Зима гнева

— Голых? — уточнил поручик, который слушал приказы и даже что-то помечал в планшете.

— Да, — Валежный посмотрел в удивленные глаза, и разъяснил. — По их обычаям, это унижение. Как младенцев, без одежды и оружия, да еще повесить... это позорная смерть.

— А...

— И пусть отряд готовится к выступлению. Род Таумир? Это селение есть на картах.

Горцы кусали губы. Но — молчали. Горе побежденным...

А вот Барза-бек молчать не стал. Его?! Повесить!? Но...

— Смилуйтесь, тор!!!

Истошный визг заставил Валежного дернуться. Барза-бек повалился в ноги мужчине, заработал пинок в бок от соседа, но это не помешало ему поползти к сапогам генерала.

Не дополз.

Пинком под ребра и остановили, и откинули... кто его знает? Цапнет еще, а человечий укус хуже собачьего.

— Это еще что такое? — прищурился Валежный.

— Тор генерал, я здесь случайно, случайно!!! Меня силком тащили! Мне угрожали!!!

Барза-бек истошно визжал, обвиняя фереев во всем случившемся. Он-де пытался их остановить, но кто его, бедолажного, слушал? Пытали, насиловали, за ноги всю дорогу тащили...

Этого уже ферейская душа не выдержала.

Вот один из фереев отвернулся, плюнув на снег. Второй, третий...

Убили бы! Да вот беда — не дотянуться.

Валежный слушал с непроницаемым лицом. А потом повернулся к поручику.

— Попроси Касяьна сюда прийти. И жаровню пусть принесет. С инструментами.

— К-касьяна? — заикнулся поручик.

Валежный поднял брови.

— Немедленно!

Распоряжаться людьми он умел. Поручик сорвался с места и помчался, как скаковая лошадь, только сапоги замелькали.

Барза-бек попытался что-то сказать, но Валежный повел рукой.

— Молчать. Не то прикажу дать им свободу на десять минут и оставлю вас... — оценил горящие яростью глаза фереев и хмыкнул. — И трех минут хватит.

Барза-бек не сомневался, что хватит и минуты. И замолчал, дрожа всем телом.

Только не смерть! Творец, за что!? Он еще так молод! Он же не хочет...

* * *

Долго ждать поручика не пришлось. Он обернулся за пятнадцать минут, а следом за ним на поле боя явился чрезвычайно колоритный персонаж.

Мужчина, размером с хороший стенной шкаф, в красной рубахе и наброшенном поверх плаще из чьей-то шкуры... медвежья? Кажется, да...

Он легко нес жаровню, в которой калились какие-то, страшного вида, железяки.

— Вызывали, тор генерал?

— А то как же, голубчик, — Валежный улыбнулся одними губами. Глаза его были пусты и холодны, словно зимний лед на озере. — Тут вот мужчина нам хочет что-то рассказать, так ты ему помоги? А то мне кажется, он соврать собирается...

— Энто запросто, — прогудел мужчина. Голос у него был под стать размерам, этакий гулкий хрипловатый бас, чем-то напоминающий рычание льва. Барза-бек задрожал. Воистину, там, куда приходят львы, не место шакалам. — Чем его, тор генерал? Железом каленым погладить? Могу сверху, а могу и запихать в... птичкой запоет, только ... не сможет...

Барза-бек представил себе перспективы. Выразительно так представил...

— НЕТ!!! Я все расскажу, ВСЕ!!!

Сведения полились из него, словно навоз из нужника, в который дрожжи кинули. Фонтанировало так, что фереи едва лица не вытирали. Ощущение было — всех забрызгало.

Валежный морщился, но слушал.

И про Чилиан, и про их планы...

А потом махнул рукой.

— Повесить.

— Тор генерал?

— За ноги. Да пониже, чтобы сразу не подох!

Приказ был мгновенно выполнен. Барза-бек захрипел в петле, принялся корчиться... кровь приливала к голове, кончиками пальцев он досталась до земли, кое-как пытался оттолкнуться, сменить положение, но... не получалось.

Валежный поморщился. Поделом.

