Зима гнева

— Откуда они стреляют?!

— С Проклятой скалы!

— Так пошлите туда людей!!! — Шахра-бек едва не орал в бешенстве. Еще чуть-чуть... пока еще у них есть шансы. Но промедлить еще час — и их сломают!

У Валежного людей все же больше, у него — меньше.

— Слушаюсь, командир...

Фереи знали короткие дороги на Проклятую скалу. Истинно Проклятую — надо было сделать все, чтобы туда никто не прошел! Но кто мог подумать!?

Кто мог ожидать такого от этих червяков с равнин?

Две сотни фереев бросились к скале.

И их встретили.

Двенадцать казаков продолжали вести обстрел. Выметали стальной метлой схроны и засады, давили очаги сопротивления.

А три десятка встретили врага на подходах.

Им нельзя было пропустить противника к снайперам. И они встали стеной.

Сбрасывали камни так, что до вершины добралась лишь половина фереев. Стреляли, спихивали их вниз, но даже тех, кто смог пройти, оказалось более, чем достаточно.

Закипела резня.

Страшная, безжалостная.

Но пулеметы стреляли.

Они стреляли, когда защитников уже почти не осталось.

Они стреляли, когда упал последний казак, и один из пулеметчиков развернул оружие, стараясь не подпустить врага к своим товарищам.

Они стреляли...

На той вершине легли сорок человек из сорока двух добравшихся. Но пулеметы не замолчали ни на минуту.

Казаки шли по улицам селения — и стреляли.

В них стрелял, казалось, каждый камень, они щедро поливали чужую землю своей кровью, падали, но за ними шли другие. Шли по колено в крови, шли, стреляя во врага, не просили пощады и не давали. Началась резня.

Остервенелая, беспощадная...

Пощады не просил никто.

Но вечером по улицам селения шел генерал Валежный.

Победителем.

За селение заплатили страшную цену, больше тысячи русинов полегло в этот страшный день. Валежный понимал, что все правильно, все так и должно быть... но как же ему было горько!

* * *

— Тор генерал, к вам парламентер.

— Кто?

Валежный искренне удивился, хотя и постарался не подавать вида.

— Говорит — посланец от Шахра-бека.

Валежный хотел сначала распорядиться, чтобы пригласили, но потом передумал.

— Сейчас выйду.

Они стояли рядом с палаткой. Валежный принципиально не останавливался в домах фереев — не хотел заходить в дом врага. Кстати, сами фереи об этом знали и даже немного уважали своего врага. А сейчас стояли и ждали...

Старики — уже глубоко в возрасте, с длинными белыми бородами. Трое... и двое помоложе — то ли для охраны, то ли для помощи. Старики были такими ветхими, что казалось дунь — и сейчас рассыплются.

В белых одеждах...

Символ мира?

Валежный воспринимал это иначе. Когда на его людях запыленные мундиры, когда редко на ком нет крови и грязи...

Вы, твари, продались Чилиану с потрохами, а теперь пытаетесь меня разжалобить?!

Можно и возразить, это вы, русины, пришли на нашу землю. Можно... только вот сами по себе фереи жить не смогут. Не выживут.

Им нужно многое из того, что производится и выращивается на равнинах. Как придаток — да, они могут жить и доиться золотом. А сами по себе...

Они выживали за счет краж, грабежей, набегов — ну и почему русины должны это терпеть? А стоило их призвать к порядку, начинается возмущение. Но это крики пойманного вора. Так Валежный к ним и относился. И разговаривал без особого почтения.

А как еще надо обращаться с теми, кто вырастил разбойников, грабителей и рабовладельцев?

— Что вам угодно?

— Валежный-бек, — медленно, подбирая слова, заговорил один из фереев, — мы пришли умолять тебя о милости.

— Слушаю.

— Ты идешь по нашей земле, сея разрушения и беды. Мы просим тебя остановиться и уйти из гор.

— И?

— Мы обещаем, — второй старик скрипнул зубами, видимо, ему это давалось нелегко. Такое унижение... — Мы клянемся, что фереи не будет ходить на равнины следующие... три зимы.

