Зима гнева

Да и... сложно это было.

Они странно смотрелись рядом. Аделина — тонкая, высокая, изящная, белокурая и голубоглазая.

Зиночка — плотненькая, коренастая, больше всего похожая на крестьянку, и неважно, сколько поколений благородных предков у нее было. Одень ее, как простонародье — и не отличишь.

А еще — характер.

Для подруги, так просто замечательный.

Добрый, спокойный, уютный... Зиночка могла простить что угодно! Даже если ей на голову поставят раскаленный утюг и прихлопнут сверху тазом с кипятком, она и то простит! Еще и помолится за своих мучителей.

Аделина — нет. А вот Зиночка была именно такой. Но когда это мужчинам нравились девушки с характером манной каши? Даже если каша с фруктами и сахаром?

Герой нашелся неожиданно. Роман Валенский, обедневший аристократ, совершенно случайно (да-да, в это все поверили) встретился с Зинаидой.

Ее лошади понесли, мужчина остановил карету, спас девушке жизнь, начал ухаживать... и Зиночка влюбилась. Во дворце от нее альфонсов отсекала Аделина, дома — семья. А тут не уследили. И — понеслось.

Женщина бросилась в ноги подруге, та, со скрежетом зубовным, дала разрешение на брак... она бы этого Романа сгноила! На северах!

Только вот Зиночка поедет за ним! И подругу не простит — любовь зла.

И козлы во все времена этим пользуются!

Брак оказался несчастным изначально. Аделина сделала ошибку, когда после свадьбы дала подруге отпуск на год. А еще внятно обозначила Роману, что милостей ждать не стоит.

Ее дружба лишь для Зиночки. И милости, и все остальное...

Не рассчитывайте, любезнейший, что вам перепадет хоть крошка!

Роман это понял — и быстро сорвался. Характер-то за пазухой не спрячешь. Пил, бил, изменял — это еще не полный комплект. О полном Зиночка даже подруге не рассказывала. Даже на исповеди страшно было. И очень стыдно.

Спасла ее авария на железной дороге. В ней Зиночка пострадала, и очень сильно. Получила много переломов, несколько ран, пролежала несколько часов без помощи...

Муж погиб.

Зиночка кое-как выздоровела, но кинулась подруге в ноги, убеждая ее не возвращать тору Валенскую ко двору. Зиночка хотела уйти в монастырь.

Аделина скрипнула зубами, но приняла условие подруги.

Она дала разрешение на постриг, но... когда младшая из дочерей, Зиночка, крестница Зинаиды, выйдет замуж.

А за эти годы ведь многое может измениться...

Увы, Зина осталась непреклонна. Она воспитывала императорских детей, она жила рядом с ними, она искренне любила Аделину и ее супруга, она жизнь готова была за них отдать... но умоляла отпустить ее в монастырь.

И ушла бы.

Она бы и сейчас оставалась с Аделиной, и смерть бы рядом с подругой приняла. Но — судьба решила по-своему.

Авария. Переломы, раны... несколько раз в год Зиночке попросту приходилось отправляться в лечебницу. Страдания становились невыносимыми, мышцы скручивало в жгуты, в комки пульсирующей боли, до слез, до крика...

Вот и сейчас так получилось.

В маленьком городке Зиночка жила в своем доме, и каждое утро отправлялась в лечебницу, на процедуры... конечно, она слышала про Петера.

И готова была ринуться обратно, к подруге... но — куда?!

Неизвестно.

А много ли может одинокая женщина, калека... Зиночка могла рассчитывать лишь на одно. Если о ней вспомнят, если к ней придут...

Пришли.

И весть была воистину страшной.

* * *

Женщина средних лет, скорее, пожилая. Волосы темные, с проседью, заплетены в косы, лицо... на что похоже ее лицо? На непропеченный блин, в который кто-то засунул две изюминки. Глаза темные, растерянные. А выражение лица...

Действительно — каша!

Размазня!