— А с этими что делать, тор генерал?

— Расстрелять, — вынес вердикт Валежный. — Дураки, которых обманули... пусть умрут, как подобает воинам, а не баранам. — И развернулся, не интересуясь, как будут выполнять его приказ.

Фереи молчали.

Молчали они, и когда загремели выстрелы. Молчали...

— Тор генерал, — поручик понимал, что это дерзость с его стороны, но... Никогда раньше он не сталкивался ни с чем подобным. А в ферейских горах вообще оказался первый раз в жизни. — Разрешите обратиться?

— Слушаю, поручик?

— Почему бы их не отпустить? Тор генерал, их ведь тоже обманули...

Валежный вздохнул.

— Потому что это фереи, поручик. Не понимаешь?

Поручик покачал головой. Валежный вздохнул... когда-то он был столь же наивным. Увы, жизнь научила... закатал рукав и показал шрам на руке. Длинный, извилистый.

— Видишь?

— Да, тор генерал.

— Когда-то я думал так же, как ты. И отпустил ферея. Но по их меркам — это позор. Надо забрать жизнь врага, который пощадил тебя. Потому что даруя пощаду, ты унижаешь фереев...

— Но почему?! Если их натравили!?

— Если они вернутся в родное селение, они снова придут сюда. Убивать, грабить... только впредь будут осторожнее. И постараются не попасться. А потому — они знали, на что шли.

— И... они не могли бы рассказать, что вот этот... их подбил... ну, чтобы Чилиан?

— Уроки риторики по тебе, поручик, плачут, — хмыкнул Валежный. — После войны займешься.

— Слушаюсь, тор генерал.

Поручик даже подтянулся.

После войны.

Уроки риторики. То есть они выживут, и вернутся с победой, и курсы будут офицерские, и...

— Фереи им не поверят. Даже если бы этот подонок все рассказал, ему бы не поверили. Сказали бы, что мы пытали бедолагу, принудили... нет, ни ему, ни нам просто не поверят. Фереев нельзя переубедить, поручик. Но можно как следует запугать.

— Как... тор генерал, как вы сегодня? Касьяном?

Валежный вдруг улыбнулся совершенно по-детски.

— Кто ж им объяснит, что Касьян — милейшей души человек? Который даже колбасу режет — и то от сострадания плачет? А выглядит он достаточно жутко, о чем и сам знает.

Поручик тоже хихикнул.

Ну да.

Касьян в принципе пытать никого не мог. Потому как был конюхом. А жаровня, железяки и прочее... было у человека хобби в свободное время. Любил он выжигать по дереву. У Валежного приклад для ружья был его работы — удивительно тонкий рисунок. Но Барза-бек об этом не знал.

И никогда не узнает...

Да покоятся они, словно на иголках!

— Распорядись, дружок. Через час выступаем. Аул нас ждет.

Поручик кивнул — и помчался опрометью.

Антон Валежный посмотрел ему вслед.

Творец!

Как же это тяжело! Как больно...

Не убивать — они на войне. И не выносить приговоры — он солдат, а эти люди пришли на его землю с оружием.

Больно другое.

Валежный не знал, насколько действенными окажутся его поступки. Он давно просил у Петера разрешения на них, но не получал. А сейчас...

Удастся ли?

Нет ли?

Мразью он точно будет, даже в своих глазах. Только вот и выбора ему фереи не оставили. Русина не может воевать на два фронта?

Значит — только победа. И пусть его потом хоть как проклянут! Творец поймет, а Хелла не осудит!

Интересно, как там дела у Дмитрия?

Борхум. Г. Шавелер.

Маленький городок Шавелер на севере Борхума славился двумя вещами.

Первая — тут жил чрезвычайно редкий вид краснохвостых зябликов. Или зеленолапых скворцов — Дмитрий отродясь в птицах не разбирался. Для него был только один вид птицы — жареная. В его тарелке. В крайнем случае можно вареная. Тоже порода...

А вот вторая причина ему была намного интереснее.

В городке Шавелер был завод по производству пороха.

