы были неразлучны, — с завистью проговорил он. — Остальные хранители менялись, навсегда исчезали в междумирье, а эти двое всегда оставались с вами.
— Мы преданно служили, — завопил Элементал, — а ты разлучил нас... даже не представляешь каково это... будто отрезали кусок, который всё еще чувствуешь.
Я поджал губы.
— Прости. Не знаю, почему так поступил, но поверь, была веская причина...
Хранитель прошлого скривился.
— Я знаю все твои причины, — он сплюнул и отвернулся.
— Мы снова объединимся...
— Зачем?
— Чтобы восстановить справедливость, — встрял шаман.
— Клянись, что больше не разделишь нас никогда!
Я чуть не пожал плечами, но вовремя взял себя в руки и пообещал:
— Вы всегда будете вместе: прошлое, настоящее и будущее.
У меня так окоченели ноги, что я готов был согласиться на что угодно.
— Пошли! — буркнул Элементал, и косолапо заскользил по льду.
— Мы быстрее последнего шторма дождёмся, — пропыхтел Оливье, наблюдая, как неторопливо движется хранитель прошлого.
Я наклонился, собираясь подхватить маленькое серое существо, но рука прошла насквозь. Пришлось приспосабливаться. Сто пятьдесят шагов. Один. Сто пятьдесят. Один. Сто пятьдесят. Один.
Через полчаса мы выбрались из ледяной пещеры. У меня уже болело всё, что только могло болеть: ноги, спина, терпение. Перед нами стелилась бескрайняя равнина, заваленная снегом. Из темных, седых сугробов торчали острые ледяные пики. От их светящихся граней разбегались таинственные отблески, скакали по белому полю и оставляли переливающийся след. А на востоке, между заснеженными кручами скал, похожих на гигантские рога, золотилось ослепительное море песка. Даже ониксовое небо с вкраплениями звезд, давившее на ледник, обрывалось ровной полосой и превращалось над пустыней в ярко-голубую высь.
Я потёр переносицу. От чистого белого снега, превращающегося в раскаленный песок, болели глаза. И хотя навскидку до заветной границы рукой подать, я с тоскою оглянулся на Элементала. Прошлому торопиться не куда!
— Стоит предупредить хранителя будущего, — спас положение Мровкуб.
— Да! — уцепился я за спасительную нить. — Встречаемся между тех двух пиков!
Хранитель прошлого бросил короткий взгляд на белую равнину и, бурча под нос, двинулся на восток.
— Были у вороны большие хоромы, — расслышал я и сжал покрытый инеем знак высшей воли, если бы не клокочущая во мне энергия, сам превратился бы в ледышку.
Пробравшись через вязкий туман перехода, я выполз в темном углу колодца рядом со свернувшимся кольцами змеем. Хранитель будущего как будто не заметил моего появления, но чешуйчатое тело неожиданно распрямилось и надо мной нависли ядовитые клыки.
— Попозже настало! — завопил я.
Ту-би скривил внушительную пасть, но всё же опустил голову.
— Знал, что ты придешь, — расстроился он, — но всё же надеялся.
Змей обиженно распластался на песке, высунув хвост из тени на солнце.
— Мы договорились с Элементалом, — бросился я в бой. — Прошлое, — я махнул рукой за спину, — настоящее, — ткнул себя в грудь, — и будущее, — указал на Ту-би, — Соединятся на границе между вечной мерзлотой и пустыней. Вы проявитесь одновременно, как положено.
— Не буду, — проворчал Ту-би. — Мне и тут хорошо.
— В грязной вонючей дыре? — припомнив его собственные слова, не поверил я.
— Да! — закатив глаза, протянул хранитель будущего. — Всё самое лучшее только произойдёт. Молчаливые ящеры из песков назовут меня богом!
— Кем? — крякнул Оливье.
— Могущественным чародеем, который исполняет любые желания, если ему вовремя приносят жертвы.
— Солнце напекло? — рявкнул хранитель вкуса. — Последний орк если с грот-мачты об палубу долбанётся, и то такого не придумает!
Змей насупился, покачивая огромной головой.
— Обижусь!
