Зима гнева

Идешь в лес, а что взять-то с собой? Зимой проще, ничего не пропадет. А летом? Когда сыр плачет, колбаса за два часа протухает, кефир скисается... Остаются вареные яйца, хлеб и огурцы с помидорами. Тверденькими такими.

Яна так и привыкла с детства.

Отец так ходил, ее приучил. Она бы и еще часика четыре спокойно прогуляла, не кушая. Но — надо было выманить джинна из бутылки! И ведь сработало?

* * *

В дворницкой было чисто и уютно.

Маленькое помещение начиналось с тяжелой двери, перед которой был положен скребок. Яна честь по чести отряхнула ноги и вступила в крохотную кухоньку.

Печь, стол, люк в подпол.

Дверь в комнату. Не слишком большую, Яна заглянула. С топчаном, комодом и сундуком.

Инструменты, похоже, хранились или в подполе, или еще где...

Два окна глядели в стену, так что даже в самые солнечные дни здесь будет грустно и пасмурно. Но в комнату девушка не полезла, уселась за столом, ждать.

Дворник себя ждать не заставил, вернулся и плюхнул на стол пакет с продуктами.

Горлышко бутылки, стыдливо выглядывающее из свертка, Яна вежливо не заметила.

— Как вас зовут, жом?

— Трофим я, жама.

— А по батюшке?

— Игнатьевич.

Яна протянула руку.

— Яна Петровна. Можно просто Яна. Рада знакомству, Трофим Игнатьевич.

Дворник метнулся взглядом по сторонам, подумал — и предложил универсальное:

— За знакомство!?

* * *

Через четыре часа Яна отвалилась к стене с чувством выполненного долга. Трофим уснул, уговорив 'литрушку', а она попивала чаек, отдыхала. Она-то поила щель в полу комнату. Научилась, не пить же невнятное пойло?

И бегать никуда не надо, и искать, и прыгать...

Вдова Лебедева отправилась к родителям. И сына с собой взяла.

Куда?

Да говорила, что у нее имение есть. У ее родителей...

Куда?

Вроде как под Синегорском.

Городок такой, понятно, гор там отродясь не было, но назвали же! Туда кажись, на поезде пару дней ехать надо. Или конями...

Яна вздохнула.

Поезд, лошади...

Поезд — это хорошо, но сейчас они не ходят.

Лошади?

Не ее это! Не ее!

Даже если допустить, что она купит лошадь, справится с ней — это возможно, все же на кордоне росла, и верхом ездила несколько раз. На машине чаще, но и на лошади верхом случалось несколько раз. Но лошадь же!

Животное!

Которое надо кормить, за которым надо ухаживать, которое надо еще и охранять — и в чем ехать? Верхом?

В телеге?

В пролетке?

А она проедет?

В России не дороги, а направления?

Так в Русине тоже направлений хватает! Как направят...

Пешком идти?

Яна почесала кончик носа. Ей бы хорошую вещь... велосипед! Смех смехом, а штука-то замечательная! Выдержит любые нагрузки, зависит только от сил наездника, пройдет и по дорогам, и по бездорожью... и ездить Яна умела.

А где бы можно разжиться сей полезной в хозяйстве новинкой?

Большой плюс — овса ему не надо, ржать не будет, кормить-чистить тоже ни к чему, и меняться может. То есть или всадник на велике, или велик на всаднике — отец им в лесничестве тоже пользовался. Удобно, по лесным дорогам-то!

Яна прикинула хвост к носу.

Ей бы разжиться велосипедом. Машиной — лучше, но под нее топливо нужно, опять же, приметно. Это она от Зараево до Ирольска доползла, и то все скляла. А тут центр Русины, тут еще веселее будет...

Отловят и покритикуют.

И машина едет только по дорогам. А велосипед — и по тропинкам, и по проселкам, и куда ноги вывезут. И на поезд его погрузить можно, и в машину...

Лучше бы поезд, но на вокзал не хотелось.

Итак...

