Зима гнева

Добычу поделили на четверых по-честному. Мите выделили две доли, как вдохновителю и идеологу, остальным по доле. Вполне честно. Да и досталось каждому столько, что можно было до старости не работать. Кроме этого Митя получил сумки с акциями и облигациями, под девизом: 'раз ты эту пакость взял, ты с ними и разбирайся'. Организатор не протестовал.

Разберется еще.

Покамест Борхум пока застыл в шатком равновесии. Митя не знал, куда его качнет, но готовился еще разок или два подтолкнуть весы. Тут главное не пересолить, а то начнут гоняться всем Борхумом.

Кстати, и политики не извинились. Но хоть притихли, и то дело...

Может, еще одного убить?

Надо этот вопрос хорошенько обдумать! Митя вообще творчески подходил к вопросу. Вот бывает такое... захватывают заложников, убивают женщин и детей — дилетанты!

Соплячье безмозглое!

Бездари!

Что главное в диверсии? Достигнуть своей цели. Как ее достигнуть? Да воздействовать на тех, кто правит миром! На тех, кто имеет власть.

Ну, захватишь ты кого-то из простонародья! Даже убьешь! Даже мучительно! И что дальше?

Власть имущие, наплевав на это дело, будут гнуть свою линию. И чихать им на твои интересы.

Убил ты сотню простолюдинов? Они слезки платочком промокнут и подумают, что бабы еще нарожают! Нет, достать их можно, только если достанешь собственно их самих. А так...

Ну, объявят тебя опасным и бешеным псом. И охотиться будут, как на бешеную собаку. А добьешься-то ты чего?

В чем — цель?

Поэтому Митя подобные акции не уважал. Ему было важно добиться цели, быстро, эффективно и с наименьшими затратами. А лишняя кровь...

Настоящий диверсант должен уметь обставлять свои дела красиво. Так, чтобы никто о нем и не подозревал. Вот...

* * *

— Ваши документы.

Митя послушно предъявил и документы, и доверенность. Клерк просмотрел все, покивал.

— Что вы хотите?

— Положить деньги на счет. Вот...

Скромное 'вот' заставило клерка сглотнуть. Сумма явно была выше его скромного статуса.

— Прошу вас подождать минуту, жом, я приглашу управляющего...

Митя кивнул и принялся ждать. Впрочем, недолго, пару минут. Управляющий (карма у них такая, что ли, как управляющий банком, так шарик на ножках?) выкатился к нему навстречу и буквально расцвел.

— Жом!!! Прошу вас!!!

На счет к Валежному капнуло больше ста тысяч золотых. В уютный сейф (на то же имя) улеглись камушки и бумажки. И Митя довольно улыбнулся.

Посмотрим, какую рожу скорчит Антон, увидев, что его счет, с которого финансировались диверсии, не то, что не уменьшился, а даже пополнился! Вот хотите — стреляйте, но удержаться от такой маленькой пакости он не мог!

А еще...

Разграбленный им банк принадлежал некоему жаму Корпу. А жам Корп сделал состояние на поставках оружия в армию Борхума и не хотел останавливаться. А зачем?

Он на фронт не пойдет, его дети тоже, а быдло... бабы новых нарожают! А война — это выгода! Ему оружие надо продавать! Много!!!

Так что войну он пробивал всеми силами.... Ну и получи, сволочь!

Банк был его детищем, подонок решил мутировать из фабриканта в банкира, вот, Митя его немножечко и подсек на взлете. Не разорится, конечно, но сложности у него будут.

Как приятно чувствовать себя спасителем отечества...

И скромный герой отправился в бордель — немножечко отпраздновать удачное дело. А там и следующее спланируем...

В районе Ферейских гор. Ставка Валежного.

Антон Андреевич смотрел на карту.

— Максим, на тебя вся надежда.

Интендант угодливо улыбнулся.

— Антон Андреевич, оправдаю!

— Знаю я, как ты оправдаешь! Но учти: сопрешь больше трети — на осине повешу! Не до воровства сейчас!

Интендант поклонился, пряча насмешливые глаза.