Тяжелое тело опирается на стул. Стоять сама она может, но ей сложно. Простое темное платье больше подходит служанке. Закрытое, глухое... оно и к лучшему. Судя по выпирающим телесам, женщина не красотка. Квашня квашней...

Алоиз же ценил точеные формы.

Единственное, что отличает ее от обычной дворовой девки или кухарки — это кольцо и медальон. Медальон с бриллиантами, и Алоиз знает — там портреты императорской семьи. Всех ее членов.

Кольцо же личный подарок Аделины. С большим кабошоном. Бриллиант в таком виде не играет, но стоит безумных денег. Он редкого розового оттенка, его можно огранить...

Дворцовые сплетни безжалостны. Кто-то пустил слух, что Аделина платила Зиночке за некие интимные услуги. А на самом деле...

Даря кольцо, Аделина сказала, что Зиночка, как этот бриллиант. Не сразу понимаешь, какая драгоценность тебе досталась, но если разберешься, то ценить начинаешь вдесятеро.

Зиночка тоже ценила подругу.

И вот...

— Вы... кто вы, жом?

Алоиз чуть скривил губы.

— Один из тех, кому небезразлична судьба императора, тора Валенская. Всего лишь один из неравнодушных...

Зина подняла брови.

— Это — не ответ.

— А это не вопрос. Жом Зарайский, Алоиз Зарайский, к вашим услугам, — представился Алоиз. Он ничем не рисковал.

После завершения этого дела он в любом случае исчезнет. И не будет пользоваться этими именем и фамилией. А раз так — чего жалеть?

— Я вас внимательно слушаю, — взяла себя в руки тора. — вы принесли мне... страшное известие.

Алоиз кивнул.

— Я из Зараево. Вы знаете такой городок?

— Я никогда не бывала там, но слышала. Да...

— Императора с семьей отвезли туда. Поселили в домике, вроде вашего. А потом пришли и расстреляли.

Зина прижала руку к губам. По полным щекам катились слезы, падали на темное платье, оставляли некрасивые влажные пятна.

— Они... они...

— Я не знаю, — честно ответил Алоиз. — Ходят слухи, что кто-то выжил.

— КТО!?

— Кто-то из детей. Не император. Не императрица — их опознали. Но... если бы просто расстреляли, это другое. А так... никто и ничего точно не знает. В доме был пожар. После пожара обнаружилось, что тел там меньше, чем должно быть... даже когда тела обгорели, и сильно... одно дело — мужик, другое — девушка. Да и следы остаются. Оружие, пряжки, пуговицы, кокарды... огнем много чего попортило, но понять можно.

Зина слушала.

— У дома стояло две машины, осталась одна. Вторая сгорела.

Темные глаза искрились надеждой.

— Мои девочки! Они могут быть живы?

— Тора Зинаида, вы знаете их с детства. Подумайте — куда они могут пойти? Зачем? К кому?

Женщина поджала губы.

— Откуда я знаю, что вы не из этих... нелюдей!? Откуда у вас такие сведения, жом?

Алоиз ругнулся. Правда, про себя.

Откуда? От... из оттуда! Ты еще ломаться будешь, стерва!?

Но... но вопрос действительно правомочен. И хорошо, что он подготовился.

— Возьмите, тора. Читайте...

Конечно, Алоиз ни слова не сказал про Слейда Дрейла — еще не хватало. Основной жертвой был выбран тор Изюмский. Благо, его печать и образец подписи можно было добыть без особого труда.

Комитет Реставрации!

Бабы обожают пафосные названия, вот и сработает! В письме тор Изюмский призывал всех сплотиться, собраться и избавить страну от язвы Освобождения. А так же оказать содействие в поисках пропавшего наследника или наследницы.

Печать Зинаида явно узнала.

Это у Алоиза были проблемы, а аристократов с младенчества учат разбираться во всей этой геральдике. Несколько минут Зинаида молчала, думала...

— Что именно вы хотите узнать?

— Не так много, тора. Особые приметы наследниц.

— Зачем?

— Исключить появление самозванок... долго шила в мешке не утаишь.

— Что еще?

