Зима гнева

— Вот и я так же подумал!

— И?

— Послал письмо. Я предложил Валежному должность соправителя.

Тигр с сомнением покачал головой.

— Согласится ли?

— Попробуем. А пока надо вывести часть капиталов за рубеж. Если нас вытеснят из страны, наше дело надо будет продолжать...

Дальше Тигр уже не слушал.

Неинтересно.

Он смотрел в окно и думал... нет, не о Яне. Жом Ураган уехал позавчера. Уехал закупать зерно... справится ли он?

Купит ли все необходимое?

И если да — то когда привезет? Бежать за границу Тигр не собирался. Они дел наворотили, им и исправлять. Не нравится?

А никто их сюда силком не тащил, в правительство не затаскивал... никто! Они сами, все сами, и Петера тоже... и брат его там полег...

Может, тогда жом Тигр и переосмыслил что-то...

Или позднее, с Яной?

Он и сам не знал точно, когда. Но Русина сейчас была на его ответственности. Сможет ее кому-то передать? Уйдет без звука.

Не сможет?

Останется и будет тянуть этот воз. И плевать на проклятие. Слышишь ты, богиня?! Проклинай хоть до утра, но если никого другого нет... бросать все? Но я знаю, что справлюсь! А кто-то другой на моем месте только дров наломает... пусть это самонадеянно, но я останусь.

И показалось мужчине, что в шуршании поземки за окном пронесся далекий волчий вой.

Тоскливый, голодный... значит — судьба.

Русина, Синедольск.

Дети быстро привыкают ко всему.

К хорошему ли, к плохому... нельзя сказать, что у Георгия была плохая жизнь с Ксюшей. Вообще, по счету мальчика, это была уже третья его жизнь.

В первой была мама Ирина. Был папа Илья, была мама Аня, которую он видел только пару раз, но которую тоже любил. Был дом и строгие учителя, которые требовали от него знать языки, кланяться, танцевать, читать, считать и писать. Рисовать и музицировать — день был расписан по минутам. Гошке было тяжело, но он не жаловался, он должен быть умным.

Во второй жизни был дом бабушки.

Там учителей почти не было. Зато там была сама бабушка, кругленькая и уютная. И мама Ира, и осенний лес, по которому можно было гулять, собирая каштаны... такие смешные и кругленькие, и Матреша, которая потом грозила пальцем, мол, тор, вы опять всякую бяку домой притащили... почему взрослые не понимают, насколько это нужная вещь — каштанчик? Такой круглый, коричневый, блестящий в твоих ладонях? И осенние листья... из них можно делать букеты, жаль, что они быстро становятся серыми и грустными...

Там было тепло и уютно, светло и солнечно. И Гошка искренне огорчился, когда закончилась та жизнь.

И началась третья. Странная...

В этой жизни была Ксюша. Забавная и разбитная, веселая и шутливая. Она ничему не учила, поэтому Гошка сам принялся рисовать. Сам музицировал на стареньком клавесине, стоящем в гостиной. Сам пробовал писать и читать... Ксюша ахала и всплескивала руками.

Почему-то ему казалось, что родители бы одобрили. И бабушка...

Деда Георгий практически не помнил. Тор Алексеев слишком был занят бутылкой, чтобы заниматься внуком. Это ж не собутыльник!

Поэтому Гоша делал все сам. Было сложно, иногда ему ничем заниматься не хотелось, и он заставлял себя, но — справлялся.

Ксюша приносила домой продукты, готовила...

С ней было легко и спокойно. И поэтому, когда однажды она пришла встревоженная, Гошка тоже заволновался.

— Что случилось?

Аксинья потерла лоб рукавом.

— Не знаю, тор.... Не знаю.

— А чего ты вся такая, — Гоша поискал правильное слово и нашел его. — Перевернутая?

Ксюша вздохнула.

— Да вроде как и ничего. Сцепилась сегодня на рынке с одной... заламывают за курицу, как будто она при жизни золотые яйца несла... а тут ее сын рядом стоял. И так зло смотрел...