Ага, не до воровства! Это смотря кому! Вот если ему, то у него сезонов нет! Но в этот раз...

Действительно, чего скромничать?

Фереи заплатили хороший выкуп. Али-Хан устраивался в бывшем Халахан-Варте, а нынче поселке Казачьем. В память о тех, кто не пожалел своей крови.

Там же устраивались заложники. Место хорошее, освобождать замучаешься. Уж всегда можно будет успеть их положить в рядочек. И горцы знали, Али-Хан так и поступит. Ему было за что мстить... его семью не пожалели.

Валежный планировал весеннюю кампанию.

Митя прислал ему приятные вести из Борхума. Война, безусловно, начнется. Но чуточку позднее. Кровь войны — деньги, и когда одной из сторон устраивают сильное кровопускание, ей требуется передышка. Борхум, строго говоря, меньше Русины раз в пять. Поэтому Митины диверсии были для него... чувствительны. Взорван пороховой завод? Надо восстанавливать, а порох пока возить из-за границы. Или с другого завода, но тот не справляется, или строй еще... но это же время нужно!

Взорваны бронепоезда? Мост?

Опять деньги и деньги...

Ограблен банк?

И снова — деньги.

Лионесс и Ламермур, конечно поддержат, но на своих условиях. Сейчас у них рубль возьмешь — после войны десять отдашь. Вообще невыгодно получается за чужой карман воевать.

Ну, убитого политика вообще не считаем, туда ему и дорога... Валежный не знал, что еще предпримет Митя, но подозревал, что ему понравится. Самое удачное вложение денег в его жизни.

И самый удачный поход по нужде...

Антон Андреевич грустно улыбнулся.

Конечно, одному человеку не под силу остановить разогнавшуюся государственную машину. Или — под силу? Он не знал, но песочку Митя туда сыпанул от души. Не сломается, так заедать начнет капитально. И они выиграют столь необходимое для Русины время. Чтобы соединиться с частью Алексеева, с частью Калинина — и начать наступление на Русину. На освобожденцев.

А еще для этого нужны деньги. И интендант, который сволочь и ворье, но достает все необходимое!

Где?

Да хоть бы и у Хеллы, вот уж что Валежного не интересовало ни в малейшей степени. Ему результат был важен, а не процесс!

Солдаты обуты и одеты, боеприпасов хватает, кони сыты — ну и? Чего еще придираться? Не свое ж, а трофейное... пусть ворует, лишь бы не зарывался.

Так неправильно?

Идите вы, благодетели! Сами войска кормите...

Али-хан тоже получил свою долю инструкций. Понятно, живодерских и бесчеловечных. В частности об убийстве заложников, об отступлении в Чилиан...

Зверство?

Валежному и это было безразлично. Кто его тут осуждать будет? Мировая общественность?

Плевал он на нее три раза!

Почему-то как пакости устраивают в Русине, так это восстановление справедливости. А стоит Русине навешать подонкам ответных плюх, как поднимается вой.

Ай-яй-яй, кошмар какой, сюсеньку малюсенькую обижают злые дяди... тот факт, что у сюсеньки руки по шею в крови защитничков совершенно не смущает. И Валежный прекрасно понимал, почему так. Сейчас сюсеньке прилетит, потом на защитничков посмотрят с плотоядным интересом... нет, до этого они доводить не хотят.

Невинные?

Беззащитные?

Но как-то так получается, что русины ни на чью землю первые не приходили. А вот к ним лезли постоянно, в том числе и фереи.

Не хотите волноваться за своих жен и детей? Сделайте так, чтобы мы были спокойны за своих. Все разумно и логично. Почему кому-то что-то не нравится?

Что ж.

Весна пройдет в боях...

Русина, в дороге

— Б...

Больше Яне ничего на ум не шло. Вопрос, может ли она хоть день прожить без приключений, тоже рассматривался, как чисто риторический. А ведь так хорошо все начиналось...

Ехали медведи, на велосипеде... Корней Иванович, простите. Но ведь реально — все вписывается!