— Может быть, какие-то привычки, что-то, что может навести на след...

— К примеру? Если вы узнаете, что Аннушка была без ума от красной рыбки, а Нини обожала шоколад — это поможет?

— Сложно сказать, — честно сознался Алоиз. — Но попробовать надо! Представьте сами — дети! Испуганные, растерянные, сбежавшие от убийц, и в стране, охваченной этим освобожденческим безумием!

Алоиз распинался не меньше получаса. Расписывал страдания девчонок, поджидающие их опасности, расписывал, что могут сделать люди тора Изюмского, но... но для борьбы нужно знамя! И кто еще может им стать, как не дочь императора?

Опять же, так девочки будут в безопасности!

Это подействовало.

— Хорошо... спрашивайте. Полагаю, вы лучше знаете, что нужно, — сдалась тора Зинаида.

Алоиз знал. Но...

Через два часа он ушел — и договорился прийти на следующий день. Тора Зинаида вымоталась, а он и десятой части не узнал...

Сколько ж хлопот с этими бабами! Лучше курятник завести! Там хоть яйца будут, а здесь одно кудахтанье!

Тьфу!

Анна, Россия.

Звонка с незнакомого номера Анна не ожидала. Но ответила.

— Слушаю?

— Госпожа Воронова? Анна Петровна?

— Да, — снова согласилась девушка.

— С вами желает поговорить госпожа Цветаева. Будьте любезны прибыть на прием через два дня...

Голос был сух и деловит. И возможно, на Яне бы это сработало. Но на Анне?

— Будьте любезны, сударыня, представьтесь, — проговорила Анна с ноткой недовольства. И на миг увидела перед собой мать. Аделина Шеллес-Альденская отчитывала прислугу, подбородок поднят, глаза смотрят спокойно и холодно... никогда нельзя терять контроль над собой, разговаривая с нижестоящими.

Голос запнулся.

— Ээээ... меня зовут Людмила Анатольевна. Я секретарша Ольги Сергеевны.

— Замечательно, — Анна наконец вспомнила, кто такие Цветаевы. Сереженька, биологический папаша ее сына. За что ей нравился этот мир — за чеканность некоторых формулировок. Действительно, биологический отец. Донор клетки. Одной. Но не отец в широком смысле этого слова. Сереже Цветаеву было далеко даже до Петера Воронова, тот детей не умел воспитывать и не знал, что с ними делать, но на свой лад любил и заботился. А тут... ничтожество в штанах. — Куда и когда вы меня приглашаете?

— Через два дня, — обрел уверенность голос секретарши. — Торговый центр 'Орион', вам нужно подняться на третий этаж, кабинет триста тридцать три. Вас будут ждать ровно в двенадцать.

Анна невольно хмыкнула.

Вот ведь наглость!

Но...

Память Яны подсказала, что Ольгу Сергеевну она никогда не видела. Даже на фотографии — сыночек был не из тех, кто ставит снимки мамочки рядом с кроватью. И сейчас ее интерес обусловлен — чем?

Хотя что тут гадать. Может быть только одна причина.

Гошка.

— Любезнейшая, передайте вашей начальнице, что я не смогу уделить ей время через два дня. У меня достаточно плотный график. Если она так желает со мной поговорить, я буду ждать ее... — Анна мысленно прикинула свое расписание, подумала, на что может уговорить Киру... — В кафе 'Лебедь', сегодня вечером, с шести до девяти.

— А...

— В ближайшее время других предложений не будет. Если вашу начальницу это не устроит, я с удовольствием отложу встречу.

— Я передам, — вякнула секретарша. И отключилась.

Анна посмотрела на телефон. М-да... не зря ли она это делает? Но Кира сегодня все равно идет на шейпинг и в бассейн. Пока она будет заниматься спортом, Анна предоставлена сама себе. Почему бы и не посидеть в кафе, которое расположено рядом со спортивным центром? Не подождать немного?

Что она теряет?