Проспится Трофим — выясним, где можно разжиться полезным девайсом. А пока можно и самой чуток подремать. Только револьвер поближе положить, к руке. Так оно надежнее...

Свободные герцогства.

— Сколько?

Торговаться Нини раньше не приходилось, но тут! Возмущение девушки было настолько велико, что прорвалось наружу. А там и поздно стало.

Пожилой мастер поднял брови, глядя на нее с возмущением.

— Вас не устраивает моя цена, тора?

— За этот перстень? Конечно, нет! Вы нолик прибавить забыли!

— Нолик!? Да помилуйте мою седую голову! Камень мутной воды...

— Что!? Ну-ка дайте сюда свое стекло... где вы видите муть!? НУ!?

— И вот, похоже, трещина...

— Да вы, любезнейший, лупу свою проверьте! А не мой камень! Ну-ка, поглядим... я так и знала! Стекло паршивое. И волосок...

— Ну... ладно! Но размер камня...

— Размер? Ну-ка, выскажитесь мне про размер или огранку? Думаете, я не знаю, кто его гранил, и сколько это стоит? Это вам не кабошон, камень полностью симметричный, рундист чистый, калетта цела! Цветовая зональность ровная! Смотрите, как свет ложится при преломлении! Ни одного окна вы не обнаружите! И не надо мне рассказывать про полосы! *

* Окно — это участок на камне, сквозь который может происходить утечка света. Рундистом называют край камня, поясок, соединяющий верхнюю и нижнюю часть камня. Нижняя точка на камне — калетта, прим. авт.

Ювелир поежился.

— Тора, вы...

— Я знаю, о чем говорю! Вы мне еще про ребра расскажите и сколы поищите!

— Ну... ладно! Вот моя цена!

Нини топнула ножкой. Лежащий рядом пес поднял уши, но увидев, что хозяйка вне опасности и сама кого хочешь загрызет, успокоился. Положил голову обратно на лапы.

Собака в банке?

Выгодного клиента туда и с крокодилом пропустят!

— Я же сказала — прибавьте нолик! И так вы заработаете! Не три цены, но половинку вы возьмете. И оправу не забывайте, за такую цену вы ее практически даром получаете!

— Да что там той оправы?

— Ну если для вас несколько грамм золота не ценны, можете мне оставить, — парировала Нини, которая продавала перстень с бриллиантом.

Тот случай, когда камень хороший, а сам перстень особой художественной ценности не имел. Памятной — тоже. Мало ли что в сокровищнице обнаружится...

— Вы, тора, хорошо разбираетесь, — заворчал ювелир, который не собирался выпускать их рук отлично ограненный бриллиант весом чуть ли на сорок карат.

Прозрачный, конечно, и не слишком уникальный, но чистой воды, без проблем с огранкой и прочим... если его в хорошее изделие вставить, тут и две запрошенных девчонкой цены возьмешь. Но как не поупираться? Как не попробовать продавить соплячку?

— Еще откуда у вас такой камешек, тора?

— От родителей, — парировала Нини, нимало не смущаясь.

А что?

Даже если ее опознают... и? В свободе она потеряет, а в деньгах еще и приобретет!

— Хорошо, — скрипнул, сдаваясь, ювелир. — Деньги...

— Мы в банке, так что деньги можно сразу будет поместить в мою ячейку, — парировала Нини. — Банк будет гарантом нашей сделки.

Это она тоже почерпнула от Анны.

Сестра настрого запретила ей ходить по ломбардам и ювелирным магазинам. И приказала сразу же идти в центральное отделение банка, а там говорить с управляющим. Тоже есть риск, но все же меньше.

Сказать, что хотела бы продать кольцо. Что банку будет процент за посредничество. Что деньги лягут на счет в том же банке...

Нельзя сказать, что это — идеальный вариант. Но банки своей репутацией обычно дорожат. И по мелочам мошенничать не будут. А потом...