Валежный рассмеялся им в лицо.

— А я клянусь пройти по всем горам. У меня хватит и людей и патронов. И когда я уйду — в этих горах не останется фереев. И имена ваши будут забыты.

— Останутся наши дети.

— Те, кто выживет. И будут пугать моим именем своих детей. Сегодня Халахан-Варт загорится с четырех концов. Завтра я пойду дальше.

Старики переглянулись.

Очень эти слова убедительно звучали, когда на камнях еще пятна крови не высохли. А за околицей складывали тела убитых фереев.

И копали большую братскую могилу — для своих.

Что будет с фереями?

Вот уж это русинов не волновало ни на секунду. Что бы ни было — поделом!

— Мы умоляем на коленях...

Валежный покачал головой.

— Даже если вы умрете у моих сапог — я не остановлюсь. Мне не нужны шакалы, которые за подачку из Чилиана ударят меня в спину!

Сказано было сильно. Фереи переглянулись.

— Что мы можем предложить тору генералу?

Валежный уже обдумал этот вопрос. И ответил прямо.

— Заложников.

— Тор генерал?

— По несколько человек от каждого рода. Если вы решите напасть — они умрут.

Старики переглянулись.

Валежный действительно неплохо изучил фереев. Солгать иноверцу? Запросто!

Предать, обмануть, подставить... это даже не грех. По их вере — все нормально, это даже доблесть, и сказки у них есть, как глупого иноверца обманули. Или глупого равнинника, что впрочем, для них одно и то же. А вот когда залогом твоих поступков будет служить твоя родная кровь...

Это — другое.

И никто даже не сомневался, что Валежному хватит сил поступить... решительно, в случае каких-либо проблем.

Петер так не поступал, ну так то — Петер. Ему кидались в ноги, выли,, ему слали ноты иностранные послы... что может сделать с такой нотой Валежный? Послы примерно представляли. А потому никаких нот и не было, и скорее всего, не будет. А быть-то фереям как?

Валежный решил все за фереев.

— Уходите. Это селение я сотру с лица земли в любом случае. И приду к следующему. Вы мне кровью ответите за пролитую здесь кровь. Вы жгли наши дома? Теперь загорятся ваши жилища.

По-ферейски он говорил вполне отчетливо. Не идеально, но старейшины его поняли. И один даже решился спросить.

— Заложники... кто это должен быть?

— Их выберут мои люди, — отрезал Валежный, обламывая последнюю надежду подсунуть какую-нибудь шушеру вместо родных и близких.

— Сколь надолго вы хотите заложников? — это уже второй старик. Правильный вопрос, хороший...

— На три года.

Старики переглянулись.

Им этого не хотелось, ой как не хотелось...

Но — выбора Валежный не предоставил.

— Уходите. Вас проводят. Вы не умрете только потому, что сегодня в ваших руках не было оружия.

Фереи поверили.

* * *

Ночью Халхан-Варт заполыхал с четырех концов.

И горел он, пока все не выгорело. Дотла.

До серого, сухого пепла.

Нефть — она отлично горит... хотя саму скважину Валежный не тронул. Но полито все было на совесть.

На очереди было следующее селение. Селение Ривалек.

Русина, Звенигород.

— Нам надо поговорить.

Жом Тигр был единственным, у кого хватило бы и наглости и смелости на такой поступок. Пламенный взглянул на него с неудовольствием, но спорить не стал.

— Слушаю вас, жом?

Слушать пришлось недолго. Жом Тигр устроился в кресле и изрек всего два слова.

— Так нельзя.

— Как — так? — уточнил Пламенный.

Не то, чтобы он сомневался. Но...

— Вот так. У торов — ладно, не жалко. Но мы у крестьян отнимаем последнее. Если нечего будет сеять — полыхнет голодный бунт.

— Патронов у нас хватит.

— Почему нельзя сейчас закупить зерно в том же Лионессе, Ламермуре, Герцогствах?