Кира звала Анну вместе с собой, заниматься спортом, но... для Анны это было слишком. И форма, и сама идея... нет, пока она психологически не дозрела. Девочка поняла и не настаивала. Анна подозревала, что это даже сработало ей в плюс — сложно находиться рядом с совершенством. А вот если у человека есть недостаток, переносить его намного легче.

Да, Анна посидит в кафе и почитает книжку. Или посмотрит фильм.

Посмотрим, придет ли жама Цветаева...

* * *

— ЧТО!?

Когда Ольга Сергеевна злилась, прижимали хвосты даже чиновники из администрации. Еще бы! Больше всего женщина походила на гадюку. Только особо крупных размеров.

Суженные глаза, оскаленные зубы, угрожающее шипение, а страх перед змеями — один из самых древних человеческих страхов.

— Анна Петровна просила передать, что очень занята. И просила уделить ей время сегодня, с шести до девяти...

Секретарша, конечно, сместила акценты. Но не соврала ведь? А за решительный отказ и ее по голове не погладят... да, сложно работать с Гадюкой. Но ведь и платят!

Ольга Сергеевна подумала пару минут.

Вспомнила, что Анна работает гувернанткой. И сообразила, что... конечно же! Она просто не располагает своим временем.

Дурой женщина не была, а потому подумала еще пару минут.

— Перенеси Изместьева на послезавтра.

— Да, Ольга Сергеевна.

— И скажи шоферу, пусть ждет меня в шесть пятнадцать. Поеду, поговорю...

— Сделаю, Ольга Сергеевна.

— Свободна.

* * *

Анна сидела в кафе.

Перед ней стоял большой стакан кофе латте. За что ей нравился этот мир — кофе и шоколад. За разные сорта она готова была простить многое.

Бокал с кофе, тарелочка с трюфелями...

Маленький момент счастья.

Хелла, спасибо тебе.

Анна наслаждалась напитком, когда на соседний стул опустилась женщина. Среднего роста, с уложенными в прическу светлыми волосами — крашеными. Правильное лицо, серые глаза...

Красивая?

А бетонная плита — красивая? Даже если ее ромашками расписать...

Но на сына она очень похожа. Или вернее, сын на нее.

Анна улыбнулась краешками губ.

— Добрый вечер, Ольга Сергеевна.

* * *

Мадам Цветаева подняла брови.

На такой эффект она не рассчитывала. И на такую собеседницу — тоже.

Яна Петровна Воронова. Или — Анна Петровна, если по паспорту. То, что о ней собрали, заставляло ожидать, скорее, этакую амазонку, в штанах и с 'конским хвостом' на макушке. Такой Сережа мог заинтересоваться. Смелой, дерзкой, отчаянной... ее сын любил все новое. Любил пробовать... и это его погубило.

А та девушка, которая сидела перед ней...

Странно.

Каштановые волосы уложены в достаточно простую прическу. Но тщательно, волосок к волоску. Прической Ольги Сергеевны занимался личный парикмахер. Вряд ли таковой есть у ее собеседницы. Дальше — тоже интересно.

Лицо без макияжа. Вообще.

Даже брови и ресницы не подкрашены. По нашим временам — экзотика. Вот девушку без трусов встретить можно, это даже и не интересно. А без макияжа? Без укладки?

Руки без маникюра, ногти просто коротко подстрижены, ладони спокойно лежат на столе. Блуза не из модных, длинная юбка, общее впечатление — школьная учительница. Камея у горла, маленькие сережки в ушах, спокойное лицо.

Понимает, что собеседница ее изучает — и делает то же самое.

Анна сделала еще глоток кофе.

— Добрый день, Анна. Надеюсь, ты позволишь обращаться к тебе по имени? Все же, я старше.

— Возраст — убедительная причина, Ольга Сергеевна, — согласилась Анна.

И молчание.

Мадам Цветаеффф и сама отлично умела вести переговоры. Но сейчас...

Ощущение было — странным. Словно на нее смотрят... снисходительно?

Нет, не так. На нее смотрят привычно. Женщина напротив не боится, она спокойна, она даже равнодушна как-то... да что происходит!?

А Анна и правда не боялась.