Сначала Нини нужны реальные деньги. Да, и арендовать в банке ячейку. И объяснить, что она не одна, у нее есть родня, которая скоро приедет, и еще привезет много чего хорошего...

Яна не могла предусмотреть — все. Но в чем могла, она старалась девочку обезопасить.

* * *

К вечеру у Нини были деньги.

А на следующее утро она поехала по городу присматривать подходящий дом. Не слишком большой, но и не очень маленький, в центре, с подозрительными и вредными соседями... да, иногда это — громадное достоинство!

Когда в доме одна девушка, противные соседи становятся незаменимы. Кто, как не они, вовремя заметят беспорядок или какую проблему?

Кто будет следить за соседкой лучше всякой полиции?

Кто не пропустит появления подозрительных личностей?

То-то же...

А отсутствие личной жизни перенести можно, все одно пока рано. И прислугу нанять надо, и охрану, и...

Нини подумала, а потом решила пойти на курсы. Сестер милосердия.

А если в городе таких нет, так она просто в лазарет отправится, авось, не выгонят ее!

Слишком хорошо она помнила, как Анна вытаскивала из нее пулю, ругаясь такими словами, что и бывалый боцман покраснел бы. Прочно впечатались в память и боль, и беспомощность...

Так вот!

Больше — никогда!

Зинаида Петровна Воронова не будет беззащитной жертвой! Не дождетесь!

А еще надо купить револьвер и научиться хорошо стрелять! Нини даже не сомневалась — пригодится!

Борхум.

Война — это не только поле битвы. Война — это снабжение.

Это склады с оружием и продовольствием, это рельсы, по которым идут поезда, это собственно, поезда, которые перевозят все к месту назначения.

И объясните, зачем сидеть в засаде и стрелять?

Нет, ни к чему это. Убьешь правителя? Так война-то не прекратится! Война — это поставки, это закупки, подряды, деньги, деньги, деньги... В основе каждой войны лежат экономические причины, это верно для любого мира и времени, и остановиться война может только в двух случаях.

Первый — это если одна сторона завоевала вторую.

Второй — это если для начавшей войну стороны она будет решительно невыгодна. Какое воевать, когда у тебя дом горит? Тут уж не до склок с соседями за огород!

Дмитрий Сергеевич Ромашкин подошел к вопросу со всей серьезностью.

Зима...

Что может воевать?

Практически, ничего. Но вот готовить к отправке на фронт всякие полезности...

О, да!

И для начала — бронепоезда!

Шикарная штука, на три платформы! Каждая платформа служит основанием для прошитого и проклепанного корпуса из листовой стали. Внутри он укреплен стальными перекладинами, и пробить такой кожух пулями или шрапнелью просто нереально!

В стенах 'скорлупы' прорезаны бойницы. В два ряда, друг над другом, для сидящих и для стоящих людей. Чтобы воевать с комфортом.

В самом корпусе вольготно размещаются пятьдесят человек, которые преотлично могут вести стрельбу по врагу.

В задней части корпуса расположена пушка. На легко вращающейся платформе, достаточно мобильная, так, что можно вести веерную стрельбу.

Паровоз также одет в броню, разве что кончик трубы торчит наружу. Ну и окраска — защитная. Цвета хаки, так элегантно... в белый решили не красить, все же зимой не воюют...

Сколько такое стоит?

Не спрашивайте!

Броневая сталь, вооружение...

Ромашкин прямо-таки облизывался...

Это ж прелесть! Мечта диверсанта!

Итак, имеются динамитные патроны...

* * *

Борхум — прелестное место, просто прелестное. И люди там хорошие, и очень скрупулезные, обязательные, педантичные. Если сказано — 'от и до', так они и будут действовать. Именно что от — и до. Но никак не налево, не направо, не рядом...

Так сказано?

Так и будет сделано! И виват инструкция.

Ромашкин инструкции тоже знал. Пара купюр одному, стакан шнапса второму, сговорчивая баба третьему — и вот тебе расположение караулов во всей красе. И расписание, и порядок смены, и что пожелаешь. Конечно, бронепоезда охраняют. Шутка ли?