— Не надо, — попросил я, — лучше пойдем навстречу Элементалу и все вместе благополучно проявимся.
Ту-би смотрел на меня немигающим взглядом, как на поборника, плачущего над подвернувшим ногу оборотнем.
— Пойдём? — переспросил он, — Как я отсюда выберусь? — и обвел головой крутые стены колодца. — Полечу? Клянусь раздвоенным языком, что никогда в будущем не научусь летать.
Я провёл ладонью по лицу. Хотелось выть, ругаться и завязать ядовитого гада узлом. Эта парочка стоит друг друга. Они доведут меня до белого каления.
— Что скажете, советники? — выдавил я, убирая руку от лица.
— Можно я посоветую? Можно я? — нетерпеливо помахивая хвостом, воскликнул змей и, задрав чешуйчатый подбородок, гордо произнёс. — Пойдёшь вперёд, оглянешься назад, чтобы вспомнить, откуда пришел. Станешь пятиться, озираться не будешь, но и вперёд не посмотришь.
— А если двигаться вверх? — заинтересовано спросил Мровкуб.
— Туда поднимаются только после смерти, — поучительно заметил Ту-би.
— Прибьём тебя, и двинешься, как миленький, — разозлился Оливье.
Кольца сжались, и змей аж подпрыгнул.
— Правда? — переспросил он. — Вы меня убьёте?
Он зашелестел по песку и поднял голову прямо передо мной, пристально заглянув в глаза. Я невольно подался назад, но уперся в стенку колодца.
— Только между нами, — доверительно сообщил хранитель прошлого. — Эта шкура всегда такая скользкая, вечно чешется и зудит. А рук-то нет! Чешуйки валяются повсюду, попадают в рот, прилипают к языку и нёбу. А рук-то нет!
Змей навис надо мной, открывая и закрывая пасть, кривясь и кривляясь, будто у него что-то застряло во рту.
— Убей меня!
— Даже не вздумай! — взвыл шаман. — Без тела он сбежит из этой ямы и мы снова будем его искать!
Ту-би громко фыркнул и плотно сжал пасть, замотав головой.
— Так нечестно, — еле слышно пробормотал он, не размыкая рта.
— Прости, — попробовал я. — Элементал рассказал, что я вас сильно обидел в прошлом, но теперь...
— Не верю? — сощурился он. — Предавшему один раз, второго шанса не дают.
Я оторвался от стены колодца и, пряча за спиной руки, потребовал: — Полезай на плечо...
Змей взвился, раздувая капюшон. Огромные красные глаза порозовели. Тонкий вертикальный зрачок расширился и запульсировал. Я застыл, забыв, что хотел сказать. Не отрываясь, всматривался в бликующее розовое пятно, пока не закружилась голова. Начал шевелить пересохшими губами и кивать в такт. Что-то кричали хранители, но их голоса превратились в неразличимый писк. Стены колодца расплывались и таяли, теряя очертания. Зато под их прозрачной зыбкостью проступали высокие окна от пола до потолка. За ними вращались, сверкая лазурными морями и чернильными горами с белыми шапками снегов, сияющие сферы. Ровно тридцать. Я уже знал, что увижу, но все же заставил себя повернуться. В центре огромного зала блестели прозрачные осколки хрустального трона, а над провалом в источник магии парил железный голем Дагара, почти такой же, как я помнил, только еще более грозный и холодный. В прорезях глухого шлема горели кровавые точки глаз. Руки покоились на груди, и над ними, на белой цепи раскачивался знак высшей воли. За его спиной на стене, согнувшись в низких поклонах, дрожали тёмные тени.
Корчась на полу, дёргался в конвульсиях я. Вместо жреческой мантии — белоснежная рубаха, покрасневшая от крови. Я пытался что-то сказать, но перекошенный рот не повиновался.
— Жаль, что так получится, — прошелестел голос.
Я вздрогнул, оглядываясь, но так и не понял, кто говорит. Бросился к самому себе, наклонился. Дёрнулся из последних сил сжатый кулак, пальцы раскрылись и показали лежащую на ладони монету с искусно вырезанной головой волка.
— Не хочу такого будущего! — завопил я.
— Пусть будет по-другому! — согласился вкрадчивый голос.