Какие-то вещи Ксения просто чуяла. Было у нее чутье на людей, которое и позволило ей так долго пробыть гулящей девкой.

С кем связываться, с кем не связываться, чтобы косы не выдрали...

— И что теперь? — испуг Ксении передался Гошке. Мальчик опасливо посмотрел на свою няньку.

Савва правильно выбрал кандидатуру.

Аксинья была шлюхой, да. Гулящей девкой. Но в то же время она любила детей, она ответственно отнеслась к малышу, который оказался под ее опекой... она жалела мальчика. И не хотела подвергать его опасности...

— Вот что, тор, — Гошей она называть мальчика решительно отказывалась. — Пойдемте, покажу вам кое-что...

Кое-что? Кладовка между Гошкиной комнатой и кухней. А в ней у самой стены нечто интересное.

Всего лишь люк в подвал. Только такой, что не сразу его увидишь и не сразу найдешь. Он у самой стены и ручки у него нет, надо потянуть за выступающий плинтус, легонько, ребенок справится. Ребенок и справился. Савва не просто так купил этот дом, все он понимал, мудрый человек, все...

Когда-то тут жил вор... Хороший вор, умелый, грамотный, если до старости дожил. А все ж лазейку себе оставил.

Савва и историю эту знал, и про вора. Наденьке рассказал, Аксинье. А та рассказывала Гошке.*

*— несколько лет назад, когда я была в другом городе, мне показали такой подвал. Только разрушенный уже, конечно. И система зеркал не работала, и вентиляция забилась намертво. Там отсиживались пламенные революционеры. Город и дом не назову, уж простите — хозяин очень просил не рассекречивать. Вдруг опять власть поменяется? Прим. авт.

— Сюда можно спрятаться, случись что. Попробуйте, тор.

Гошка подцепил кусок плинтуса, потянул на себя.

Тот поддался.

Внизу было темно и страшно, пахнуло холодом и тем особым запахом, которым пахнет только из погреба. Гоша поежился, но он же большой мальчик! Он справится, правда?

Вот и лестница, правда, она для больших, это просто несколько металлических прутьев, приваренных друг к другу, и расстояния между ними большие. Ксюша полезла первая, погремела чем-то, позвенела, а потом позвала Георгия к себе.

Страшновато было.

Но ведь мама с папой говорили, что надо быть храбрым? И Ксюша его поймает, она сама сказала... Гошка поежился, но полез внутрь.

Это был небольшой погреб, отделанный деревом. И темно в нем не было, разве что со света. А так... Откуда-то свет проникал, впотьмах оказаться не придется, руку видно, вот, полку видно...

Гошка не знал, а Аксинья не могла ему объяснить про сложную систему зеркал, устроенную в вентиляции. Какая там физика, в деревне-то? Какая оптика?

— Смотрите, тор.

В погребе можно было прятаться и сидеть даже несколько дней. Изнутри закрывался люк, и можно было задвинуть задвижку. Тогда сверху тяни, не тяни — не откроется.

Сделаны несколько полок, на них стоят глиняные горшочки с разными разностями, висит мешок с сухарями, высоко, висят несколько колбас — обычный погреб с едой?

Нет.

На деревянном полу — не тянет от земли ледяным холодом, лежит нечто вроде постели, стоит ведро...

— Здесь люди прятались. Долго.

— А зачем?

— Потому как тор, разные бывают обстоятельства.

Гошка кивнул. Он не слишком понял, какие именно, но наверное, так было надо? А ему зачем?

Ксюша стала серьезной.

— Тор, слово мне дайте.

— Какое?

— Если в дом кто чужой придет, кого вы не знаете...

— А могут?

— Ох, тор, время сейчас тяжкое, городовых и днем с огнем не разыщешь... зато ворья расплодилось... дайте слово, что вы сразу сюда спрячетесь.

Гошка почесал кончик носа. И только сейчас сообразил.

— Это же рядом с моей комнатой, да?

Ксюша опустила глаза.