Как известно, вещество это полезное, нужное, а для войны так и вовсе незаменимое. Ну как тут остаться в стороне?

Как не посодействовать людям? Как не помочь? Никак Митя не мог упустить такую возможность. Вот и сейчас он шел по улице, улыбался мило...

А вот и его жертва!

* * *

Зенек Велеш шел домой.

Медленно, едва ноги переставляя... дома ждали его жена и дети. И — младший сын.

Любимый, обожаемый...

С болезнью легких.

Вот уж около года тому назад мальчик начал кашлять, бледнеть, худеть... приговор лекаря, на которого кое-как наскребла нищая семья, был жесток и неумолим.

Ребенка надо увозить!

Свежий воздух, хорошее питание, да, и лекарства — тогда его еще можно будет спасти.

Нет?

Готовьте гробик...

Зенек бы всю кровь из жил выцедил ради малыша, но — кому нужна его кровь? В семье пятеро детей, четыре девочки и мальчишка, жена не работает — поди, поработай с такой оравой, берет на дом шитье, но этого так мало... капля в море!

Дом чужой, за аренду — плати, за дрова плати, за воду, за... да за все — плати! А ведь он всего лишь мастер на заводе! И зарабатывает хоть и побольше обычного рабочего, но... медяки! Их едва хватает сводить концы с концами. Но на лечение...

Ради ребенка Зенек готов был на все.

Кинулся к управляющему... чего ему стоило пробиться на прием! Кто бы знал!

Но ведь пробился, в ноги кинулся, умолял...

Бесполезно!

Ему попросту отказали. Деньги? Любезнейший, из чего вы их отдавать будете? Нет, не дадим... Перевести вас куда-то? А с чего вы взяли, что сможете работать на новом месте?

Ладно... мы подумаем. Если освободится место, на котором вы сможете быть полезны компании...

Сын? Наплодил нищету — сам и разбирайся.

Последнее вслух сказано не было, но так и читалось на сытой холеной ряшке, в поросячьих заплывших глазках, в движениях толстых пальцев...

Мразь!!!

Зенек убил бы.

Остановило лишь одно соображение — если с ним что-то случится, погибнет вся его семья, ведь он единственный кормилец. Вот и пришлось кланяться и благодарить, благодарить и кланяться.

И мечтать о мести...

Бессильно... ах, как бессильно.

Оххх...аж дух вышибло!

— Простите, жом?

* * *

Дмитрий не любил менять сработавшую схему. А потому...

Случайное столкновение, извинения, угощение в трактире... часа не прошло, как разомлевший Зенек выкладывал новому знакомому свою подноготную.

Митя слушал. Кстати — без отвращения. Это вам не Падловский... человек оказался в тяжелой ситуации. И потому...

— Сколько нужно на переезд, на лечение, на все...

— Не знаю, — развел руками Зенек. — Сам понимаешь, Стеф, — в этот раз Дмитрий выбрал другой псевдоним, в память о безвременно погибшем подонке, — пока переезд, это надо бы хоть какую конуру прикупить, иначе жить негде, ну или снять, пока я работать не начну. А потом устроиться. И детей перевезти, а малыша сразу на лечение определить...

Митя только вздохнул.

— Хороший дом стоит около пяти сотен золотом. Дальше. Переезд. Это недорого, купил билет на поезд, да и уехал. Или на дилижансе, может, последнее и лучше... на обустройство вам еще сотня золотом понадобится, не меньше. На лечение пара сотен... так. Я тебе плачу полторы тысячи золотом. Хоть завтра. И помогаю перевезти семью. Хочешь?

Зенек протрезвел в единый миг. Аж с лица схлынул.

— Ж-жом?

— Нет, твоя душа мне не нужна.

Митя откровенно развлекался. Ходит в Борхуме страшилка о том, кто ищет во Тьме. Говорят, ходит такое существо, принимает облик человека и предлагает исполнить твое желание. Самое заветное.

А взамен, понятно, душу...

Ну-ну.

— Тогда — что?

Митя ухмыльнулся вовсе уж ехидно.

— Говоришь, послал тебя управляющий?