И ехали, и на велосипеде, и наткнулись... лучше б на таракана! Падение с велика Яна бы перенесла, а вот такое зрелище...

Отрыжка времени.

С-сволочи!

Четыре тела на дороге. Мужских тела, раздетых догола, изуродованных... у всех выколоты глаза, отрезаны уши, нос, на всех раны...

Судя по всему — над людьми жестоко издевались в последние минуты их жизни.

Яна сделала Потапу жест — стой на месте. Отдала ему велосипед и решительно развернула мальчишку спиной к трупам.

— Не смотри.

— Яна... а...

— Топыч, я кому сказала? Не смотреть...

— Но...

— Им ты ничем уже не поможешь. Я сейчас их как-то приберу, чтобы мы могли проехать...

Еще и свалили в неудачном месте. Велосипед — это вам не вездеход, тащить его по целине, обходя трупы? Велики в этом времени не из алюминия, они тяжелые! Яна не собиралась строить из себя боевого ишака. Проще сдвинуть трупы в сторону, ладно, в канаву...

Неэтично?

Идите вы в канаву с вашей этикой! Такая картина сейчас по всей Русине! И если кто-то думает, что революция — это установление справедливости... ни минуты! Это множество смертей... Яна историю знала, в отличие от многих. И знала, что творилось в революционном Петрограде. Как убивали людей, причем, не только мужчин, которые имели отношение к вертикали власти, но и их жен, детей... даже младенцев не жалели. Уничтожали безжалостно!

Зверье — и то гуманнее будет!

Яна искренне радовалась, что ее сын сейчас не в Звенигороде. Понятно, на местах немногим лучше, но... лучше.

Большой город — большая толпа.

Мегаполис, столица — считай, то же самое, но в квадрате, в кубе, истерия на подзаводке, накручивание масс даже и не требуется. Если среди ста человек один-два дурака, то среди тысячи уже не меньше пятидесяти. Десять тысяч — считай — пятьсот идиотов, а то и тысяча. И все они прекрасно подзуживают друг друга.

Страшненькая это арифметика.

Яна не знала точно этой науки, и вообще, она лесник, а не политолог, но чем толпа отличается от неуправляемого стада? Даже не стада... вы видели, как себя ведут животные при лесном пожаре?

Никакой разницы.

Только там все спасаются, а здесь все нападают. И это страшно...

Яна медленно подошла к трупам... м-да. Попались бы ей те, кто это делал... ведь видно, что наслаждались. Она б тоже насладилась от души. Садо-мазо ввела бы! Яна примерилась, как бы поудобнее перехватить первый труп за щиколотки и стащить с дороги.

Тяжело...

Мертвое тело вообще тяжелее живого. Почему так? Она не знала. Но первый труп отправился в канаву. Второй... Потап дрожал всем телом, но не поворачивался. Разве что...

— Яна, а не надо их отпеть?

— Щас, спою, — огрызнулась Яна. — Где я тебе священника найду?

— Ы...

— Оно и понятно, что ы, — Яна ругалась и тащила. И думала, что попадись ей пламенные освобожденцы, она бы их сейчас мигом вылечила! Прикладным методом. Берешь — и прикладываешь к трупу мордой. Раз двадцать. И вопрошаешь вежливо — хочешь? Чтобы это с тобой случилось, с твоими детьми...

Твари!!!

Пока армия на фронте, в тылу такое творится... это ведь даже не подлость! Бьют по семьям, по тем, кто не может себя защитить, бьют, чтобы людям некуда было возвращаться... чего стоит воин, которому нечего защищать? Некого?

К ним на кордон приезжал дядя Андрей.

Он был в Афгане. А пока он там был... шла его мать домой вечером, да и повстречала троих пьяных подонков. И — все.

У одного папа был богатый и в духе времени, отмазали всех троих.

Когда Андрей вернулся, и узнал... им было очень больно. И долго... посадить его — посадили. Аж на год. Папаша подонка старался, но судья попался на редкость порядочный. Полностью отмазать не смог, но что смог, то сделал.