Вообще-то тора надо бы на втором этаже поселить, но она заняла людскую, а Гошку устроила в маленькой комнате на первом этаже. Мальчику было все равно, он не капризный, а она объяснила, что так комнаты протопить проще. Зима же... и к кухне ближе, Гошка любил прибегать то за хлебушком, то за сушеными яблочками, до которых был большой охотник.

Еще и поэтому. Случись что — кинутся сюда, да и живы останутся.

— Случись что — вы из двери-то в дверь и шмыгнете. Я и кладовую никогда не запираю.

Гошка медленно кивнул. И вдруг испугался. Остро, до приступа спазмов в животике.

— Ксюша, все будет хорошо? Правда?

Вместо ответа девушка просто обняла мальчишку.

— Будет, маленький... будет.

Только вот когда?

И кому?

И доживут ли они до этого светлого момента?

Ксюша не могла себе ответить на этот вопрос. Она видела, что творится с людьми — и боялась. Сильно боялась.

При смене власти быстрее всего гибнут самые беззащитные. А кто сейчас может их защитить? Она не знала.

Ей было очень-очень страшно.

Русина, Подольск.

Впервые за несколько месяцев Илья влетел в дом, сияя от счастья.

— Илюша? — кинулась к нему тора Маргарита.

С прошлого разговора прошло несколько дней, и тора успела все хорошо обдумать. И стала еще ласковее.

Правда, регулярно показывалась Илье со следами слез, или вызывала к себе полкового врача — показывала, как ей плохо, или рассказывала о своих страданиях...

Аккуратно, не надоедая сожителю, но регулярно и методично.

Ей нужен был этот брак.

Дед Савва был прав в одном — ей нужна защита. Уходя из Подольска, Илья должен либо взять их с собой, либо отправить в безопасное место, а ей это точно скоро понадобится. От кого у нее ребенок, Маргарита точно не знала, предполагала, что от Свина, но Илье об этом знать не обязательно. Это в любом случае ее ребенок.

Ей носить, ей рожать... не хочется, конечно, но и травить плод уже поздно. Да и мать радуется, говорит, Ванечкой назовем, как отца...

Ладно, пусть так. Что там с ребенком будет, неясно, но свою жизнь Маргошенька ценила. И мать было жалко, и братика. Так что пусть Илья их берет с собой.

Дед Савва прав, не доедут они. Это дед сразу не обдумал, а ведь верно. Не опасно сейчас только рядом с войском.

Илья одарил свою женщину ослепительной улыбкой.

— Маргошенька, отличные новости!

— Какие же? — с тревогой спросила женщина.

То, что нравится Илье, не обязательно понравится и ей. Вдруг нашлась его женщина? Или его сын? Маргоша не хотела конкурентов. Илья должен заботиться только о ней и о ее семье. Это же понятно!

— Генерал Валежный прислал телеграмму.

Маргоша перевела дух.

Этот не станет искать чужих женщин. Но рано расслабилась.

— Мне надо готовить войско к наступлению! Антон Андреевич одержал победу в Ферейских горах. Временно фереи нам не угроза! И Борхум не станет нападать в ближайшее время!

— И что теперь?

— Теперь можно расправиться с освобожденцами! С этими гнусными убийцами императора! Мы соединимся с другими восками и пойдем на Звенигород!

Маргарита ахнула — и осела на пол в глубоком обмороке.

* * *

Когда Илья кое-как привел свою женщину в чувство, та крепко вцепилась в его руку.

— Илюшенька!!! Мне так страшно!

— Все будет хорошо, Маргоша. Мы победим и вернемся!

— НЕТ!!! Я без тебя умру!!! Не бросай меня! УМОЛЯЮ!!!

Истерики, слезы, сопли, вопли... на весь этот концерт прибежали тора Измайлова и Маргошин брат, подтянулся дед Савва... именно мудрый старик посмотрел на происходящее, да и потянул Илью за локоть к двери.

Вовремя.

Илюша уже зверел от происходящего и едва сдерживался, чтобы не грохнуть кулаком по столу. Все же мужчины дамских истерик не любят.

— Тор Алексеев, я ее успокоить, конечно, постараюсь...