Десять штук!

Но в том-то и дело!

Сейчас они стоят на путях рядом с Морельском.

Территория достаточно большая, полностью депо не заблокируешь, рельсы туда ведут... ну разве что оцепление в три ряда поставить, но и тогда...

Депо.

Не надо воображать себе картину — в ночи крадется террорист, сгибаясь под тяжестью тюка со взрывчаткой!

Ни к чему!

Митя точно знал, надо использовать технику! А потому...

И снова — ничего сложного! Подумайте сами, сколько поездов! И сколько в поезде приятных потайных мест! Надо просто найти человека, который провезет ему килограмм двадцать-тридцать первосортного динамита! А уж такие вопросы господа террористы решать научились еще в каменном веке.

Не было там террористов?

Ошибаетесь! Они всегда были, просто записей не сохранилось. Они об этом позаботились.

Митя изучал расписание поездов, потом принялся изучать проводников — и нашел того, кто ему понравился.

* * *

Стефа Падловского по имени никто не называл.

Падла — и все тут.

Фамилия так точно отражала его характер, что ни убавить, ни добавить! При взгляде на этого мужчину лет пятидесяти, не слишком высокого, худощавого, седоватого, подлысоватого, с желчным лицом, на котором навсегда оставили свой отпечаток и больная печень — последствия пристрастия к алкоголю, и перелом носа — пьяные всегда храбрецы, у людей возникали примерно одни и те же характеристики.

Сволочь, склочник, скандалист...

И ведь оправдывалось!

Стефа закономерно не любили коллеги.

Стефа закономерно не любило начальство.

Терпело, ибо подлизывался он виртуозно и пресмыкался вдохновенно. Но — не любило. Кому ж такое понравится?

Стеф работал проводником...

И сегодня он шел домой.

Дома ждала жена. Дома ждали дочь, зять, внук... милейшая, в сущности, семья. Правда, соседи с ними старались не общаться, друзей у них не заводилось, а родственники и вообще брезговали общением. Поговорить могли, но звать такое домой?

Увольте!

Но это, понятно, от предвзятости! И вовсе тут не при чем ни Стефино пьянство, которое прекратилось только лет пять назад. По пьянке Стефа так в живот пырнули, что два месяца в лежку лежал. А доктор (все врачи — враги трудового народа!) тогда и высказал, мол, будешь горькую хлестать, и штопать не буду. Все одно сдохнешь! Чего на тебя время, силы да лекарства переводить?

Как многие падлы, Стеф был труслив, и предупреждению внял.

С водкой завязал и устроился на работу. Раньше-то он нигде не задерживался. А родственники? А что — рабочий человек права выпить не имеет?

Гады непонимающие!

И не при чем тут был склочно-стервозный характер жены. И не при чем тут было поведение единственной дочери, которая гуляла со всеми парнями (пьяное зачатие промаха не дает).

Просто родственники — сволочи!

И начальство — сволочи!

Он уж и так, и этак... а его все одно держат на 'сидячих вагонах'. Ему бы в купе, или СВ... ну хоть бы в плацкарт! А его держат на 'сидячих', для самого такого быдла! А что с него возьмешь?

Десяток яиц?

И то... скорее уж в морду дадут, чем взятку!

И никакой тебе благодарности, и денег не заработаешь... тьфу, а не работа!

Кругом враги!

Так, с мрачными мыслями и шел домой Стеф, когда навстречу ему из переулка вышел хорошо одетый господин. Явно из торов.

— Ох!

Столкнулись они хорошо! Стеф аж на землю полетел. Но обложить гада в три ряда не успел.

Мужчина тут же охнул, рассыпался в извинениях, поднял мужчину, и предложил Стефу посидеть где-нибудь.

Стеф подумал — и согласился.

Дома ждала семья, но видеть ее лишний раз не хотелось, Стеф потому и проводником устроился, чтобы лишний раз дома не бывать. Уж больно сволочную жену он себе подобрал!