Пламенный поднял брови. Забавно, такого он в Тигре не предполагал.

— Закупить? На что? Где возьмем деньги?

— Казна?

— Не то, чтобы совсем пуста, но все равно плохо...

Жом Тигр поднял бровь в ответном жесте. То ли копируя, то ли передразнивая.

— Пламенный, ты поднимаешь, что под тобой к осени кресло загорится? — отбросил он всякие церемонии.

— Если с тебя раньше шкуру не сдерут. Тогда тебя это точно волновать не будет, — огрызнулся Пламенный.

— Ты за мою шкуру не беспокойся. Ты этой страной править хочешь?

— Я хочу, чтобы все страны стали свободными от монархии...

— Меньше патетики, ты не на трибуне.

— Тигр, тебе чего надо?

— Распоряжения.

— Какого?

— Закупать зерно. Не надо его пока везти к нам, но пусть хранится на складах.

— Если мы проиграем, мне полезнее будет не зерно, а деньги.

— А крестьяне?

— Если император вернется, пусть император их и кормит.

— Если... ты поэтому Гаврика не удавил?

Пламенный поморщился.

— Нет. Не поэтому. Ты о поверьях знаешь? Колокол, пушка и прочее?

— Знаю.

— В подробностях?

Тигр поморщился.

— Хелла, богиня, благословение... кто в наше время верит в эту чушь?

— Вот, ты знаешь, тот же Гаврюша и верит.

— Серьезно?

Врет — не врет, Тигр уточнять не стал. И так понятно, если Пламенный соизволил об этом заговорить — все серьезно. А вот что касается веры...

Помнится, в детстве жом Тигр очень даже верил в страшного подкроватного буку. А его брат до смерти выходил из дома только с правой ноги. И свято верил, что выйди он с левой ноги, добром этот день не начнется.

Глупость? Суеверие? Или в этом что-то есть?

— Будешь смеяться — вполне серьезно. Целую истерику мне устроил, придурок...

— Тебе? Истерику?

Без свидетелей оба товарища по борьбе отбросили церемонии и говорили откровенно. Обижаться на слова или формулировки? Что вы, какая обида!

Убить друг друга они и без обид мечтали, останавливало лишь понимание, что они друг другу необходимы.

— Мне и истерику. Кричал, что мы все испортили. Как я понял, если бы Петера просто убили, все было бы проще. Может, убийца получил бы на свою голову проклятье, может, не получил бы....

— Мой брат?

Пламенный отвел глаза в сторону. На долю секунды, но Тигру хватило, чтобы записать мерзавцу должок. Ведь именно Пламенный предложил...

Не знал тогда?

Ой, не верится!

— Кто-то должен был. А насчет проклятия, может, и враки Вроде раньше с цареубийцами такого не было.

Это верно. Точнее — дольше года никто не жил. Так и проверить было некому. Верно там, неверно, вот как-то не одобряли императоры таких изысканий.

— Допустим. Что дальше?

— Если бы Петер просто помер, там можно было бы передать корону любому из династии.

— Или?

— Поменять династию, — сознался Пламенный. — Жертвы, конечно, потребовались бы. Но я примерно знал, что надо делать. А Петер успел передать власть.

— И?

— И все. Наследника надо найти. Если сядешь на трон в обход законного правителя... формулировочки там не для слабых духом. И жизнь твоя будет мучением, а смерть — наградой.

— Интересно...

— Так что мы все сейчас подчинены невесть кому.

— Ты поэтому Гаврика и не прибил?

— Именно поэтому. Пусть сидит у себя, как приманка. Охраняют его как следует, авось, кто на него и выйдет. А нет — так придушить никогда не поздно.

Тигр кивнул.

Этот подход он очень одобрял. Но их-то проблему это не решало.

— С императором понятно. Жрать что будем?

— Вот пусть император эту проблему и решает. Как появится.

— Ага. А ты будешь сейчас переводить денежки в заграничные банки, чтобы удрать не с пустыми карманами? Если что?