Яна помнила, какие глаза были у дяди Андрея, когда он по пьянке рассказывал, как вернулся. Хорошо помнила...

Вот и третий труп...

Мужчина застонал.

Скорее, даже хрипло выдохнул сквозь изуродованные губы...

— Б...!!!

Яна метнулась к Потапу.

— Флягу! ЖИВО!!!

Мальчишка полез в мешок, закопался, затоптался на месте, Яна дернула у него из рук ношу, сама рванула завязки.

Крепчайший самогон она приобрела специально. Хорошая штука раны промыть. А иногда и внутрь, вот, как сейчас.

Горлышко прижалось к губам мужчины, жидкость полилась в горло.

— Вот так, глотни...

Яна отчетливо осознавала, что человек, найденный ей на дороге, обречен. Его сейчас уже ничего не спасет. Раны, обморожение, кровопотеря... добить — милосерднее. И она может это сделать одним словом.

Но...

Добивать ей еще не доводилось. Яна не была уверена, что это тот опыт, который ей нужен. А потому...

— Как тебя зовут? Кто ты?

Сложно разговаривать с выбитыми зубами. Но кое-как мужчине это удалось. Есть вещи, которые важнее и боли, и смерти... может, поэтому он еще и жил.

Пахом Свиридов, купец. Ехал домой, ехал с семьей, с приказчиком, с охраной... один из охранников иудой и оказался.

Над Пахомом, приказчиком и двумя охранниками поиздевались. Жену с детьми увезли с собой.

Зачем?

Идиотский вопрос! Разумеется, кормить конфетами и рассказывать о всеобщей свободе!

Каким чудом мужик дожил до этого момента, он и сам не знал. Разве что... Пахом был мужчиной массивным, жира много, видимо, это помогло и не замерзнуть сразу, и раны оказались не столь опасными. Спасти его это не спасло. Но вот дождаться помощи...

Дождался.

Яна посмотрела на Потапа.

— Иди-ка сюда, дружок.

— Яна?

— Посидишь с ним... а, нет. Уже не надо.

Держался мужчина, видимо, на одних морально-волевых. А когда понял, что рассказал, что дал своей семье хотя бы слабый шанс... и — все.

У пострадавшего явно начиналась агония.

Ох, мать...

— Топыч, иди отсюда. Ну хоть отвернись...

Мальчишка послушался. Примерно наполовину, на Яну он продолжал смотреть.

— Яна, мы же...

— Что — мы же?

— Ну... я знаю, откуда могли прийти убийцы!

— И откуда же?

— Тут монастырь рядом. Старозиминский.

Яна вздохнула. Пахом упоминал о чем-то таком, подслушанном из рассказов подонков. Вот и мальчишка услышал. Но...

— А мы-то что там делать будем?

— Мы просто так уедем?

Яна сотворила классический фейспалм.

— А что мы сможем сделать?

— Ну...

Честно говоря, увези подонки одну женщину, Яна... нет, и тогда бы она не прошла мимо. А вот так...

Да, всем она не поможет. Но может, хоть кому?

— Ты знаешь, где находится этот монастырь?

— Да.

— Поехали. Показывай дорогу.

Яна без особых церемоний спихнула четвертое тело в канаву и размашисто перекрестила обочину.

— Покойтесь с миром. Повезет — отомщу. Не повезет — не обессудьте, голову класть не стану.

Потап смотрел на стоящую рядом девушку. И — показалось мальчишке — или нет?

По дороге повеял ветер, складываясь в женскую фигуру, белую, в белых одеждах... и тихий шепот: 'Благословляю...' и жуткий холод, который мгновенно пробрался до костей.

Яна даже не дрогнула.

Хелла?

А то кто ж? Ладно, если вы, Ваша Божественность, благословляете — надо пользоваться. Яна не была кровожадной. Но иногда ей просто хотелось убивать. И как правило — за дело.

* * *

Два часа спустя она материлась еще хлеще, глядя на монастырь.

— Банда Грициана в монастыре...

Кто не знает чудесный фильм 'Свадьба в Малиновке'? А кто — задумывался, что именно осталось ЗА кадром?