— Вот-вот, постарайся, — выдохнул Илья, наливая себе дубовика из пузатой бутылки.

На два пальца.

Сколько ж ему предстоит сделать! До весны собрать войско в поход? Это кажется, просто! А на самом деле... да все нужно! Фураж, припасы, телеги, обоз, обмундирование... деньги, деньги, деньги... зато больше он за Подольск отвечать не будет! Этого хватило для счастья!

— Тор, может статься и так, что у меня ничего не получится.

— И? — дубовик сделал свое черное дело, мягко затуманив мозг. Сейчас и проблемы казались вполне подъемными, и Маргарита убеждаемой и разумной.

— Бабы, они ж на сносях с ума сходят!

Илья пожал плечами. Он не был свидетелем подобных истерик. Анна обходилась без них, экономила силы.

— Пусть сходят. Что дальше?

— Вот ежели ее успокоить не удастся, она и себе вред нанесет, и ребенку...

— Не хотелось бы.

— Тор, а взять ее с собой никак нельзя? В обозе, например, как сестру милосердия?

— Ты ополоумел, старый?

— А что такого, тор? Что страшного-то?

— Она ж беременна!

— Ну так не больна ж! Сама себя она скорее доведет до истерики, да и до чего похуже.

— Хм... и не умеет ничего!

— Чего там уметь? Бинты сматывать или корпию щипать?

Илья задумался. С одной стороны, брать с собой такую обузу ему не хотелось.

С другой...

Обоз же!

Бабой больше, бабой меньше — да и леший с ней! Карету поудобнее взять, авось и не заметит. Не на телеге ж везти тору? Зато при себе будет... Илья не особенно любил Маргошу. Но ответственность за нее чувствовал, все же ребенка сделал, да и жениться стоило б. Но Анна...

Илья не мог представить себя женатым на другой женщине. Только Анна.

Только дочь императора.

Анна с ее карими глазами, с плавной походкой и тихим голосом, с ее скромностью и нежностью... Анна... где ты? Что с тобой?

— Подумайте, тор. Прошу вас...

Дед Савва отвлек от грустных мыслей, и Илья почувствовал к нему определенную благодарность.

— Обещаю. Подумаю.

А деду того и надо было. Поклонился, да и смылся. Ему еще предстояло объяснить торе, как правильно себя вести. А то молодая ж!

Глупая!

Наломает дров, хоть поленницу клади, а им такого не нужно, нет! Лично ему нужно уехать из Подольска вместе с войском. А что уж дальше будет, как оно будет...

Там и посмотрим!

Дед Савва воспринимал Измайловых, как свою семью. И беречь и собирался всеми способами, даже подлыми. Вот коли Илья на его драгоценной девочке женится, тогда и Илья станет его семьей, можно будет с ним чуточку иначе. А пока он жениться отказывается, нечего с ним, как с человеком!

Ишь ты, враг!

Тебе тора чуть ли не девственность отдала, а ты харчами перебирать изволишь? О другой бабе вспоминаешь!?

Наглец!

Но торе это лучше не объяснять. А вот что надо полежать в постели, потому как боли начались на нервной почве... от разлуки с любимым — это надо. Это дело. Пусть полежит, поболеет.

Яна, монастырь.

— Жеванные мухоморы! Топыч, не вздумай за мной повторять!

— Не буду.

Яна морально готова была материться. А как еще?

Из монастыря они ушли. Яна лично заминировала монастырь, здраво рассудив, что монахи сюда долго не вернутся, а вот мародеры — запросто.

Крестьяне?

Вряд ли. Они своей шкурой рисковать не будут, если и явятся, то далеко не сразу, к тому моменту ловушку уже кто-то из вернувшихся бандитов разрядит.

И дело-то нехитрое!

К двери присобачить динамит и взрыватель так, чтобы при открывании взрыватель воспламенился, ну и полетели осколочки во все стороны. А кого уж там накроет, убьет или покалечит... вот что Яну не волновало! Чем меньше подонков, тем лучше людям. А что они вернутся, девушка даже не сомневалась.