Руки Зенека непроизвольно сжались в кулаки, дальше можно было не отвечать.

— Вот... мое предложение. Ты получаешь деньги на руки. Выходной у тебя есть?

— Да, жом...

— И отлично. Съездить не успеешь, но семью твою я перевезу. Получишь от них весточку, как они устроятся и мальца лечить начнут. Тогда и отслужишь.

— Чем, жом?

— Да ничем особенным. Пронесешь на завод маленький такой сверточек, и можешь быть свободен.

* * *

Дураком Зенек отродясь не был. И соображал быстро, иначе б не стал мастером на своем участке.

— Жом... вы...

— Я. Из Русины. Пояснения нужны?

Нет.

Уж два и два-то жом Зенек сложить мог. А то и один с одним...

И прищурился.

— На кой мне тогда деньги, ежели моя семья осиротеет?

Митя посмотрел с веселым изумлением. А ведь неглуп, работяга! Вот Падла... как там его фамилия была? Нет, уже не вспомнить, хоть и посылал Митя семье деньги, как обещал.

Так вот, Падла поверил, что ему и денег дадут, и в живых оставят.

А этот не верит. Умный...

— А ты понимаешь, что я тебя и сейчас могу порешить?

— Можете, — встретил его взгляд Зенек. — Поэтому я соглашусь, но только когда с моей семьей все в порядке будет. Устроите их, документы новые дадите, да и денег. Три тысячи.

Митя только фыркнул.

— За такие деньги я и кого подешевле найду.

— Найдите.

— Две тысячи. Но если это от меня будет зависеть — ты к своей семье вернешься. Вы в Борхуме ведь не останетесь?

— Нет. Нам бы в герцогства, там лечат, говорят. Морское, которое Авилль, там лечебницы хорошие, курорты...

— Так давай сразу туда твоих родных отправим. А ты при взрыве погибнешь.

— Ясно...

— А в Авилле начнет новую жизнь, к примеру, Зенек Сафальский. Документы я тебе достану, если тщательно проверять не будут, то и проскочит.

Зенек думал недолго.

— Две с половиной тысячи золотом.

— Две. Если погибнешь, тогда три. Но если в семью вернешься — то и двух с тебя довольно.

Примерно два часа ушло на торг, обсуждение, прикидки...

А еще через неделю Дмитрий записал себе на счет очередную победу.

На пороховом заводе прогремел взрыв, который буквально снес его с лица земли. Оставшиеся развалины проще было зачистить и построить завод где-то в другом месте, чем ремонтировать старый.

А то, что Митя подгадал заряд так, чтобы дело было ночью... все же он сейчас диверсант, а не простой террорист.

То, что погибло всего десятка два человек, а не несколько сотен...

И то, что среди погибших был и жом Зенек...

Да, бывает и такое.

А жом Вешелес, который начнет свою жизнь в Авилле, никогда не будет работать на пороховых заводах. Найдет, чем заняться. Может, домик купит, хозяйство заведет, может, рыбалкой займется... ему сейчас главное сына вылечить. А дальше видно будет.

Свое слово Митя старался держать. Иногда даже в ущерб себе.

Хотя не плевать ли ему на тот Борхум? Будут его еще в одной стране ловить?

Да на здоровье! Хорошая репутация — повод немножечко поднять гонорар. Это на Валежного он, считай, даром работает. А если кто другой...

Митя искренне считал себя высококлассным специалистом. А стало быть и высокооплачиваемым.

Анна, Россия.

— Куда мы идем?

— В церковь, Кира.

— А на... — Кира покосилась на Анну, вздохнула, и мужественно закончила фразу не так, как собиралась. — какого карпа чешуя?

Борис Викторович погрозил дочери пальцем.

— Я тебе повыражаюсь!

— Папс, ты объясни, на чешуя мне это надо?!

Борис Викторович вздохнул.

— Лиза просила сходить с ней на службу.

— Там будут для 'Космо' снимать? Или чего?

— Цыц! — Борис Викторович треснул кулаком по столу. — Изволь не ерничать по этому поводу! Мала еще!