Пламенный революционер ухмыльнулся. И если б сейчас его видели последователи, мигом бы превратились из последователей — в посылателей. Да, именно туда...

Такая гадкая ухмылочка получилась!

— Можно подумать, ты с голым задом останешься...

— А ты не думай про чужие задницы, у тебя жена есть, — неприятно оскалился Тигр. — Я тебя понял.

— Раз понял, то и иди с миром.

— Но в задницу?

— Это уж согласно вкусам, — парировал Пламенный.

Тигр фыркнул. Среди революционеров действительно, были и таковые. Чего уж там... за некоторые вещи в империи совершенно нетолерантно преследовали и сажали на несколько лет. Ну а с каторги выходили пострадавшие за социальную справедливость.

Каким местом пострадали? Этого они предпочитали не уточнять. *

*— хотите верьте, хотите нет, а после революции 1917 г. статью за мужеложество отменили. В кодекс ее вернул 'тиран и деспот' товарищ Сталин 01.04.1934 г. И не шутил. Прим. авт.

Сам Тигр на такие намеки плевал. А особо непонимающих товарищей мог и побить. Ногами. Понимали после этого быстро.

— Как бы нам там всем не оказаться. Не скучай.

Дверью жом Тигр не хлопнул. Но Пламенному это не помешало грязно выругаться. А потом плюнуть, да и поехать к любовнице. Зла не хватает на этих людей!

Сволочи, а не соратники!

* * *

Справедливости ради, Тигр тоже был не в восторге. А вот что делать дальше?

Ругаться?

И что толку с той ругани? Вот просто — в чем смысл? От этого хоть одна проблема решится? Да ничуточки!

А решать надо...

Вот где была основная разница между Пламенным и Тигром.

Первый был воистину пламенным борцом за лучшее будущее. А второй — хозяином. Жестким, неуступчивым, но раз уж попалось ему в руки какое-то имущество... своего он не отдаст, чужого не уступит и в порядок приводить будет. Натура такая.

А что имущество на то свое мнение имеет...

Его мнение табуреток не интересует!

Но сейчас...

Сейчас у Тигра была серьезная проблема. Ему требовалась помощь. Эх, был бы братишка жив... абы кому такое не доверишь! Но и просто сидеть на заднице?

И ждать, что половина населения вымрет, потому что ты о себе заботишься?

На это Тигр был не способен.

Но кому же... кто же...

На ловца и зверь бежит. А на Тигра?

На Тигра из-за угла выскочил жом Ураган. И вот тут-то Тигр и потер руки. Тут-то он и улыбнулся...

— Жом Ураган! Рад вас видеть!

Ураган аж попятился, хоть и был не хлипкого десятка. И характером не особо уступал тому же Пламенному.

Рыцарь Свободы!

— Жом Тигр?

— Нам надо поговорить. Немедленно.

— Но я хотел...

— К жому Пламенному? Идите. А потом — ко мне.

Так и лучше будет. Не знаешь ты о моих планах? Ну и рассказать о них не сможешь. А у меня будет лишний час подумать...

* * *

Лишнего часа у Тигра не оказалось. Не успел он усесться в кресло, ранее принадлежавшее кому-то из Вороновых и заварить себе чай (да, сам, а то секретари вечно помои приносят!), как в дверь постучали.

— Да?

— Жом Тигр? К вам жом Ураган.

— Пропустите. И принесите чего перекусить.

Секретарь закивал и улетучился. А жом Ураган вошел в дверь.

— Тигр...

— Ураган. Чай будешь?

— Может, даже и что покрепче.

— Это по результатам разговора. Не жалко, но сейчас не налью, ты мне трезвый нужен.

— Можно подумать, я с утра до вечера не просыхаю...

Тигр только головой покачал.

— Тут дело серьезное. Ты сначала послушай, потом поговорим.

— Ладно.

Секретарь внес поднос, поставил и хотел было, расставить все на столе, но Тигр бросил на него 'добрый' взгляд — и парень снова вылетел за дверь. Еще быстрее, чем вошел.